C.Б. Никонова

Рецензия на книгу М.И. Козьяковой «Исторический этикет»

Аннотация. В рецензии содержится обзор книги М.И. Козьяковой, даются как положительные оценки большинству ее параметров, так и критика некоторых положений автора.

Ключевые слова. Исторический этикет, этика, эстетика

Книга Марии Ивановны Козьяковой «Исторический этикет» представляет собой прекрасно иллюстрированное и богато информативное издание. Причем иллюстрировано оно не только картинами, но и множеством цитат, отражающих представления об этикете разных эпох, буквально позволяющих окунуться в их жизнь. Ведь именно изучение этикета и есть изучение жизненных практик в первую очередь. И надо сказать, что этикет в книге Козьяковой действительно представлен очень ярко.

Однако здесь нам хотелось бы поговорить скорее о другом аспекте этой работы, а именно о важном концептуальном моменте, который стоит, как кажется, особо отметить. В целом книга направлена на детальное представление истории культуры через практики поведения, через множество фактов и подробностей жизни и быта нескольких эпох. Но небольшое теоретическое введение к ней ставит перед читателем важную проблему, которую обрисовывает лишь в общих чертах.

Итак, во введении автор сетует, что в понимании этикета до сих пор царит неясность, особенно умножаемая популярными текстами, появление которых обусловлено востребованностью темы. Неясность же связана с тем, что этот термин понимается исторически слишком широко – фактически, как любой имеющийся в человеческом обществе тип поведения – и применяется ко всем возможным эпохам и культурам (с. 19). Именно в этот момент формируется ложное представление, сбивающее с толку. Сбивает же оно с толку тем, что не позволяет увидеть различия, специфики явления, и термин попросту оказывается бесполезным.

Автор настаивает в своей книге на очень отчетливой исторической определенности феномена этикета, на наличии конкретных исторических условий формирования практики, получившей это название.

Таковыми условиями и историческим контекстом возникновения этикета М. И. Козьякова называет европейское Возрождение и Новое время. В XVII веке возникает сам термин «этикет». Появление его связано с организацией, режиссурой и оформлением торжественных приемов при дворе Людовика XIV. Однако предпосылки можно проследить еще в куртуазной аристократической культуре Возрождения и позднего Средневековья. Далее изучается эволюция данного явления при переходе от аристократической культуры к буржуазной и к современному моменту. Однако отчетливо можно сказать, что согласно данной работе этикет – явление, характерное только для западноевропейского культурного типа.

Кстати, автор упоминает еще один момент, который служит запутыванию ситуации, хотя мог бы послужить более глубокому пониманию явления: случайное фонетическое сходство слов «этикет» и «этика». С одной стороны, этимология говорит нам, что слова абсолютно не связаны между собой по происхождению, не только имея истоки в разных языках, но также имея и принципиально разный начальный смысл: в одно случае это обычай, нрав, этос, в другом же случае это табличка, ярлык, этикетка. Несмотря на разницу этимологии в историческом развитии значения этих слов странно сближаются: в обоих случаях речь идет о поведении человека – в соответствие с нормами морали или в соответствии некими условными предписаниями. Мы можем сказать, что сама мораль может быть оценена с релятивистской позиции как условная, но в то же самое время и соблюдение правил этикета иногда несет в себе черты морального действия. Соблюдение правил этикета может расцениваться как проявление расположения, уважения, лояльности к тому обществу, с которым соприкасаешься, несоблюдение может быть бунтом или демонстрацией пренебрежения. И в том, и в другом случае мы сталкиваемся с пересечением этикетных и этических норм поведения. И все же смешивать этику и этикет никак нельзя. Этика посвящает себя осмыслению принципов нравственности, глубинной сути внутреннего содержания действия человека, даже если это действия по соблюдению этикета. Но сам этикет обозначает только форму, и не просто форму, потому что форма может быть и логической, но внешнее, материальное оформление поведения. Вновь вспомним, что слово этикет при дворе Людовика означало табличку, на которой выписывались указания, можно сказать, инструкция по тому, как именно должен был себя вести на приеме короля тот или иной гость: где сидеть, которым по счету подходить к королю и т.п. Этот сценарий писался, чтобы пресечь хаотическое поведение и превратить прием в изящное галантное действо. И как таковой этикет гораздо большее отношение, нежели к этике, имеет к эстетике, к оформлению внешней стороны поведения. М. И. Козьякова пишет: «Произвольно компонуя, варьируя детали, меняя регистр или аранжировку, автор, то есть актор, субъект, создает собственное неповторимое “произведение”, которое может быть оценено не только с позиции утилитарно-прагматической, как уровень освоения этикетной “грамоты”, но и в эстетическом плане» (с. 15).

Именно этот момент и кажется нам чрезвычайно важным в том, чтобы понять удивительную определенность такого явления как этикет именно и исключительно контекстом западноевропейской культуры. Дело в том, что эстетика как специфическая дисциплина также есть явление именно западноевропейское.

Безусловно, мы можем понять эстетику как учение о красоте и искусстве и распространить значение этого термина далеко за пределы Нового времени. Однако при этом следует хорошо помнить новизну и уникальность понимания этих предметов в тот момент, когда заговорили об отдельной науке, посвященной им. Это случилось в середине XVIII века в эпоху Просвещения. Введенный А. Баумгартеном термин был призван обозначить новый раздел теории познания, изучающий чувственное восприятие. Этот уровень познания является до-логическим: мы высказываем оценку на основе чувственного восприятия, а оценка наша представляет собой возникающее в нас чувство. Характер этого чувства отчетливо определяется И. Кантом в «Критике способности суждения» (1790): это чувство удовольствия или неудовольствия, возникающее от формы предмета прежде, чем мы сформируем понятие о том, что это за предмет.

Такое уточнение границ эстетики кажется нам крайне важным для понимания этикета. Ведь именно в эстетике красота теряет онтологический смысл и начинает рассматриваться только по отношению к удовольствию от формы. Эта позиция возникает в контексте эпохи Просвещения, предпосылки же ее можно усмотреть в новоевропейском субъективизме, в индивидуализации человеческого представления о себе, сформировавшейся через возрожденческий гуманизм, в номиналистической трактовке опыта, сложившейся в Средневековье. По сути дела, человек все больше и больше доверяет себе, но одновременно рассматривает свой опыт как все более и более условный и случайный. В этой условности и случайности опыт становится уникальным, неповторимым и превращается в предмет произвольного созидания, неподвластного какому-либо внешнему диктату. Человек становится творцом, и как творец занимает эстетическую позицию. С эстетической позиции результат творчества, то есть прекрасный предмет искусства, с одной стороны, есть простая условность, произвольная выдумка, нечто по сути дела несерьезное, а с другой стороны, – квинтэссенция выражения субъективности самого человека-творца. С этой точки зрения этикет как эстетическое явление можно рассмотреть в качестве эстетизации жизни, внедрения творчества в повседневный быт человека, что, безусловно, принадлежит вначале лишь высшим слоям аристократического общества, но с распространением индивидуалистической позиции, то есть с демократизацией, захватывает все сферы жизни вообще. Мы утрачиваем его первоначальный эстетический облик, но фактически, некоторый отблеск эстетической условности захватывает всю жизнь: трудовой этикет, деловой этикет, дипломатический этикет и т.д., и т.п.

Однако в таком случае возникает вопрос, как же определить поведение, или ту внешнюю форму, которую поведение имело во все иные эпохи, избегая подведения их под термин «этикет», поскольку он имеет в виду эстетическую оформленность поведения и элемент художественного творчества в нем. Что сущностно отличает способы внешнего поведения других типов обществ? По сути, то же самое, что отличает и кантовский взгляд на суждение о красоте от взгляда какого-либо древнего метафизика. Кант формулирует всю свою эстетическую концепцию в модусе «как если бы», в модусе произвольности, иллюзорности. По Канту прекрасная вещь лишь «как если бы» обладает внутренней гармонией, которую мы называем красотой. На самом деле чувство удовольствия – это результат «свободной игры» наших познавательных способностей. Между тем, к примеру, для Платона красота материальной вещи – это ее сходство с эйдосом, истинная же красота присуща лишь самому эйдосу, то есть самой Истине. Обобщая эту мысль, можно сказать, что красота для до-новоевропейского взгляда – это некое соответствие сакральному, божественному, истинному, онтологически изначально данному. Именно таким образом можно рассмотреть и поведение человека. Поведение человека традиционного общества не является этикетом, поскольку оно определено традицией связи с сакральным. В нем нет элемента произвольности, случайности, нет творческой свободы, которая присутствует в этикете. И не потому что в нем вообще нет свободы, но потому что эта свобода, в полном согласии с трактовкой Блаженного Августина, есть свобода только быть с Богом, отклонение же от его замысла есть также и утрата свободы. Таким образом поведение человека традиционного общества, будь то общество коллективистски устроенное, как восточные, религиозное, как раннехристианское или мусульманское, или же, напротив, свободно и разнообразно философствующее, как античное, будет непреложным, безусловным, определенным тем или иным пониманием архэ, метафизической первопричины мира, его высшего замысла и конечной цели. Поведение эстетического человека Нового времени – это поведение человека секулярного общества, человека, который, согласно определению, данному Просвещению все тем же Кантом, освободился из-под опеки и учится мужественно пользоваться собственным разумом. Это вовсе не значит, что на этом пути он немедленно станет самостоятельным и свободным, но те способы и механизмы, которыми он теперь себя упорядочивает и принуждает к определенной форме поведения, теряют онтологическую обоснованность, приобретают произвольный характер художественного акта.

В этом смысле этикет – это одновременно и оформление жизни, придание ей порядка, и путь к индивидуализации, к снятию любых норм и границ. Что необходимым образом должно делать этикет изменчивым, вариативным, чутко откликающимся на все трансформации общественной жизни, на все возникающие способы взаимоотношений людей и их самоосмысления. И именно этим вариациям, этой эволюции, деталям этого сложного диалектического процесса единства и борьбы между оформленностью и свободой, установлением порядка и его преображением посвящена эта прекрасная книга.

© Никонова С.Б., 2017

 Статья поступила в редакцию 22 июля 2017 г.

Никонова Светлана Борисовна,
 доктор философских наук, доцент,
 профессор кафедры философии и культурологии
Санкт-Петербургского гуманитарного
университета профсоюзов.
 e-mail: laresia@yandex.ru