Этикет как феномен культуры

Аннотация. В статье рассматривается сущность и происхождение этикета как сугубо европейского культурного явления, поначалу придворного, а затем все более демократичного ритуала публичного поведения человека, преимущественно добровольного, в противоположность императивному обычаю, традиции и т.п. Подвергается критике вульгаризированное переносное употребление этого термина.

Ключевые слова. Культура, этикет, ритуал, церемониальное поведение.
 

Этикет является феноменом культуры, и потому его анализ следует проводить в первую очередь в культурологическом, историческом, социальном плане, то есть проследить истоки, генезис, эволюцию этого явления. Вначале необходимо определить понятие, поставить его в определенные рамки, очертить  границы анализа.  

Этикетом называются правила поведения в обществе. Такой может быть самая краткая дефиниция, которая, естественно, нуждается в уточнении и комментариях. В лапидарной формуле, однако, важным смыслом наделено каждое из слагаемых триады: во-первых, фиксируется существование правил, представленных в этикете, во-вторых – речь идет об акциональной, поведенческой сфере, в-третьих – формулируется как необходимое условие наличие общества, публики, что указывает на принципиальность социального взаимодействия.

Обратившись к словарям, можно найти в них похожие определения. Этикет, это:

• (франц. etiquette) установленный порядок поведения, форм обхождения где-либо (далее следует перечисление отдельных сфер и областей) [1];

• установленный порядок образа действий, поведения, форм обхождения…[2];  

• установленный порядок поведения, форм обхождения в какой-л. среде, в определенных условиях [3];

• совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения к людям …[4];

К  этим словарным статьям можно добавить несколько вариантов из Интернета [5]:   

• система установленных в определенной культуре требований, предъявляемых к поведению человека в различных ситуациях. — Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам);

• традиционные общепринятые правила поведения. — Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации;

• правила поведения в общественном месте. — Словарь бизнес терминов на Академике.ру, 2001.

Все вышеприведенные дефиниции достаточно единообразны, отличаясь в плане перечисления сфер применения этикетных правил, набора ситуативных признаков. Интересней определение В. Даля, добавляющее колоритные детали и оттенки, отражающие специфику времени:

• чинъ, порядокъ, свъетский обыкъ внешних обрядовъ и приличия; принятая, условная, ломливая вежливость [6].  

Также показательны в историческом плане синонимы этикета:

• знак, приличие; вежливость, пристойность, бонтон, благопристойность...  [7].

Итак, этикет – это поведение человека. Но термин «поведение» подвержен темпоральной нюансировке, временному дрейфу, трансформирующему смысловой контент. В начале XX в. он понимался исключительно как оценочная категория, характеризующая степень соответствия человека предъявляемым к нему требованиям: «высокое» и «низкое», «подлое», «благочестивое» и т.п. В настоящее время в науке поведение рассматривается как сложный и многоплановый комплекс взаимодействия с окружающей средой, как активность, присущая живым организмам [8]. У человека она регулируется на разных уровнях биологическими, химическими, др. процессами, в том числе высшими психическими формами, интеллектом и сознанием, связана с мировоззрением, нравственно-этическими представлениями.

Поведение подчиняется и управляется законами антропологии и психологии, социологии, этики – следовательно, его паттерны могут соотноситься с разнообразными аспектами: оно может быть рассмотрено как «мужское» или «женское», «рыцарское» или «богемное», «достойное» или «маргинальное» и т.п. Поскольку возможно позиционирование культуры как поведенческой программы, обеспечивающей коллективный характер жизнедеятельности людей [9], то этикет выступает как часть, патроним культуры. Он относится к локальной, ограниченной сфере совместной жизнедеятельности. Включенный в культурный универсум, он может быть представлен как социальный феномен, продукт нормативных социальных контактов, как совокупность норм и правил взаимодействия и общения людей.  

Поведение включает в себя внешние проявления физиологических процессов [10], в том числе движения и жесты, действия и поступки, речь; оно служит для установления контакта с внешним миром, может подлежать экстернальной оценке. Человеческое поведение активно и деятельностно, выходит за рамки реактивного приспособления к условиям существования. Реактивным или «полевым», как комплекс реакций на окружающую среду, «поле», оно остается в детском возрасте, а также в особых случаях – например, при психических заболеваниях. Деятельность, как специфически человеческая активность, опосредуется сознательно поставленными целями. Она всегда зависит от онтологического контекста, определяются через взаимодействие со своей социокультурной и материально-предметной средой. Человек и среда, человек в среде, их взаимовлияние – такова доминирующая установка.   

Поведение в публичном пространстве может определенным образом маркироваться, специально организовываться, а соответствующая сфера оцениваться как особо важная, предназначенная для конкретных целей и потому выделенная в культурном семиозисе. Следовательно, сфера поведения будет детерминироваться как бинарная структура, поскольку она не только принципиально может, но и «обычно делится на две части: семиотически маркированную и нейтральную. К первой относятся все виды общественного поведения, которые воспринимаются самими носителями данной культуры как специально организованные. Они выделяются на нейтральном фоне обыденного поведения как особо значимые, ритуальные и этикетные. Им приписывается высокая государственная, религиозная, сословная, эстетическая и проч. ценность» [11]. Таким образом, поведение может быть первоначально структурировано как два вида, противоположных по своему характеру и назначению; оно разделяется на социально немаркированное и потому «нейтральное» и на социально маркированное, оцениваемое, статусное.

Первый тип — «обычное», «домашнее», бытовое поведение, которое описывается феноменом рутины. Его смыслообразующее ядро составляет семантика тривиальности, некоего регулярно повторяющегося действия, бытовой вещественной формы, становящейся в силу этого привычными, заурядными, обыденными. Оно принадлежит миру «естественной установки», «стихийности бытия» с его бесконечной вариабельностью мелочей, неуловимых и ускользающих от внимания наблюдателей.

Эти повседневные практики создаются коллективной традицией, а творчество в данной сфере всегда безымянно. Единичное «Я» здесь растворяется в массовом, в господствующих стилях жизни и способах времяпрепровождения, стереотипах поведения или языковых клише. Повседневные практики не поддаются рефлексии, они потребляются в известной степени бессознательно: здесь жизнедеятельность предстает как нерефлектируемая очевидность, воспринимается как якобы ненормируемая и безоценочная. Это представление иллюзорно, что проявляется при нарушении социальных и статусных норм: «на самом деле речь должна идти не о неорганизованности, а о нейтральности организации этой сферы, ее немаркированности» (Ю. Лотман).

Оппозицией к повседневному является церемония, ритуал. Искусственность, артифицированность ритуала позволяет охарактеризовать его как сложное символическое действо, которое не ориентировано на достижение какого-либо непосредственно практического результата. Оно приурочено к важным этапам общественной жизни: с помощью ритуала преодолевается сакральный барьер между различными сферами, периодами, состояниями бытия – между жизнью и смертью, между возрастными и статусными группами; также с помощью этого действа закрепляется статус, принадлежность к сакрально-значимой группе, культовому сообществу (Ю. Левада) [12].  

Первоначально ритуальный комплекс практически полностью принадлежал религиозной, культовой сфере. По мере секуляризации общественной жизни соответствующие культовые практики теряют сакральное содержание, трансформируются в торжественные церемонии, имеющие важный государственный или социальный смысл. Это придворный церемониал, в том числе торжественный выход государя, прием послов и др. Он может быть соединен с сакральными религиозными актами: так, чин коронации – торжественное вручение царю символов его власти, сопровождался таинством миропомазания и другими обрядами. Светский ритуал наследует внешнюю форму культовых практик, ориентируясь на специальные приемы оформления знаковых событий, что можно наблюдать в церемонии вступления в брак, в ритуале похорон, принесения присяги, вступления в должность, инаугурации и др.

Этикет занимает промежуточную позицию, находится в перекрестье обоих сфер. Бытовое поведение, подчиненное этикетным нормам, становится семиотически выделенным, знаковым: это не ритуал, но ритуализированное поведение. «Сфера бытового поведения также сделалась маркированной. Оставаясь именно бытовой и противопоставленной высоким формам государственного поведения, она начала восприниматься как семиотически насыщенная» (Ю. Лотман) [13]. Специальным образом регламентированное, эстетически и семантически оформленное поведение институализируется как этикетное. Этикет – ритуализированное, статусно маркированное поведение человека в обществе. Это – «социально и семиотически урегулированное поведение» (Д. Лихачев). Синонимично определяются этикетные нормы у Т. Цивьян: это «такие правила ритуализованного поведения человека в обществе, которые отражают существенные для данного общества социальные и биологические критерии и при этом требуют применения специальных приемов…» [14].

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что по своему происхождению этикет является статусным, элитарным проектом. Его «элитарность» можно интерпретировать в нескольких аспектах, в первую очередь в генетическом, аксиологическом и в эстетическом плане. Эстетически осваивая окружающий мир, формируя эстетический идеал, «верхи» общества эстетизируют быт, художественно оформляя повседневность. Они инициируют этикетные практики, что требует свободного времени и средств, и потому доступно лишь немногим. Утонченное искусство жить, преобразуя обычные формы жизненного уклада в художественные, предъявляя высокие требования к индивидуальному стилю жизни – занятие элитарное, на котором «лежит отпечаток аристократичности» (Й. Хейзинга).   

Создавая рафинированную культуру, почитая необходимым строгое следование ритуалу, европейская аристократия старалась максимально дистанцироваться от массы населения: кастовость этикета, этикетная унификация призвана была отделять привилегированные сословия от простонародья. В обиходе предусматривались особые правила поведения для «благородных», которым необходимо было следовать, «дабы не прослыть варваром и мужланом». «Элитарность» этикета, как его атрибутивная историческая характеристика, постепенно исчерпывается, сходит на нет вместе с неуклонным расширением его социальной базы: этикет «демократизируется».

Сфера этикета включает, с одной стороны, правила обращения с предметами и вещами, с другой – гораздо более объемную и значимую совокупность правил «обращения с людьми», то есть правила и нормы коммуникации. Этикетная коммуникация структурирует общество, выстраивает иерархические порядки, тем самым регулируя социальное взаимодействие. Инструментальная схема, применяемая с этой целью, универсальна, она обладает широким спектром действия и в принципе пригодна для любого общества, поскольку ранжирует совокупность людей, используя три основных критерия – пол, возраст, статус. Соответственно выстраиваются три иерархии (старшинства):

1.    Женщина – Мужчина

2.    Старший по возрасту – Младший.

3.    Старший по статусу – Младший.  

Они гарантируют право на предоставление первенства: гендерная иерархия предоставляет преимущество женщине, возрастная – старшему по возрасту, статусная – соответственно лицу, имеющему более высокий статус. При совмещении, наложении различных неравенств порядок может варьироваться, правила предусматривали различные решения в зависимости от ситуации, от исторических, социальных условий. Общая схема могла дифференцироваться для каждой позиции, приобретая новые уровни и упорядочивая их соотношение. Например, замужняя женщина пользовалась преимуществом перед незамужней, даже старшей по возрасту; «дворянство шпаги» имело приоритет перед «дворянством мантии»; получение образования, окончание университета добавляло статусную позицию и т.п.

Эта схема является основой, скелетом построения всех многочисленных правил, связанных с предоставлением преимущества, будь то приветствие, правила занятия места, начала разговора, нанесения визита и т.п. Наиболее важной, доминантной позицией на протяжении всего существования этикетных норм являлась статусная. Она соотносилась с сословной принадлежностью, определялась знатностью рода, должностью, чином. Ее императивная позиция была несколько снижена в XX в. в связи с процессами демократизации, однако доминирование осталось.

Этикетом являются как сами теоретические правила, так и применение этих правил, то есть поведение отдельного субъекта. Подобная двойственность чревата возможным расхождением: должное может отделяться от сущего, идеал от практики. Практическая реализация этикетных норм зависит от трех факторов: знания правил поведения, умения их применять, и от последнего, не менее важного условия – желания актора. Нарушение одного из условий становится препятствием для их реализации.

Знание первично, оно может быть преподано в учебном заведении, в семье; также воспитателем, инструктором, гувернером; почерпнуто из книг. Далее необходима отработка навыков, привычка следовать им, известный автоматизм. Так, в светском обществе визитной карточкой являлись ловкость, привычка к исполнению необходимых формальностей – приветствий, поклонов и т.п.; и наоборот, заметные недостатки портили репутацию светского человека. Например, в России, в дворянском обществе первой половины XIX в. бросалась в глаза неловкость разночинцев, не имевших ранее подобной практики, не постигших с детства тонкости этикетной «науки». Однако автоматизм, заученность этикетных норм ни в коей мере не отменяли произвольный выбор, вариативность поведения. Необходимо было желание выполнять соответствующие требования – иногда его наличие либо отсутствие являлось принципиальной позицией, манифестацией нонконформизма. Показательно в этом плане поведение денди, демонстративно нарушавших законы светского общества, ставивших своей целью эпатаж светской публики.  

Этикет реализуется как «правильный» порядок действий, как поведение, которое подчинено определенным правилам. И сразу возникает вопрос: должно или же может быть подчинено? Какова степень императивности этикета? С одной стороны, выбор нормативного поведения далеко не обязателен, он свободен, поскольку не влечет за собой юридических санкций, применяемых при нарушении закона. Следование этикетным нормам носит не принудительный, но добровольный, в известной степени игровой характер. Игра в этом плане аналогична игре в интерпретации Й. Хейзинги – как некой универсальности, присущей человеческому бытию, как явлению, характеризующему культуру. В этикетной «игре», как и в других игровых сферах, устанавливается определенный порядок, маркируется игровое пространство, регламентируется время, состав участников.

При всей строгости и ответственности социальной игры, в ней в то же время наличествует свободная воля. «Правильное», соответствующее этикету поведение человек должен выбирать самостоятельно, принимая решение с учетом всех обстоятельств: будет ли он вести себя «этикетно» или же нет, нужно ли это ему, соответствует ли его интересам. С другой стороны, свобода в этом плане фиктивна, она предполагается лишь на абстрактном, теоретическом уровне. Практический выход за рамки этикетных норм всегда действует деструктивно, влечет за собой негативные последствия, спектр которых чрезвычайно широк: от репутационных издержек, упущенных возможностей и нереализованных амбиций – до личных, семейных, карьерных проблем, возможно, общественного остракизма.  

Как коммуникация, этикет предназначен для публичной сферы, является публичным актом, перформансом, который неизменно «разыгрывается» в «обществе спектакля» (Ги Дебор). Этикетная ситуация всегда предназначена для презентации, для обозначения себя, демонстрации собственного статуса. Это опыт экспонирования, выставленности на всеобщее обозрение, который может быть сравним с выступлением актера, чья роль оценивается публикой, находящейся в зале. Ловкость, непринужденность в следовании этикетным правилам можно оттачивать в одиночестве, но сами они служит для установления контакта и, следовательно, их выполнение в обязательном порядке подлежит экстернальной оценке – публичное пространство всегда подразумевает наличие постороннего наблюдателя, чужого «глаза», следящего за исполнением «партии». Количество зрителей и участников, их реакция, конечно, важны для исполнителя, но партия может быть и сольной – например, общий поклон.

Соло, монолог «исполнителя» не отвергает принципиальной диалогичности этикета: каждое действие всегда направлено на адресата коммуникации и требует обязательного ответа, хотя бы в степени «замечено», – как отмечает Т. Цивьян. Партнеры по коммуникации могут быть разделены временем и пространством – в таком случае речь пойдет о дистанционной коммуникации: степень удаленности при этом может быть значительна, хотя дистанция не играет принципиальной роли. В такой ситуации требуются вспомогательные, технические средства, будь то перо и бумага в эпистолярном жанре, или же телефон, интернет и т.п гаджеты в современной технической коммуникации. Здесь адресат представляет собой реальное, конкретное лицо, как в «эпистолярном» этикете или в общении при помощи новейших информационных технологий. Подобный диалог происходит также в литературе: это может быть «воображаемое присутствие» читателя, к которому обращаются авторы литературных произведений – например, при соблюдении «литературного этикета» (Д. Лихачев), при «этикетном» изображении персонажей древнерусской литературы.

Правила поведения, принятые в обществе, их изменение, нарушение, искажение всегда определяются (провоцируются) самим обществом, и этикетные нормы не являются исключением. Этикетные нормы включены в социальный контекст, социально и культурно обусловлены. Более того, они представляют собой систему наиболее искусственных, клишированных форм, которые практически элиминируют физиологические основы жизнедеятельности. Так, «исключены» из этикетной сферы кашель, зевание, чихание и т.п. эксцессы; естественные физиологические процессы – принятие пищи, сексуальные отношения превращаются в культурные явления, обставленные массой сложных ритуальных условностей.

Ограничивая аффекты, этикет играет важную роль в цивилизационном процессе [15]. Понимаемый как совокупность правил, этикет в известном смысле императивен: рождаясь из окружающего мира, он модифицирует и трансформирует его, порождая новые условия и смыслы, генерируя новый исторический и социальный дискурс. Результатом направленного воспитания становится появление эффективного механизма самоконтроля – связанный с этикетом, развивается культ самоограничений, жесткой дисциплины. Он  проявляется в овладении аффективными состояниями: в сдерживании эмоциональных проявлений, контроле за сексуальным поведением, за допустимым уровнем агрессивности (Н. Элиас). Самодисциплина постепенно упраздняет общественный контроль, который все более заменяется  самоконтролем.

Этикетная коммуникация осуществляется как речевыми, так и паралингвистическими (жест, мимика, тональность голоса), вещественно-знаковыми средствами (костюм, отдельные предметы, атрибуты). Этикетные нормы наделяются смыслом. В своей совокупности они образуют «язык», смысловой код, который используется в общении. В этикетном общении невербальная коммуникация играет не менее важную роль, чем собственно речь – она передает общий смысл, дублируя и поддерживая вербальную. Знаковым смыслом в светском обществе наделялся практически любой предмет: столовые приборы, трость, перчатки, лорнет, головной убор и т. п. Существовал, например, «язык веера» и предписания, как обращаться с ним в определенных ситуациях. Веер на парадных портретах держали закрытым, обратив в сторону зрителя – «молчание» веера говорило о сдержанном достоинстве изображенной на портрете дамы, ее благожелательном отношении к зрителю. Подобным образом интерпретируется семантика головного убора и практика обращения с ним: когда и как следует его носить, в каких случаях, каким образом его снимают и т.п.

В отдельных актах коммуникации реализуются различные функции, главной из которых для большинства этикетных ситуаций будет не информативная или экспрессивная, а фатическая, направленная на установление и поддержание контакта. Целью здесь является налаживание отношений, обмен эмоциями, достижение взаимного понимания. Вступая в диалог, организуя его, адресант имеет в своем распоряжении необходимый набор средств для создания собственного «текста», что он и делает, применяя на практике этикетные нормы. Произвольно компонуя, варьируя детали, меняя регистр или аранжировку, автор, то есть актор, субъект, создает собственное неповторимое «произведение», которое может быть оценено не только с позиции утилитарно-прагматической, как уровень освоения этикетной «грамоты», но и в эстетическом плане.

Кроме эстетических, этикет, функционируя в социуме, обладает также этическими характеристиками. «Этикет» и «этика» в своем происхождении не имели ничего общего, хотя часто делались заключения об их родстве, исходя из фонетики, схожести звуковой оболочки. Вместе с тем, они действительно могли идентифицироваться в ином, семантическом плане, который проявлялся все более зримо в процессе демократизации этикетных норм. Их семантическая близость приобрела бесспорную, фактологическую достоверность в современном этикете, который ориентирован на уважительное, вежливое отношение к партнерам. Аксиологическая схожесть была выявлена относительно недавно, в XX в., вместе с развитием лингвистической науки, когда, в частности, началось изучение речевого этикета.

Этикетные нормы условны, как и любой социальный продукт. Они конвенциональны по своей сущности, и так же условны требования по их соблюдению – релятивизм генерирует вариативность. В этикете существует множество градаций, степеней и оттенков. Так, в XIX в. вежливость рефлектировалась как учтивость, благопристойность, приличие; эти смысловые различия обуславливались историческими и социальными факторами. Сами правила, обязательность их выполнения, манера исполнения зависят от предложенных обстоятельств, от времени, места действия. Играет важную роль степень публичности, характер отношений репрезентантов: различно социальное взаимодействие знакомых или незнакомых людей, друзей или родственников, коллег, соседей, сослуживцев и т.п.

Европейский этикет можно рассматривать по региональному и временному принципу, ареалу распространения, углубляясь при этом в прошлое, анализируя жизненные реалии различных исторических эпох. Историческая ретроспектива дает возможность выхода на эволюционные процессы, тенденции и векторы развития, на культурную динамику, актуализированную в настоящее время.  

Возникновение термина «этикет» относится ко времени правления Людовика XIV. Французское слово etiquette, немецкое die Etikette имело значение «ярлык», «этикетка», «надпись», точнее «маркировка, закрепленная на колышке». Оно восходит к родственным по происхождению однокоренным голландским и немецким глаголам «втыкать», «вышивать», существительным «колышек», «укол». Первоначально это был колышек, который использовали торговцы, на нем закреплялась бумажка с названием товара. Голландский термин возник не случайно, Голландия в XVII в. была одной из самых развитых европейских стран, лидером мировой торговли. При дворе Людовика XIV использовались карточки с описанием последовательности церемоний и правилами действий, которые называли этикетками – название заимствовалось из языка торговцев. В русском языке вплоть до XX в. слово «этикет» использовалось  в значении «этикетка».  

Появление термина легализовало этикет, позволило перевести его из имплицитной в эксплицитную фазу существования. Название было присвоено уже наличествующей практике, поскольку само явление возникло гораздо раньше. Этикет имеет определенное время и место рождения, собственный «паспорт» и «прописку». Родиной этикета является Италия эпохи Возрождения, где игровой элемент культуры господствующей элиты выступает на первый план – «желание прекрасной жизни» (Й. Хейзинга) считается характерной чертой Ренессанса. Ренессансная стилистика опирается на новые гуманистические тенденции, наследует античную классику, традиции средневекового рыцарства. Интерес аристократии актуализировался как игра в «античность» или в «рыцарство», игра, которая происходила «над бытом», обретая семиотически насыщенную, статусно маркированную форму. Первый опыт этикетного экзерсиса в среде воинственной знати не отличался особым изяществом – этикет того времени избыточно демонстративен, патетичен и неуклюж. Но начало было положено – рыцарь учился быть придворным. Ренессансные итальянские дворы, двор бургундских герцогов становятся объектом подражания.

В Новое время пальма первенства переходит к Франции, этикет играет важную роль в культуре абсолютизма, в придворной жизни. Божественность и всевластие монарха находят выражение в тщательной разработке придворного церемониала – этикет используется как средство управления. В эпоху барокко он становится сложным, помпезным и манерным, в следующем столетии приобретает легкость и изящество рококо. Этикетность формирует ритуализированные формы поведения подданных, пронизывает весь служебный, общественный, семейный быт привилегированных сословий. Галантный век предлагает новую гендерную парадигму – культ «наслаждения»: этикетные нормы отражают гедонизм и сибаритство аристократии, сенсибельную модель культуры, получившую статус легитимированной нормы. Центр влияния смещается в XVIII в. от королевского двора к аристократическим салонам, сфера этикета расширяется, он выходит за границы дворянского сословия, проникает в буржуазные круги.

В XIX в. лидирует Англия, и этикет развивается под влиянием викторианства, восприняв в качестве императива идеологизированный фетиш приличий. Галантный век заканчивается вместе с закатом абсолютизма: эротическая тема отныне исключена из жизни общества, человек становится асексуальным. Появляется скрупулезная регламентация поведения, соблюдение внешних приличий – «хороший тон» превращаются в важнейший закон частной и общественной жизни. Упразднение сословных привилегий, статусная конкуренция способствуют дальнейшему распространению этикета в среднем классе, в буржуазной и мещанской среде.   

С переходом к XX в. этикет «демократизируется»: упрощаются его формы, он все больше воспринимается как практика вежливого обращения с окружающими, предназначенная «для всех» – имеется в виде воспитанная, образованная публика. В эпоху глобализации возникает тенденция к формированию единого культурного пространства. Доминирующая европейская модель предлагает остальному миру в качестве образца собственную систему ценностей, социальные практики, паттерны поведения людей в различных ситуациях. Европейский этикет признается в качестве международного стандарта, становится основой современного бизнес-этикета, принимается как должное – подобающее, легитимированное поведение любого «общественного» (Ю. Лотман), «цивилизованного» (Т. Цивьян) человека.

Россия, как и всегда, шла своим особым путем: имея собственные, укорененные в многовековой истории правила и нормы поведения, она восприняла западный образец в эпоху петровских преобразований. Русская культура адаптировала этикет, в то же время адаптируясь к нему сама: на протяжении XVIII в. новые нормы и правила поведения, ценностные установки, при всей их чужеродности, постепенно усваивались русским обществом. Изменился образ жизни, привычки и вкусы образованного русского дворянства, хотя речь может идти только о части его, именно об образованном слое. Оно стало проводником многих прогрессивных идей эпохи Просвещения, его культурного, интеллектуального багажа, норм и правил западного обихода. Европейский этикет, внедренный на русской почве, углубил социальное, культурное размежевание в обществе, еще больше отдалив привилегированные слои от народа.  

В XIX в. светское общество перестает носить исключительно сословный характер, оно включает в свой состав образованных людей из разных социальных групп – так называемых разночинцев, буржуазную интеллигенцию. Дворянский этикет, являвшийся эталоном поведения, претерпевает метаморфозы. Воспринимаемые как знак высокого статуса, образованности, правила «хорошего тона» осваивались городскими слоями населения: этикетные нормы распространялись среди средней и мелкой буржуазии, чиновничества, мещан. Во многих случаях его «освоение» сопровождалось неизбежной вульгаризацией – манерностью, наигрышем, имитацией ложно понимаемой «светскости».

В XX в. Октябрьская революция на долгие годы предаст забвению правила «хорошего тона», интерпретировав этикет как атрибут и символ «старорежимного» прошлого. Лишь постепенно, по мере смены поколений, происходил поворот общественного мнения по вопросу об отношении к собственной истории и культуре, о восстановлении исторической преемственности. Не отказ от традиционных ценностей, культурных корней, а их сохранение и поддержка с необходимостью ставится  сегодня в повестку дня. И в настоящее время, находясь в преддверии столетнего рубежа той «России, которую мы потеряли», особую актуальность приобретает восстановление лучших традиций «русского мира».   

Достижение значимых результатов в повышении культуры общения осложнено, однако, не только тем обстоятельством, что отсутствует сословие, являвшееся традиционным носителем образцов этикетных норм, привычки и навыка «хороших манер». В дореволюционной России этикет являлся достоянием относительно узкого круга лиц, фигурировавших в качестве «чистой», образованной публики: в XIX в., по свидетельству В. Даля, публикой называли «общество, кроме черни, простого народа». В настоящее время публичная сфера не просто расширила свои границы, она охватывает практически все без исключения слои, группы и классы. Также и освоение культурных стандартов не может быть ограничено каким-либо «избранным» кругом, практики этикетной коммуникации с неизбежностью распространяются на все публичное пространство.   

Сами стандарты уже не зависят от социальной принадлежности: в своей демократической интерпретации они доступны теперь максимально широкому кругу лиц. Более того, они востребованы в различных слоях населения – адекватное, соответствующее ситуации поведение, соблюдение правил вежливости, общежитийных норм делается настоятельной необходимостью, поскольку вежливое обращение с окружающими вменяется в обязанность всем членам общества. Актуализации этикета способствуют многие факторы – в определенном смысле он становится модой. Поведенческая культура формирует режим «социальной корректности», способствуют созданию благоприятной, комфортной среды, повышению качества жизни людей вне зависимости от уровня их доходов. Валидна и обратная зависимость: отсутствие поведенческой культуры снижает качество жизни.  

В освоении этикетной «науки» может помочь литература, посвященная данному предмету, особенно историческая. В настоящее время имеется большое количество исторической, культурологической литературы, освещающей обычаи и традиции разных народов, есть специальные научные исследования. Но не все так светло и благополучно в гуманитарной сфере, поскольку на просторах Интернета, в масс медиа легко приживается вульгаризированное знание. Оно неизменно сопровождает актуальные востребованные публикой сюжеты, темы, находящиеся на пике популярности, одним словом, «модные».  

Примеров этому предостаточно.

Так, например, в 1990-е гг. в России на пике перестроечной волны приобрели широкую известность сочинения А. Фоменко и Г. Носовского, некий бестселлер, посвященный созданию новой «глобальной хронологии», по сути, трансформация всемирной истории. Люди, причастные к гуманитарному знанию, изумленные «новациями», постоянно задавали риторический вопрос – «Почему молчат специалисты?». Профессионалы-историки, уважающие свой труд, естественно, не хотели тратить время на разбор тех методов, которые «вызывали гомерический хохот» у студентов-историков. Не сразу, но специалисты все-таки собрались с силами и написали книгу, посвященную «памяти исторической науки» [16], выполнив тем самым свой профессиональный долг.  

История – признанная, устоявшаяся, академическая наука, естественно она не свободна от заблуждений и мифологем, но там гораздо труднее приживается вульгаризированное знание. В культурологии дело обстоит гораздо хуже. Вульгаризация – далеко не безобидное явление: обернувшись бумерангом, вульгаризмы возвращаются из бытовой сферы, прессы, всевозможных масс медиа обратно в гуманитарную науку, в культурологию, где и без наката волн массовой культуры хватает своих проблем и белых пятен. Стирается четкость и корректность, терминологическая определенность, сам объект обрастает не только бытовыми интерпретациями, но зачастую профанируется и его содержание – получается некая «история в мелкий горошек»[17]. В качестве примеров «освоения» научной тематики можно привести примеры искажения смысла юнгианских архетипов, леви-брюлевского («анналовского») менталитета и др.

Если посмотреть литературу, посвященную этикету, познакомиться с огромным массивом информации в Интернете, то становиться неясно, о чем вообще идет речь. Разные авторы толкуют о разном, причем даются несхожие, противоречивые трактовки одним и тем же явлениям, или, наоборот, совершенно разнородные вещи приводятся к одному и тому же знаменателю. Так бывает, когда какие-то явления оказываются в мейнстриме модных трендов, идут в публицистику, получают широкое распространение в прессе.

Что касается определения этикета, то, несмотря на наличие словарей, в Интернете стало общим местом его дефинирование как «внешнего поведения». Неграмотность формулировки очевидна: автоматически возникает вопрос о «внутреннем поведении», поскольку внешнее и внутреннее являются парными категориями, которые рассматриваются в определенном аспекте. Понятие же «внутреннего поведения» функционирует в рамках современной психологии как психическая активность, которую нелепо противопоставлять этикетным нормам.  

Проблемой становится не только смысл, но и использование термина, его расширительное толкование: этикет путают с уставом[18], статутом (церковный, воинский устав), отождествляют с поведением вообще. Более всего вредит пониманию беззастенчивая эксплуатация этикета в качестве модного дискурса, описывающего абсолютно все культурные явления в истории человеческого рода. Его возникновение относят вглубь тысячелетий: «Древнейшим сведениям об этикете насчитывается примерно пять тысяч лет». Существование древнеегипетского этикета доказывается простым фактом наличия письменного договора: «первый письменный договор в истории человечества был заключен между египетским фараоном Рамзесом II и королем хеттов Хаттушилем III  в 1278 г. до н.э.» [19].  Логика чрезвычайно проста – есть договор, значит, должен быть и «этикет» (очевидно, этикет деловой переписки, подобный современному, а может быть и дипломатический?).

Энтузиасты находят античный греческий этикет, который характеризуют следующим образом: «жизнерадостные греки, превозносившие любовь к Родине, готовность отдать жизнь за нее, поклонялись разуму, силе и красоте». Интересно, что известно специалистам антиковедам о «жизнерадостности» древних греков? Все ли они были «жизнерадостными» и какая из греческих «Родин» имелась в виду: Афины, Спарта, Коринф? Как известно, единой «Родины» у греков не было, полисов было много, да они еще и воевали друг с другом… Профанность и нелепость подобных исторических апофегм бросается в глаза: Древний Рим «был вопиюще дисгармоничен в потребностях, нравственных и эстетических нормах». Отсюда, очевидно, следует, что римский этикет не был столь «жизнерадостным» – для него характерны «невоздержанность в поведении, проявлении чувств». Существование древнекитайского этикета I тысячелетия до н. э. выглядит на этом фоне как непреложная истина. В качестве доказательства приводятся названия трактатов «Чжоу-ли», «Ли цзы», «И-ли», невзирая на то, что специалистам термин «ли» [20] известен как церемония, ритуал, ритуальная благопристойность, и соответствующим переводом будут «Чжоуские церемонии», «Записки о ритуале», «Образцовые церемонии и ритуалы».

Русский «этикет» также обнаруживается в глубине веков, он возникает, якобы, вместе с началом христианизации Древней Руси – эта трактовка представлена, например в книге, озаглавленной «Русский этикет от Владимира Мономаха до наших дней». В ней как раз и обосновывается синонимическая близость этики и этикета, якобы объясняемая греческим происхождением последнего [21]. В данной работе его рассматривают исключительно в плане идеализированной православной традиции. В круг этикетных образцов, предлагаемых автором, так сказать, «на все времена», входит и знаменитый Домострой, главное в котором, отмечает автор, – «торжество православных традиций воспитания, тех нравственных постулатов, которые оставались неизменными на протяжении многих веков» [22]. Содержащиеся в Домострое, в частности, рекомендации о «сокрушении ребер» для поддержания порядка, очевидно, также должны, по мысли автора, принадлежать к неизменным «нравственным постулатам».

Этикет находят у разных народов, на всех континентах, в различные исторические периоды. Конечно, европейский этикет в своей аутентичной или же модифицированной форме следует за миграционными волнами, выходящими за пределы Европы. Он получает распространение на американском континенте, в Азии, Африке, Австралии. Но и в таких случаях по своему происхождению он все равно будет оставаться европейским. Фальсификация происходит, когда это явление начинают использовать для характеристики абсолютно всех типов поведения, всех времен, культур и народов, начиная от Адама и Евы. Более того, некоторые авторы именуют этикетом нормы поведения любых «культурно-исторических общностей людей»: «специфический этикет вырабатывался промышленными рабочими, пролетариатом», «сходный этикет был принят в КГБ», существовал даже! «этикет лагерно-тюремного мира» [23]. В прекрасно изданной, с красочными иллюстрациями, книге «Этикет – Современная энциклопедия» утверждается, что этикет  «возник еще в первобытную эпоху…<он> являлся основным регулятором жизни во всех ее сферах». И вообще, он «существует даже у животных», правда, ограничивают авторы свое безусловное открытие, в примитивном виде [24].

От массива профанного дискурса отличается, однако, ситуация, допускающая использование понятия «этикет» вне его культурного ареала. Таким является «традиционный» или «сельский» этикет, который применяется этнографами для описания устойчивых традиционных форм поведения у разных этнических групп. В частности, такой подход активно используется в интересной, насыщенной этнографическим материалом книге А. Байбурина и А. Топоркова «У истоков этикета». Однако и здесь случаются подмены, когда этнографические описания напрямую приравниваются к аутентичному явлению: очевидно, что абхазский аламас и современный этикет относятся к разному типу культурных феноменов. Они могут соотноситься хронологически, соседствовать во времени, но этические сопоставления разноплановых модальностей не выглядит корректно: «если в традиционном обществе этикет является непосредственной реализацией моральных ценностей, то в культуре современного типа он чаще всего представляет набор технических приемов с примитивными формулировками…» [25]. Такие подмены не безобидны, поскольку по многим позициям «традиционный» этикет прямо противоположным образом кодифицирует поведенческие нормы – например, статус женщины. Многообразные ситуации этикетных оппозиций можно найти в правилах, регламентирующих застольное поведение в европейском (современном) и «традиционном» или «сельском» этикете.

Этикет, как традиция и культура, конечно, требует внимательного и бережного отношения, которое демонстрируют классические работы Й. Хейзинги  и Т. Веблена,  Н. Элиаса и А. Мартен-Фюжье, М. Бахтина и Л. Баткина, Д. Лихачева и Ю. Лотмана, Е. Лаврентьевой и М. Мерцаловой. Актуализированные практики, став модным трендом, тем более нуждаются в теоретических, культурологических исследованиях, отвечающих современным требованиям.

В статье в качестве иллюстраций использовались произведения А. Босса «Бал», Ш. Седлачека «Общество за круглым столом», В. Принсепа «Поклон», К. Швенингера Младшего «Прогулка в парке», А. Мейли «Сольный концерт».
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Словарь русского языка. Т. IV. М.: Русский язык, 1984; такое же определение дает Словарь иностранных слов. М.: Русский язык - Медиа; Дрофа, 2008; а также Современный словарь иностранных слов. М.: Русский язык, 2000.   
[2] Толковый словарь русского языка: В 4т. / под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Астрель, АСТ, 2000.
[3] Большой толковый словарь русского языка. СПб.: Норинт, 1998.
[4] Словарь по этике. М.: Политиздат, 1983.
[5] Яндекс-сайт «Словари и энциклопедии на Академике». URL: http://dic.academic.ru
[6] Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Русский язык, 1999: В 4 т. (репринт 1882 г.)
[7] Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений / под. ред. Н. Абрамова. М.: Русские словари, 1999.   
[8] Поведение может быть отнесено и к неживым объектам, например, поведение элементарных частиц.
[9] Например, у В.С. Стёпина и у А.Я. Флиера. См.: Стёпин В.С. Человеческое познание и культура. СПб.: СПбГУП, 2013; Флиер А.Я. Культурные ландшафты социального пространства // Флиер А.Я. Избранные работы по теории культуры. М.: Согласие-Артём, 2014.   
[10] В современной психологии к поведению относят также внутреннюю, психическую активность.
[11] Лотман Ю.М. Бытовое поведение и типология культуры в России XVIII в. // Культурное наследие Древней Руси. Истоки, становление, традиции. М.: Наука, 1976. С. 293.
[12] Новая философская энциклопедия: В 4 т. / под ред. В.С. Стёпина. М.: Мысль, 2010.
[13] Лотман Ю.М. Указ. соч.
[14] Цивьян Т.В. К некоторым вопросам построения языка этикета // Труды по знаковым системам (Ученые записки Тартуского государственного университета). Т. 2. Тарту: ТГУ, 1965.
[15] Теория Н. Элиаса. См.: Элиас Н. О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические исследования. М.-СПб.: Университетская книга, 2001.
[16] Володихин Д., Елисеева О., Олейников Д. История России в мелкий горошек. М.: Единство, 1998.
[17] Так иронически была названа книга, развенчивавшая вульгарные исторические концепты. См.: Володихин Д., Елисеева О., Олейников Д. Указ. соч.
[18] Устав общежительства Студийского монастыря (Цареградского монастыря преподобного Феодора Студита), получил наибольшую известность как основа правил монастырского поведения в обителях Древней Руси.  
[19] Ссылки на сайт здесь можно опустить, поскольку известных автору сайтов насчитывается более десятка.
[20] Ли – основной этический принцип, регулирующий нормы поведения.
[21] Тумкина-Перфильева Л.М. Русский этикет от Владимира Мономаха до наших дней. М.: Русская идея - Изд-во журнала «Москва», 2010. С.6.
[22] Тумкина-Перфильева Л.М. Указ. соч. С. 9-10.
[23] Этикет // Психологическая энциклопедия / под ред. Р. Корсини и А. Ауэрбаха. СПб.: Питер, 2006.
[24] Этикет / ред. группа: М. Аксенова, А. Голосовская, И. Меркина. М.: Мир энциклопедий Аванта+, Астрель. 2011. С. 9, 7.
[25] Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета. Л.: Наука, 1990. С. 12-13.

© Козьякова М.И., 2016

Статья поступила в редакцию 2 августа 2015 г.

Козьякова Мария Ивановна,
доктор философских наук, профессор
Высшего театрального училища (института)
имени М. С. Щепкина при Государственном
Академическом Малом театре России
e-mail: markoz@yandex.ru