А.Я. Флиер

Культура как социально-регулятивная система
и ее историческая типология

Аннотация: Статья посвящена анализу исторической типологии культуры как регулятивной системы и определению ее основных социальных функций по упорядочению коллективной человеческой жизнедеятельности. Высказывается гипотеза о постепенной трансформации функций культуры от непосредственной регуляции социальной самоорганизации общества к опосредованному психологическому обеспечению процессов регуляции и ориентации человека в социокультурном пространстве.

Ключевые слова: культура, регулятивная система, социальные функции, упорядочение, типология, культура-обычай, культура-идеология, культура-референция.

Используемое в науке множество определений культуры (большинство из которых эмпирически и логически обосновано и имеет полное право на существование) обусловлено необычайным многообразием социальных функций культуры, перечислять которые можно бесконечно. Культура затрагивает все, что, тем или иным образом, связано с коллективным характером человеческой жизнедеятельности, социальным взаимодействием людей и коммуникацией между ними. Культура, по известному определению В.С. Стёпина, – это надбиологическая программа поведения людей [1], обеспечивающая групповые формы их существования.

Эту программу в интересах ее лучшего понимания и изучения можно аналитически разделить на две более или менее автономные составляющие:

• культуру как свод принципов нормативного социального поведения, при котором она трактуется и интерпретируется как социальная система, непосредственно регулирующая социальные взаимодействия людей (это можно назвать антропологическим пониманием культуры [2]);

• культуру как продукт особой символической деятельности людей, при котором она трактуется как образно-символическая система, психологически обеспечивающая, стимулирующая, манифестирующая одобряемое социальное поведение и мировоззрение человека посредством демонстрации эталонных образцов в искусстве, религии, фольклоре, этнических ритуалах и пр. (это можно назвать философско-эстетическим и искусствоведческим пониманием [3]).

Я склонен видеть в культуре сразу обе эти сущности и акцентировать внимание на их взаимной дополнительности. Культура понимается мной как наиболее общая форма человеческой социальности, что и обусловливает ее специфику. При этом наиболее важной функцией культуры является регуляция нормативного социального поведения людей, соответствующего исторически сложившимся порядкам. Но, вместе с тем, такое поведение нуждается в психологической поддержке, в обучении человека этим правилам, в постоянном напоминании о необходимости их исполнения. Решению этой задачи и посвящена символическая деятельность, приучающая человека к упорядоченной жизни по этим правилам и манифестирующая, репрезентирующая и даже сакрализующая рекомендуемое мировоззрение и поведение (т.е. по существу интеллектуальную, идеологическую и социальную лояльность господствующим порядкам) в образах религии, искусства, фольклора и т.п. [4]

Принципиально важно отметить, что все многообразие функций культуры, так или иначе, обусловлено главным системообразующим фактором: культура как особый феномен человеческого существования возникает только тогда, когда жизнедеятельность людей принимает групповой характер и между ее участниками возникает взаимодействие. Культура является наиболее общим сводом принципов и норм группового существования людей и их социальной коммуникации.

Но культурой называется не любая форма взаимодействия. Война, насилие, преступность и т.п. – это тоже формы группового взаимодействия и коммуницирования и, как мы хорошо знаем, весьма распространенные. В этих явлениях тоже можно выявить элементы культуры (упорядочивающие правила, своеобразную этику, солидаризирующие стимулы, развитую символику и т.п.) [5]. Вместе с тем по своим основным социальным функциям и целеустановкам эти явления представляют собой феномен так называемой «негативной культуры», в которой ее культурные свойства, конечно же, имеют огромное значение, в той или иной степени регулируя деструктивные действия людей. Но это не меняет их деструктивной сути. Поэтому культурные характеристики подобных социальных феноменов выявляются и анализируются с известными оговорками, как особые случаи общественного Бытия. Собственно культура («культура без оговорок») выражает собой преимущественно конструктивную и нормативную форму коллективного существования, взаимодействия и коммуницирования, обеспечивающую его позитивные, созидательные, а не разрушительные результаты. Культура – это исторически сложившийся способ совместной жизнедеятельности, который обеспечивает конструктивный и позитивный социальный результат групповой активности людей. В этой статье темы «негативной культуры» я касаться не буду.

Понимание культуры в качестве основного системообразующего феномена социальной жизни общества является достаточно традиционным для общественных наук, хотя и имеет различные интерпретации [6]. Для того чтобы представить себе культуру как социальное образование во всей полноте ее системных функций, нужно в первую очередь определить место культуры в общей структуре человеческой жизнедеятельности. Среди многих возможных вариантов мной предлагается представление об этом феномене, состоящем из трех основных и множества промежуточных, синкретических видов социальной практики. В качестве основных видов следует назвать:

• жизнеобеспечение, реализуемое в формах:

- экономики (во всех ее многообразных сферах производства, потребления, распределения и обмена),

- приемов освоения, структурирования и оборудования используемого пространства;

• познание окружающего мира, реализуемое методами:

- эмпирико-аналитическим (наука),

- образным (искусство, литература),

- умозрительным (философия, религия, мистика и пр.);

• организацию социального взаимодействия между людьми, в котором выделяются сферы:

- ненормативного взаимодействия, как намеренного (преступность, насилие), так и ненамеренного (случайный, ситуативный, девиантный и иные типы поведения),

- нормативного взаимодействия, которое и называется словом «культура» (в узком, непосредственно социальном его понимании).

Это наиболее «чистые», первичные виды социальной практики. Одновременно широко развиты и имеют не меньшее значение и области деятельности, синтезирующие элементы функций названных видов, как например:

• образование как обучение всем актуальным сферам деятельности и миропонимания;

• право как систематизация всех допустимых норм жизнедеятельности и перечисление недопустимых;

• политика как управление людьми во всех сферах их деятельности (включая военное и правоохранное дело) и пр.

Эти синтетические виды сложились как специализированные сферы деятельности не сразу, а лишь по мере достижения сообществами определенных уровней социальной самоорганизации.

Таким образом, культура в своей главной социальной функции может быть понята, осмысленна и исследована как программа нормативного социального взаимодействия людей. В этой функции культура высоко системна и имеет хорошо структурированную морфологию, которая включает разные подсистемы. Можно выделить четыре подсистемы культуры, обеспечивающие:

• обучение людей нормам конструктивного взаимодействия, что включает:

- целенаправленное системное обучение (детско-подростковое воспитание, образовательная общая социализация, обучение этикету поведения в религиозных, военных и иных специальных учебных заведениях),

- символико-образное назидательное обучение посредством демонстрации эталонных примеров (религия, фольклор, литература, искусство);

• практическое исполнение норм взаимодействия, что включает:

- жесткое нормативное поведение, регулируемое обычаями,

- свободное рациональное исполнение поведенческих норм, регулируемое в основном нравственностью самого действующего человека;

• информационное обеспечение взаимодействия, что включает:

- средства вербальной коммуникации, передающие информацию устно или письменно с помощью слов разговорного языка,

- невербальные символические коды, передающие информацию с помощью условных знаков, символов, эмблем (естественнонаучные знаки, цифры и формулы, ноты, топографические знаки, политические и военные эмблемы и пр.),

- визуальные носители (материальные и электронные), передающие информацию с помощью изображений объектов,

- звуковые носители (материальные и электронные), передающие информацию с помощью тонально, ритмически и гармонически организованных звуков,

- пластические средства передачи информации посредством символических поз, жестов, мимики, телодвижений, танцев, перемещений, построений и пр.,

- ольфакторные средства передачи информации с помощью запахов;

• социальное регулирование практики взаимодействия, включающие:

- императивное регулирование (законы, господствующая идеология, церемонии, обряды, ритуалы и пр.),

- корректирующее регулирование (мораль, нравственность, этические ценности).

Таким образом, культуру в наиболее общем (философском) смысле можно определить как специфическую человеческую форму освоения, исполнения, информационного и регулятивного обеспечения порядков коллективной жизнедеятельности. Г.С. Кнабе удачно назвал культуру особой модальностью человеческого Бытия [7]. В более частном, конкретно-историческом смысле культура представляет собой совокупность локальных способов организации жизни в групповых формах, свойственных тому или иному народу или каким-то иным образом локализованной социальной общности. Польским писателем и культурологом Ст. Лемом культура определялась как «стратегия разумных существ, имеющая целью их выживание» [8], с чем трудно не согласиться.

Следует обратить внимание и на то, что способы реализации всех этих процессов многообразны и взаимно компенсируют друг друга. Например:

• в европейской Античности при сравнительно умеренном влиянии религии на общественную жизнь значимую социально-регулятивную роль играло искусство;

• в Средневековье, напротив, в условиях жесткого доминирования религии искусство не имело большого социального влияния;

• в Новое время постепенное снижение влияния религии было опять компенсировано искусством, исполняющим ту же самую дидактическую социокультурную функцию.

В той или иной мере взаимно компенсируют друг друга патриархальные обычаи и рациональное поведение, вербальные и невербальные способы передачи и фиксации информации, стихийно сложившиеся народные нравы и навязанная властью иерархия социальных ценностей и законы и т.п.

Системное единство культуры обеспечивается тем, что на всех уровнях функционирования проявляется одна и та же ее принципиальная структура, составленная из элементов обучения, практического исполнения, информационного обеспечения и регулирования процессов социального взаимодействия людей. У разных народов в разных конкретно-исторических ситуациях это проявляется в разных формах и в разных вариантах осуществления, но решение этих задач принципиально единообразно по своим социальным результатам.

Выстраивание целостного представления о культуре как социальной системе не возможно без понимания ее основных социально-регулятивных функций. Необходимость в исполнении этих функций фактически и привела к сложению культуры в процессе эволюции гоминид как особой программы их социального поведения [9]. По объему своих функций культура представляет собой грандиозный масштабный комплекс поведенческих норм и обслуживающих эти нормы представлений, навыков, технологий и т.п. В целом и по существу функции культуры имеют в первую очередь социально-регулятивный характер, хотя по конкретным формам они могут быть непосредственно регулятивными, символическими, коммуникативно-информационными, дидактическими и пр.

Этот огромный объем функций очень трудно учесть, описать и систематизировать полностью. Поэтому в данной работе выстраивается схема лишь основных социальных функций культуры. По существу все функции культуры в той или иной мере социальны, поскольку обеспечивают именно коллективный характер жизнедеятельности людей и обусловленную этим видовую устойчивость Homo sapiens, а также определяют или корректируют почти все формы индивидуальной активности человека с точки зрения их социальной приемлемости и желательности [10].

Эти функции культуры могут быть выстроены в иерархическую систему разных уровней, начиная от наиболее общих, до сравнительно частных, обеспечивающих функции более высоких уровней.

Наиболее общей и универсальной социальной функцией культуры самого высокого 1 уровня следует признать функцию обеспечения оснований для социальной интеграции людей. В ходе ее реализации осуществляется:

• создание и развитие организационно-деятельностных, политических, психологических и иных условий, необходимых для устойчивого коллективного существования людей в составе локализованных групп и продуктивной деятельности по удовлетворению их совместных интересов и потребностей;

• стимулирование заинтересованности людей в коллективном существовании в границах своей локальной группы, как правило, стихийно сложившейся в той или иной исторической ситуации;

• укрепление групповой идентичности людей в качестве членов именно этой общности, поддержание высокого уровня консолидированности, эффективности взаимодействия и коммуникативной плотности общения людей;

• накопление социального опыта совместной жизнедеятельности и использование его для межпоколенного воспроизводства данной группы как устойчивой социокультурной целостности.

Ко 2 уровню вытраиваемой иерархии можно отнести функции культуры, обеспечивающие основные формы интегрированного существования сообществ людей. Сюда включается:

• организация людей в их совместной жизнедеятельности посредством их объединения в различные самодостаточные социальные группы;

• социальная коммуникация между людьми в процессе их совместной жизнедеятельности;

• регуляция процессов взаимодействия между людьми посредством отбора, нормирования и стандартизации наиболее удачных элементов социального опыта и реализации их в работе регулятивных механизмов культуры;

• направленная ориентация сознания людей на интегрирующие цели.

3 уровень – функции культуры, обеспечивающие основные средства совместной жизнедеятельности людей. В этом ряду фигурируют порядки осуществления коллективной жизни, которые могут быть разбиты на три подгруппы.

1. Порядки, регулирующие витальные интересы людей:

• порядки демографического и социального воспроизводства членов группы;

• порядки физической и психической реабилитации и релаксации человека.

2. Порядки, регулирующие социальную жизнь и деятельность:

• порядки адаптации группы к природным и историческим условиям его обитания;

• порядки развития искусственной материально-пространственной среды обитания сообщества и обеспечения его членов социальными благами;

• порядки организации продуктивной деятельности людей;

• порядки обретения собственности, власти и социальной престижности;

• порядки осуществления социальной мобильности;

• порядки осуществления взаимопомощи и социального патронажа;

• порядки улаживания противоречий и конфликтов;

• порядки поддержания социально приемлемого поведения членов сообщества и наказания за нарушения.

3. Порядки, регулирующие сознание людей:

• порядки познания и накопления социально значимых знаний, формирования мировоззрения и трансляции социального опыта;

• порядки коммуницирования и обмена информацией и социальным опытом между людьми;

• порядки обеспечения лояльности членов группы по отношению к господствующим правилам социальной жизни [11].

Разумеется, три приведенных иерархических уровня социальных функций культуры и перечень порядков социальной жизни общества, осуществление которых обеспечивается его культурой, не исчерпывает всех ее возможных социально интегрирующих функций. Здесь приведены только основные.

Понятно, что все эти функции на протяжении истории человечества прошли существенное развитие и трансформацию. Какие-то из них, начавшись с элементарных проявлений в древности, существенно развились, возросли в своей социальной значимости и ныне практикуются в многообразных формах. Другие, напротив, потеряли свое регулятивное значение и сохранились как атавизмы. Рассмотрение истории эволюции социально-регулятивных функций культуры требует написания специальной книги, посвященной этому вопросу, поэтому здесь я ограничусь лишь обзором наиболее очевидных трансформаций и постараюсь дать им системное объяснение.

За несколько десятков или сотен тысячелетий, в течение которых существует человечество [12], его культура претерпела многочисленные и радикальные изменения исторического характера, расчленилась на сотни локальных культур, множество социальных субкультур и пр., эпохальные и территориальные особенности которых хорошо видны любому наблюдателю. Но это в основном изменения в символических формах культурных продуктов и культурно обусловленного поведения людей. Перемены в социальных функциях культуры при поверхностном обзоре наблюдателю не видны. А такие перемены имели место, и именно они определили постепенную трансформацию фактического влияния культуры на социальную жизнь сообществ. По крайней мере, одну из этих перемен (на мой взгляд, важнейшую) мы можем рассмотреть.

Речь идет о том, что в ходе истории произошло постепенное вытеснение традиционной культуры как обычая (т.е. программы стихийной саморегуляции социальных отношений и поведения человека) культурой как идеологией (т.е. программой управления социальным сознанием людей посредством выстраивания особых символических конструктов). А это совсем иной способ регулирования их социальной активности.

Традиционная культура (культура как обычай) формировалась параллельно становлению биологического вида Homo sapiens и являлась вполне очевидным развитием программы социального поведения стадных животных [13]. Она по существу представляла собой программу поведения млекопитающих вида Homo sapiens со всеми неизбежными родовыми атавизмами. Отличие от поведенческих программ наших биологических предков в основном заключалось в том, что инстинкт, регулирующий социальные отношения животных и наследуемый генетически, в процессе антропогенеза был замещен обычаем, осваиваемым индивидом в процессе его социализации, но функционально совершено аналогичным инстинкту.

Очень значимо и то, что так же, как и у высших животных, производитель продуктов этой культуры являлся и основным их потребителем. Первобытный человек, как и крестьянин более поздних времен, практически не нуждался в обмене, торговле, рынке; обмен имел скорее ритуальный характер одаривания [14]. Все необходимое для собственного жизнеобеспечения представитель традиционной культуры производил сам.

Эту культуру отличала и определенная психология, в рамках которой индивид был практически «растворен» в общине, мыслил ее групповыми категориями, был абсолютно лоялен ее социальным нормам. Но – главное – во всех значимых вопросах практической жизнедеятельности он был ориентирован на воспроизводство традиции (обычая) и не усматривал ни нужды, ни возможности в ее усовершенствовании [15]. По этим правилам жили верхнепалеолитические охотники 40 тысяч лет тому назад и по этим же правилам жили крестьяне российской «глубинки» еще столетие назад, в начале ХХ века.

Культура как обычай

Принципиально иное явление представляет собой культура как идеология. Она по своему происхождению никакого отношения к генезису человека и программам социального поведения животных не имеет. Культура-идеология является плодом человеческого разума и отражает потребность человека в идеале, выраженном в каких-то символических формах. Если культура-обычай объединяла людей общим воспоминанием (о происхождении, о великих предках и героях и т.п.), то культура-идеология объединяет людей общей мечтой (о спасении и загробном воздаянии, о построении светлого будущего). Это культура служения идеалу, борьбы «мира Добра» с «миром Зла» [16]. Она прежде всего выстраивает мировоззрение человека и, уже таким образом воздействуя на сознание, регулирует его практическое социальное поведение.

Исторически эта культура родилась с появлением городов и городского образа жизни во второй половине 4 тыс. до н.э. Такой образ жизни принципиально отличается от сельского тем, что человек-деятель ориентирован на производство продукции не для собственного пользования, а для продажи на рынке. Свой продукт горожанин продает (или исполняет по заказу), а на вырученные деньги покупает продовольствие. Эта особенность деятельности привела к ее поэтапной все более узкой специализации, и появлению такого социального феномена как специалист, особым образом подготовленный и со своей специфической профессиональной психологией. Специалист принципиально отличается от крестьянина-универсала. На процесс углубляющейся специализации деятельности как на основу исторической социальной динамики общества еще в конце XIX века обратил внимание Эмиль Дюркгейм [17]. Происхождение ее идеальных устремлений было связано в первую очередь с тем, что основными заказчиками и покупателями продукции этой культуры были служители культа и аристократия, чем определялись особые требования к эстетическому качеству и символической насыщенности форм продуктов. В этих культурных формах должны были олицетворяться идеи веры и власти.

На протяжении Античности и Средневековья в Европе и в аналогичные периоды истории народов Азии подобная культура-идеология как городская культура сосуществовала с сельской традиционной культурой-обычаем, не вступая с ней в особое соперничество, поскольку доля городского населения в обществах аграрной стадии развития была ничтожно мала. И только со становлением индустриального общества, с его урбанизацией, ускоренной социализацией и специализацией работников культура-идеология начала решительно вытеснять культуру-обычай с площадки доминантной социальной активности. В течение XIX-XX веков в Европе и Северной Америке эта культура полностью социально возобладала.

Очень показательно то, что в числе первых специализированных работников появились специалисты по производству символов – служители культа (шаманы, колдуны, жрецы, священнослужители) и художники (ремесленники, занимавшиеся изобразительным творчеством). Этот факт является важным свидетельством в пользу того, что символическое производство уже на самых ранних этапах истории было очень значимым элементом культуры, управлявшим социальным поведением человека не посредством обычаев, а посредством демонстрации идеальных образцов.

Это очень существенный момент с точки зрения оценки эффективности выполнения культурой-идеологией функций социального регулятора. В отличие от культуры-обычая, осуществлявшей эти функции непосредственно путем прямых указаний и запретов, культура-идеология осуществляет регуляцию главным образом путем демонстрации и манифестации эталонных образцов «правильного» поведения и мироощущения, что оказывается не менее эффективным, чем система прямых указаний и запретов. Здесь в большей мере задействована технология целенаправленного обучения человека желаемому поведению, нежели императивное руководство практикой такого поведения. Не следует забывать, что культура-идеология существует уже несколько тысячелетий, но до XVIII века в зоне ее социального влияния была совершено незначительная часть населения даже наиболее развитых государств. И только эпоха модерна (которая по Ю. Хабермасу началась с Просвещением [18]) явилась временем всестороннего расцвета этой культуры и ее полного социального преобладания (естественно, речь идет о Западной Европе). Важно и то, что производителями и потребителями культуры-идеологии были люди с иным складом социального сознания и ментальностями, нежели «человеческий материал» культуры-обычая.

Культура как идеология

Но во второй половине ХХ века у людей, занимающихся изучением культуры, родилось ощущение, что смыслопорождающий потенциал культуры-идеологии близок к исчерпанию. Наиболее остро этот вопрос был поднят французскими философами-постмодернистами. Поскольку эта проблема оказалась в центре научного осмысления одновременно с переходом наиболее развитых стран на новый этап социального развития – постиндустриальный, стало понятным, что ощущение кризиса возникло не случайно. Точно так же, как с началом индустриальной эпохи в XVI веке началось постепенное сокращение социального влияния культуры-обычая, кризис культуры-идеологии на этапе постиндустриального развития выглядит вполне закономерным.

Что же теперь может стать «фабрикой» по производству новых смыслов?

В истории человечества источником понимания всегда было знание – мифологическое, религиозное, естественно- и общественно-научное. Производителями смыслов различной ориентированности выступали разные области социальной практики, соответствующие актуальности того или иного знания в ту или иную эпоху. В культуре-обычае смыслы в основном порождались в мифологической ритуально-обрядовой сфере жизни и были посвящены сакрализации прошлого. В культуре-идеологии смыслы порождались сначала религией, а позднее наукой и философией, литературой и искусством и были связаны с надеждой на будущее благоденствие (на небесах или на Земле). Что касается новых культурных смыслов нашего времени, то уже понятно, что они не будут воплощать ни ностальгию по великому прошлому, ни мечтания о светлом будущем. Это уже пройденные уроки истории, оставшиеся актуальными только для тех, кто плохо учился. Новые смыслы будут связаны с новым осознанием и пониманием настоящего. Какое знание будет способно производить новые актуальные смыслы понимания настоящего?

Мне представляется, что теперь основным производителем новых смыслов, ориентированных на вопросы понимания настоящего, станут (фактически уже стали) медиа – средства массовой информации. Это предрекалось Маршаллом Маклюэном еще полвека назад [19]. Традиционные феномены культуры – наука, искусство, религия, образование – показывают себя способными скорее к интерпретации старых смыслов и в гораздо меньшей мере к производству новых, описывающих актуальное настоящее. Конечно, по уровню систематизации новых смыслов культурные возможности медиа не могут сравниться с наукой, образованием и религией, но вполне сопоставимы с искусством. Ну, а систематизация может начаться и позднее.

Главный вопрос в том, в какой мере информационное поле новых смыслов, которое создает медиа, сможет выполнять функции культуры, способствовать консолидации людей в сообщества, регулировать их социальные взаимодействия и коммуникации, манифестировать рекомендуемые эталоны социального поведения и сознания? Пока определенного ответа на этот вопрос нет. Наблюдаются только отдельные проявления потенциала медиа по исполнению основных социально-регулятивных функций культуры. Но я уверен, что уже в обозримом будущем этот культурный потенциал медиа будет реализован в должной мере.

Другой вопрос, какими ценностями объединяет людей культурное поле медиа? Культура-обычай объединяла людей общностью воспоминаний о прошлом и апелляцией к опыту и авторитету традиции регулировала их практическое социальное поведение в настоящем. Культура-идеология объединяла людей коллективной мечтой о будущем (Рае на небесах или на Земле) и регулировала их поведение посредством системного выстраивания их мировоззрения. Культура, создаваемая медиа, может быть названа культурой как референцией. Она объединяет людей чувством причастности к настоящему и регулирует их социальную активность, давая им возможность распознать, идентифицировать, маркировать окружающие объекты и факты социальной реальности, ориентироваться в их множестве и самоопределяться. Ее практическое влияние может быть выражено формулой «ориентация в ситуации диктует и адекватную ей программу действий». Эту функцию современной культуры хорошо исследовали постмодернисты [20].

Культура как референция

Культура-референция тоже не является исключительным изобретением нашего времени. Разные приемы массовой информации в устной форме существуют с глубокой древности, с XVI века в Европе издаются печатные газеты, в начале ХХ века началось радиовещание, с конца 1920-х гг. телевещание, с 1990-х гг. началось массовое использование Интернета. Но основная социальная функция всей системы массовой информации оставалась неизменной и заключалась в обеспечении потребителей этой информации возможностью ориентироваться в актуальных обстоятельствах современности.

Таким образом, фактически в сегодняшней социальной реальности функционируют три культуры: культура-обычай, культура-идеология и культура-референция. Необходимость в одновременном функционировании всех трех обусловлена тем, что сегодня на Земле существуют сообщества, относящиеся ко всем историческим стадиям социального развития: первобытные, аграрные, индустриальные и постиндустриальные. Замечу, что даже в наиболее развитых государствах остаются социальные сегменты разной степени архаичности или приверженности к консервативным культурным установлениям с соответствующими привычками. Всем им функционально требуются совершенно разные культуры, обеспечивающие комфортную для них культурную среду.

Эта социальная и культурная ситуация уже активно исследуется учеными. Можно назвать пользующиеся популярностью работы А.В. Костиной, членящей современную культуру на народную, элитарную и массовую [21]. Но по существу у Костиной речь идет о тех же самых культурных явлениях, о которых говорится в этой статье, только называемых по-иному и иначе описывающих и систематизирующих характеристики этих культур. Фактически об этой же культурной триаде, но рассмотренной в другом проблемном ракурсе и выводящей три социокультурных ментальных типа – индивид, логоцентрик и личность, – пишет А.А. Пелипенко [22]. Есть и другие примеры.

Безусловно, можно называть эти три культуры народной, элитарной и массовой (это наиболее распространенные в научной литературе термины, хотя, на мой взгляд, уже устаревшие и не адекватно отражающие культурные реалии современности), можно характеризовать их как культуры индивида, логоцентрика и личности. Конечно, соответствия здесь не полные, и если характеристики культуры-обычая, народной культуры и культуры индивида в основном совпадают у всех трех авторов, то культура-идеология в моем понимании скорее тяготеет к логоцентрической культуре Пелипенко, а культура-референция к массовой культуре Костиной. Но такие несовпадения неизбежны в силу совершенно разных оснований типологизации, которые используют перечисленные авторы, и разных исследовательских задач, которые они ставят перед собой. Главное заключается в том, что выделенные три модальности регулирования социокультурной активности человека: посредством воспроизводства традиции (культура-обычай), посредством стимулирования его стремления к идеальной цели (культура-идеология) и посредством помощи в распознавании и маркировании элементов актуального социокультурного пространства (культура-референция) – устойчиво фиксируются исследователями, работающими в разных познавательных ракурсах.

Что из всего этого следует в контексте интересующей нас проблемы эволюции социально-регулятивных функций культуры?

Во-первых, то, что в культуре ничего не умирает. Родившаяся на каком-то этапе развития тенденция социокультурного самовыражения и самореализации людей может в последующем стать менее востребованной, быть вытесненной другой тенденцией из поля культурного мейнстрима на обочину, но она продолжает существовать и использоваться в реальной практике, поскольку всегда остается какая-то часть общества, тяготеющая именно к этому культурному регулятиву.

Во-вторых, то, что культура находится в развитии, выраженном не только в перемене стилей и модных форм, но и в эволюции ее социально-регулятивных функций. Культура-обычай формировалась на протяжении всего антропогенеза, верхнего палеолита и мезолита; «неолитическая революция», в ходе которой возникло производящее сельское хозяйство, может считаться временем, когда эта культура приняла свои окончательные не менявшиеся более формы. Культура-идеология зародилась с появлением первых городов-государств и в период «осевого времени» сформировалась полностью, зафиксировав свои принципы в классических религиозных текстах Торы, Авесты, «Дао Дэ цзин», учениях буддизма, конфуцианства и др. [23], а на более позднем этапе истории легшая в основание идей социальной трансформации (либерализма, коммунизма, фашизма). Этапом зарождения культуры-референции в Европе и Америке, по всей видимости, следует считать ХIХ век, когда распространилось массовое начальное образование, и все возрастающий процент горожан стал читать газеты, интересоваться текущими новостями, что актуализировало проблему более четкого структурирования и маркировки социокультурного пространства общественного Бытия. О признаках завершения формирования этой культуры говорить еще рано. С этой точки зрения, культура-обычай была характерна для бесписьменного общества, культура-идеология – для общества с контрастным противопоставлением образованного и необразованного сегментов, а культура-референция специфична для общества всеобщей грамотности.

Вместе с тем, появление новых по своим социально-регулятивным функциям культурных явлений, не приводило к полному вытеснению прежних, а только к понижению их социального влияния. Культура общества все больше и больше стала уподобляться «слоеному пирогу», каждый «слой» которого обеспечивает интересы той или иной социальной группы.

Суммируя, можно сказать, что в эволюции культуры как системы социального регулирования ясно выявляются две тенденции.

Во-первых, понижение жесткости и императивности непосредственной регуляции социального поведения людей и постепенный переход на управление их поведением посредством «мягкого воздействия» на социальное сознание, апелляцию к их интересам и расширение возможности самостоятельного выбора ими одного из возможных вариантов проявления социальной активности. Характерными явлениями этой тенденции могут служить:

• последовательное в ходе истории расширение пространства социальной свободы человека, наделение его политическими правами, неотчуждаемыми личными свободами и т.п.;

• по мере социального развития общества имеет место постепенное сокращение социального контроля над человеком, снижение вмешательства в его личную жизнь, в его индивидуальный выбор образования, сферы деятельности и пр.;

• наблюдается сближение прав и возможностей по социальной самореализации различных сословий, гендерных групп, этнических, культурных и субкультурных меньшинств и т.п.

Во-вторых, понижение значимости абсолютной социализации человека, использования его как безгласного «винтика» общественного механизма, бесправного раба общественного интереса и повышение значимости его индивидуализации, проявления личностной культурной самобытности. Это выражается в таких проявлениях, как:

• активное развитие авторского начала в творчестве любой сферы деятельности (искусстве, науке, технике), превращение авторской оригинальности в главный критерий определения качества продукции;

• расширение прав человека на индивидуальность и оригинальность собственного имиджа (в одежде, прическе, макияже и пр.);

• расширение прав человека на индивидуальное политическое, социальное, религиозное, этническое, культурное самовыражение и др.

Осмысление этих тенденций рождает множество вопросов, среди которых самый важный – это вопрос о том, как происходит историческое развитие общества и культуры. В науке давно уже завоевала прочный авторитет теоретическая схема, согласно которой историческое развитие не исчерпывается только неуклонным прогрессом, восходящем движением ко все большей сложности процессов и структур. Развитие представляет собой более сложный процесс, в котором имеет место попеременное доминирование:

• «горизонтального» (пространственного) расширения практикуемой модели социокультурного устроения с нарастанием числа ее частных вариаций (синергетики называют это бифуркацией),

• происходящего в одной из ветвей этого разрастающегося множества «вертикального» прогрессивного развития (скачка), в ходе которого система достигает нового, более высокого качества, что можно определить как фазовый переход [24].

Рассмотренные в настоящей статье тенденции исторической эволюции социально-регулятивных функций культуры представляют собой еще один аргумент в поддержку именно этой синергетической модели развития [25].

Как все это соотносится с популярными в наше время теориями о конце истории? Это зависит от того, что понимать под историей: историю государств, историю народов или историю культур? В этой связи хотелось бы обратить внимание не еще одну тенденцию. В течение ХХ века (а в отдельных случаях и ранее) сотрудничество и соперничество между государствами перерастало в сотрудничество и соперничество отдельных структур (организаций, фирм, команд), а то и отдельных деятелей. Это особенно показательно в искусстве, в спорте и некоторых иных областях. На рубеже ХХ-ХХI вв. эта тенденция получила развитие в экономике. То, что принято называть экономической глобализацией, на самом деле представляет собой перенос процессов сотрудничества и соперничества с межгосударственного уровня, на уровень отдельных фирм и корпораций, завоевывающих рынки сбыта по всему миру [26]. Я думаю, что этот процесс «измельчания» субъектов истории на самом деле является глобальным. И можно в отдаленном будущем ожидать трансформации национальных государств в какие-то иные, более локальные и более эффективные формы самоорганизации сообществ.

Это, безусловно, будет концом истории государств и, возможно, народов как этнических локусов. Но будет ли это концом истории культуры? Мне представляется, что в глобальном смысле культура тоже не вечна. Если тенденция «измельчания» субъектов истории продолжится, то культура как программа упорядочивания процессов жизнедеятельности устойчивых социальных образований разделит их судьбу. Но, думаю, что это уже проблемы, находящиеся за границами обозримого будущего…

ПРИМЕЧАНИЯ

Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ 12–03004408а «Очерки теории исторической динамики культуры»

[1] См.: Стёпин В.С. Культура // Вопросы философии. 1999. № 8. Я не согласен с определением культуры как исключительно надбиологической программы. Мои исследования показывают, что в культуре имеет место синтез как биологической, так и надбиологической составляющих (см.: Флиер А.Я. Очерки теории исторической динамики культуры. М.: Согласие, 2012).
[2] См., например: White, Leslie Alvin. The Science of Culture: A Study of Man and Civilization. N.Y.: Farrar, Straus and Cudahy, 1949 (Уайт Л. Наука о культуре // Уайт Л. Избранное: Наука о культуре. М.: РОССПЭН, 2004).
[3] См., например: Cassirer, Ernst. Philosophie der symbolischen Formen. Berlin, 1923-1929 (Кассирер Э. Философия символических форм: В 3 тт. М.-СПб.: Университетская книга, 2002).
[4] Это, конечно, сознательное упрощение возможностей символотворчества. В наши дни такая утилитарная функция исполняется религией и искусством лишь в «конечном счете» и фактически не рефлексируется. Но мною учитываются ситуации первобытности и крестьянской общины аграрной эпохи, когда религия и искусство (в формах мифологии и фольклора) исполняли эту социально-регулятивную функцию в наиболее непосредственном виде.
[5] См., например: Girard, René.  La  violence  et  le  sacré. Paris:  Grasset, 1972  (Жирар Р.  Насилие и священное. М.: Новое литературное обозрение, 2000); Флиер А.Я. Культурные основания насилия // Знание. Понимание. Умение. 2012. № 1 и др.
[6] Dilthey Wilhelm. Einleitung in die Geisteswissenschaften. Leipzig: Duncker und Humblot, 1883 (Дильтей В. Введение в науки о духе: Опыт полагания основ для изучения истории и общества // Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 тт. М.: Дом интеллектуальной книги, 2000. Т.1); Parsons, Talcott. Theories of Society. N.Y.: The Free Press of Glencoe. 1961. Vol. II. N 4 (Парсонс Т. Социальная система и культура // Парсонс Т. О социальных системах. М.: Академический проект, 2002) и др.
[7] Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима: Учебное пособие для высшей школы. М.: Индрик, 1993.
[8] Lem, Stanislaw. Filozofia Przypadku. Krakоw: Wydawanctwo literackie, 1968 (Лем Ст. Философия случая. М.: АСТ, 2005. С. 390).
[9] Бутовская М.Л., Плюснин Ю.М. Принципы организации пространственного поведения у человека и высших приматов (сравнительный анализ) // Современная антропология и генетика и проблема рас у человека. М.: Изд-во института этнологии и антропологии РАН, 1995.
[10] Luhmann, Niklas.  Die  Gesellschaft  der  Gesellschaft (1.3 Evolution).  Frankfurt  am  Main:  Suhrkamp, 1997 (Луман Н . Общество общества. Ч. III. Эволюция. М.: Логос, 2005).
[11] Подробнее об этом см.: Флиер А.Я. Очерки теории исторической динамики культуры. М.: Согласие, 2012. С. 132-151.
[12] До сих пор остается спорным вопрос о том, от какого события отсчитывать историю человечества: от начала антропогенеза (начавшегося по современным данным около 6 млн лет тому назад) или от древнейших палеоантропологических следов вида Homo sapiens (датируются очень широко – примерно 400-250 тыс. лет тому назад). Т.е. Homo sapiens по времени своего происхождения является «ровесником» близкородственного ему Homo neanderthalensis и старше других своих «братьев» Homo sapiens idaltu, Homo Floresiensis и недавно открытого Homo Altaiensis (см. об этом: Марков А.В. Происхождение и эволюция человека. Обзор достижений палеоантропологии, сравнительной генетики и эволюционной психологии / Доклад, прочитанный в Институте Биологии Развития РАН 19 марта 2009 г. [Электронный ресурс]. URL: http://evolbiol.ru/markov_anthropogenes.htm. Дата доступа: 10.08.2011).
[13] См. об этом, например: Blumer, Herbert.  Collective Behavior.  Principles of Sociology. N.Y.: Barnes & Noble, 1951 (Блумер Г. Коллективное поведение. Американская социологическая мысль. М.: Изд-во МГУ, 1994); Флиер А.Я. Культура как этап эволюции биологической жизни // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2013. № 4 (54).
[14] См. об этом: Mauss, Marcel. Essai sur le don. Forme et raison de l’echange dans les sociétés archaïques // «L’année Sociologique». 1923-1924. 2 série (Мосс М. Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах // Мосс М. Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М.: Наука, Восточная литература, 1996).
[15] Подробней об этом см.: Костина А.В. Соотношение традиционности и творчества как основа социокультурной динамики. М.: УРСС, 2009, а также Костина А.В., Флиер А.Я. Тернарная функциональная модель культуры // Костина А.В., Флиер А.Я. Культура: между рабством конъюнктуры, рабством обычая и рабством статуса. М.: Согласие, 2011.
[16] А.А. Пелипенко удачно назвал этот тип культуры логоцентрическим и охарактеризовал его как служение великой идее – религиозной, политической, классовой (см.: Пелипенко А.А. Дуалистическая революция и смыслогенез в истории. М.: МГУКИ, 2007).
[17] Durkheim, Émile. De la division du travail social. Paris: Presses Universitaires de France, 1893 (Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991).
[18] Habermas, Jürgen. Der philosophische Diskurs der Moderne. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1985 (Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Весь мир, 2003).
[19] McLouhan, Marshall. Understanding Media: The Extensions of man. N.Y.: McGraw Hill, 1964 (Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле, 2003).
[20] См., например: Derrida, Jacques. L'Écriture et la difference. Paris: Seuil, 1967 (Деррида Ж. Письмо и различие. СПб.: Академический проект, 2000); Baudrillard, Jean. La Guerre du Golfe n'a pas eu lieu. Paris: Galilée, 1991 и др.
[21] Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества. М.: УРСС, 2004; Костина А.В. Национальная культура – этническая культура – массовая культура: «Баланс интересов» в современном обществе. М.: УРСС, 2009; Костина А.В. Соотношение традиционности и творчества как основа социокультурной динамики. М.: УРСС, 2009.
[22] Пелипенко А.А. Постижение культуры: В 2 ч. Ч. 1. Культура и смыл. М.: РОССПЭН, 2012.
[23] Эпохой утверждения принципов логоцентризма в социальном сознании также полагается «осевое время» (см.: Пелипенко А.А. Дуалистическая революция и смыслогенез в истории. М.: МГУКИ, 2007). Об «осевом времени» в целом и основаниях его выделения см.: Jaspers, Karl. The Origin and Goal of History. New Haven, CT: Yale University Press, 1953 (Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991).
[24] Эта двухуровневая модель эволюции, получившая название «смыслогенетической», была разработана А.А. Пелипенко и наглядно раскрывается в кн.: Пелипенко А.А. Постижение культуры. В 2 ч. Ч. 1. Культура и смыл. М.: РОССПЭН, 2012. О разных эволюционных моделях см.: Grant, Verne. The Evolutionary Process. A Critical Review of Evolutionary Theory. N.Y.: Columbia University Press, 1985; Haken, Нermann. Principles of Brain Functioning. A Synergetic Approach to Brain Activity, Behavior and Cognition. Berlin: Springer, 1996; Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: Синергетика и теория социальной самоорганизации. СПб.: Лань, 1999 и др.
[25] См. об этом также: Флиер А.Я. Вектор культурной эволюции // Обсерватория культуры. 2011. № 5; Флиер А.Я. Теория культуры как философия истории // Культура культуры. 2014. № 1
[26] Beck, Ulrich. What Is Globalization? Cambridge: Polity, 2000.

В статье в качестве иллюстраций использовались репродукции картин, скульптур и декоративных работ П. Брейгеля, А.-Ж. Гро, В. Мухиной, П. Пикассо, Э. Уорхола, Д. Эклман.

© Флиер А.Я., 2014

Статья поступила в редакцию 20 января 2014 г.

Флиер Андрей Яковлевич,
доктор философских наук, профессор,
главный научный сотрудник
Отдела образования в сфере культуры
Российского НИИ культурного
и природного наследия им Д.С. Лихачева.
e-mail: andrey.flier@yandex.ru