А.А. Пелипенко

Особенности социокультурной эволюции

Аннотация. В статье рассматриваются особенности алгоритмов протекания социокультурной эволюции «горизонтального» типа, связной с адаптацией к внешним условиям и повышением специализированности систем, и эволюции «вертикального» типа, заключающейся в усложнении внутренней структуры и повышении системного качества объектов.

Ключевые слова. Культура, локальная культурная система, эволюция, адаптация, специализированность, системное качество.
 

Размышления о современности, хотим мы того или нет, с необходимостью подводят к анализу общих эволюционных законов. Такой анализ необходим, независимо от того, как относиться к самой идее эволюции и к самой идее существования общих законов.

Эволюционные теории многочисленны и многообразны. Единой и общепризнанной среди них нет, и появления таковой не предвидится. Поэтому соотнесение смыслогенетической эволюционной концепции с другими позволю себе оставить для более академического разговора и перейду сразу к предельно краткому изложению основных положений.

Культурно-историческая эволюция в оболочке материнской биосистемы Земли – отнюдь не венец всей эволюции мирозданья, а один из трудно определимых стадиально ее этапов. Поэтому, если исходить из того, что конечные цели всегда задаются для системы извне, то можно сказать, что никакой конечной цели культурно-историческая эволюция не имеет. Во всяком случае, ничего сказать о ней, оставаясь человеком, нельзя [1]. Она имеет лишь общую направленность, определяемую глобальными эволюционными векторами [2], устремленными к наращиванию:

• сложности [3],

• дифференцированности,

• самости/субъектности,

• сжатию темпов и пространства эволюционирования [4].

Векторы эти возникают не внутри систем: будучи по отношению к ним трансцендентны, они проявляются, «прорастают» в их материале и «сквозь» него. Но формы и структуры в любых системах всегда ограничены и конечны [5]. Поэтому глобальные эволюционные векторы не прекращают своего на них давления, стремясь найти формы наименее специализированные, ибо высоко специализированные формы к магистральной эволюции неспособны [6]. Наименее же специализированные «выталкиваются» глобальными эволюционными векторами на следующий системно-эволюционный уровень, где их названные устремления достигают своего более полного (но не окончательного) воплощения. Особенно важно, само эволюционное движение, понимается двояко: как двунаправленное: образно говоря, горизонтальное и вертикальное. В этом постулате – кардинальное отличие смыслогенетической концепции от других. Горизонтальная эволюция – путь вписания эволюционирующих форм в среду: адаптация и специализация форм. Вертикальная – скачковый прорыв на стадиально следующий уровень самопроявления глобального эволюционного вектора, не только не совпадающий по своей направленности с задачами адаптации форм, но и, как правило, им противоположный – «перпендикулярный». Локальные прорывы вертикальной эволюции происходят на внутрисистемных уровнях. Глобальные – создают сопряжения между системами: материнскими и дочерними.

Таким образом, важно подчеркнуть, что помимо горизонтального эволюционирования в сторону адаптирующих к среде специализаций [7], есть и движение вертикальное, устремленное к скачковым воплощениям новых системных форм, воплощающих следующий уровень кумуляции глобальных эволюционных векторов: сложности, дифференцированности, самости и плотности фронта развития. Для такого прорыва глобальные эволюционные векторы рано или поздно находят в материнской системе наименее специализированные формы и, фокусируя на них давление, создают своего рода воронку вертикального эволюционирования. Первоначально, в нее затягивается максимальное количество родственных форм, объединенных общим движением к новому системному качеству. Но по мере сужения воронки, большинство «соскакивает», отсеивается и, застревая между вертикальным и горизонтальным типом эволюционирования, теряет жизнеспособность. Они оказываются лишними как для новой, так и для материнской системы и толком не вписываются ни в ту, ни в другую и кризисных ситуациях умирают первыми. Такова печальная судьбы переходных форм.

Так, в антропогенезе, генезис гоминид сопровождался активным вымиранием переходных форм: крупных прямоходящих приматов и ранних предчеловеческих форм. Вымирание переходных и эволюционно «незавершенных» видов продолжалось и позднее, пока не появился полностью системно завершенный подвид, знаменующий максимально возможное воплощение глобальных эволюционных векторов в материале биосистемы – homo sapiens sapiens. Те же, кто не был вовлечен в воронку вертикальной эволюции, например, антропоиды, пережили всех хабилисов, питекантропов, гейдельбергских людей и даже неандертальцев. Они вовремя «соскочили с поезда» вертикальной эволюции, не будучи морфологически и психически им преобразованы, вписались в фарватер эволюции горизонтальной (адаптирующей) [8]. Та же закономерность действует и в эволюции социокультурной. Те, кто двигается курсом вертикальных ароморфозов, но так и не совершает прорыва – первые кандидаты на вымирание, поскольку нового системного качества они так и не достигают, но утрачивают при этом адаптивный потенциал.

Одним из величайших вертикальных ароморфозов в истории была осевая эпоха или эпоха Дуалистической революции [9]. Важнейшим признаком вертикального эволюционного прорыва является антропологическое содержание трансформации некоторых ключевых, определяющих весь строй культурного сознания мифологем. А именно: степень и характер увязывания новообразуемого образа духовного Абсолюта с антропным началом. В этом направлении от Буддизма до Античности  и от Зороастризма до Христианства и Ислама совершался вертикальный прорыв к новой культурно-цивилизационной системе. Но эволюционного финиша достигла лишь одна, в которой антропное начало поднялось до доктринально выраженного антропологического максимализма. Ею стала культурно-цивилизационная система Западного Христианства. Остальные участники движения внутри воронки либо на том или ином этапе соскочили в горизонтальное эволюционирование (некоторые восточные культуры), либо застряли в безкачественной неопределенности (восточно-христианские культуры: Византия, а затем Русь/Россия).

Новое системное качество делится внутри себя на две стадиальные фазы: логоцентрическую и личностную. Второй фазы достигло лишь Западное общество, совершившее в эпоху Ренессанса и Реформации Революцию личности [10]. Иными словами, лишь Запад в полной мере завершил великий эволюционный переход и, пройдя отмеренный путь до конца, уперся в границы системной формы. Сейчас он переживает кризис распада как логоцентрических, так и личностных форм культурного бытия. В этом и коренится эволюционная причина нынешнего системного кризиса.

Такое положение дел совершенно закономерно. Рано или поздно вертикальный вектор, тормозится горизонтальными специализациями, вязнет в материале, и тогда эволюционная ветвь вступает в режим горизонтального развития. Когда же и горизонтальное развитие исчерпывает свой потенциал, наступает фаза не-эволюционных изменений [11]. В зависимости от эволюционного контекста: от медленной деградации до быстрого вымирания. Остановка вертикального развития, может быть вызвана как свойством самого материала вкупе с внешними средовыми факторами, так и факторами внутренними. Речь идет об исчерпании потенциала вертикальных структурно-конфигуративных ароморфозов, которое в любой системе рано или поздно наступает.

Например, античный человек не мог, даже при всем своем старании, постепенными эволюционными шагами преобразоваться в человека средневекового. Исчерпав потенциал внутреннего системного эволюционирования. Античность [12], должна была умереть и разрушится. И лишь из ее деструктированного материала образовался гумус, на котором новым кустом ветвей развития произросла культура христианского Средневековья.  

Дискретно-поступательная последовательность вертикальных ароморфозов делает эволюционное движение итеративным: фазы доминирования горизонтального адаптициогенеза сменяются скачковыми вертикальными прорывами, после чего новые системные формы развиваются в материнской среде, а горизонтально-адаптационный режим, в который они вынуждены входить, придает им максимально доступное в этой среде разнообразие. Эволюционный куст – метафора системного качества – конфигуративной матрицы или паттерна. Выход за ее пределы возможен лишь путем межсистемного вертикального ароморфоза, который снимет (в гегелевском смысле) предыдущую системную форму. Таким образом вертикальные ароморфозы делятся на внутри- и межсистемные. Итеративный ряд внутрисистемных вертикальных скачков всегда, в конце концов, приводит к скачку межсистемному, когда снятию подлежит весь куст. Но до точки снятия доходит, как правило, лишь одна ветка из изначально пышно эволюционирующего куста: остальные заходят в тупик и отсыхают «по дороге». Впрочем, до «тепловой смерти» от старости доживают далеко не все локальные культурные системы. Большинство умирает смертью насильственной.

Никаких общих эволюционных изменений для всего человечества в целом не существует; каждая локальная культурная система пребывает в собственном эволюционном контексте, а также на разных стадиях собственных циклов развития. Попытки вывести образ некоей равнодействующей эволюционного движения для всех обществ сродни вычислению средней температуры тела больных в палате, включая морг. В этом же ряду эволюционистские (в смысле эволюционисткой школы XIX в.) предрассудки о том, что все народы в своем развитии проходят одинаковые стадии, а исторически преходящим факторам и ценностям придается универсальный статус. Прогрессистское сознание никак не желает примириться с тем, что каждый культурно-антропологический тип имеет заданный конфигуративным паттерном (или, метафорически говоря, генотипом), специфический modus operandi культурного существования и, соответственно, свой потолок развития. Более простой тип может адаптироваться к жизни в соседстве с более сложном и в русле адаптирующих специализаций позаимствовать у него разнообразные элементы опыта и технологии. Но его системное качество – структурно-конфигуративное ядро на следующий уровень системной сложности [13] не поднимется ни при каких обстоятельствах. У крокодилов никогда не отрастают крылья, даже если тому способствуют условия среды. Иначе говоря, разбег адаптационных изменений не может выйти за рамки конфигуративного паттерна, а новые формы, в соответствии с принципом типологизма, рождаются целиком и сразу.

Природа системных качеств в социокультурной истории двояка: с одной стороны, они принадлежат локальным культурным системам или их группам, а с другой – человеческой ментальности и культурно-антропологическим типам. Сложность корреляций между первым и вторым – одна из ключевых проблем культурно-исторической эволюции и источник непреодолимого конфликта структур. Его сердцевина – стадиальное несоответствие новых, порожденных вертикальным вектором системных форм и структур материнской среды, в которой они (новые формы) вынуждены существовать.

Мерой эволюционного движения служит итерационный цикл. Движение эволюционирующей формы от начала жизненного цикла к концу проходит ряд стадий и подчиняется определенным алгоритмам. Изначально, порожденные вертикальным прорывов формы минимально специализированы и потому, слабы и уязвимы в инородной по сути среде материнской системы. Морфогенез определяется в борьбе вертикальных и горизонтальных линий развития, где адаптация форм к среде знаменует постепенный переход к доминированию горизонтального принципа. Но в начале цикла, преобладает принцип вертикальный. Неспециализированность, абстрактная универсальность новообразованных форм соответствует высокому уровню синкретической сложности и наиболее широкому диапазону потенциальных путей развития. Но с каждым шагом адаптирующих специализаций синкретическая сложность переходит в комплексную [14], а диапазон возможностей сокращается. Пик развития любой эволюционирующей формы – равновесие вертикальных и горизонтальных принципов, когда достаточная адаптированность к среде сочетается со значительным еще потенциалом возможных путей самореализации и развития. Такие периоды знаменуют «золотые века» локальных культурных систем и их обществ/народов-носителей. С каждым шагом усиления горизонтального принципа форма застывает, кристаллизуется, оплачивая углубляющуюся интегрированность в среду схлопыванием потенциала системных изменений. Так, платой за глубину адаптаций выступает наращивание инерции, которая и губит формы, когда условия среды меняются.

Признаки завершения итерационного цикла таковы:

• исчерпание потенциала синкретической сложности максимальное разворачивание сложности системной,

• критический стадиальный отрыв от последней сложности специализаций,

• реализация (опредмечивание) всех возможных форм существования в рамках общей конфигуративной матрицы (культурного генотипа),

• переход эволюционного движения в «дурную бесконечность» инерционного адаптациогенеза,

• предельное обострение противоречия между необходимостью и невозможностью системно-конфигуративных изменений,

• неадекватность сложных специализаций меняющимся условиям среды,

• переход к не эволюционным формам изменений.

Проявление этих признаков указывает на остановку вертикального эволюционирования и стабилизацию в режиме адаптирующих специализаций. В развитых локальных культурных системах развитие подсистем не синхронно, и потому, на подсистемных уровнях, давление вертикального принципа способно продуцировать инновационный результат даже при общей стагнации системы. Так, в стагнирующих локальных культурных системах в отдельных сферах жизни возможны яркие инновационные феномены. Но это не меняет общего нисходящего направления. Иное дело, когда вертикальный вектор, давление которого не прекращается никогда, находит и выталкивает наименее специализированные в материнской системе формы на новый эволюционный уровень. Так рождаются новые формы, вступающие в собственный итерационный цикл. Прорывы, однако, совершаются далеко не во всех системах, но лишь на узких и локальных участках эволюционного фронта, где сходятся воедино все надлежащие условия. Для большинства же эволюционных линий, вертикальное движение за пределами пройденного итерационного цикла, продолжения не имеет, и скорость и обстоятельства их исчезновения определяются тем, как складываются их отношения со средой и степенью удаления от вертикального фронта развития. И, разумеется, свои, иногда решающие коррективы вносят внешние факторы.

Это – общая теоретическая модель. Но, что можно сказать конкретно про Запад? Какое место занимает в общеэволюционной картине истории? Ответить на этот вопрос невозможно, не прояснив ключевого для нашего дискурса понятия логоцентризма.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Выполнение любых эволюционных задач упраздняет соответствующее качество и форму. Достижение эволюцией своей гипотетической конечной цели означало бы не просто конец истории, но и упразднение самого человека. Вообще, установка, согласно которой эволюция устремлена к какой-то конечной цели отражает всего лишь психологическую склонность переносить на безличные и естественные процессы телеологическим миф о том, что любые процессы подчинены некоему целеполаганию.
[2] Глобальными – поскольку действуют во всех вовлеченных в эволюционный процесс системах Вселенной или по меньшей мере, видимой части галактики.
[3] Специальные пояснения по поводу категории сложности см.: Пелипенко А.А. Глобальный кризис и проблема Запада. М.: Знание, 2014.
[4] См.: Пелипенко. А.А. Культура и смысл // Пелипенко А.А. Избранные работы по те6ории культуры. М.: Согласие-Артём, 2014.
[5] Неприятие человеческим сознанием этой ограниченности и стремление вырваться за ее пределы, породило в монотеизме концепт «формы всех форм» как атрибута божественного Абсолюта.
[6] К примеру, в биосистеме, чем уже и глубже адаптирующая специализации того или иного вида, тем более он уязвим и беззащитен в случае спонтанных изменений экосреды. То же и в культуре.
[7] Методологическая проблема многих эволюционных теорий заключается в том, что с адаптацией и специализацией связываются представления об эволюционном движении вообще. При такой установке, объяснение скачковых прогрессивных ароморфозов и структурного типологизма форм оказывается весьма затруднительным. Не обходится без всевозможных ухищрений и подгонок, преувеличения значения экзогенетических факторов и т.п.
[8] Вот почему, как бы не провоцировали, не «раскручивали» экспериментаторы человекообразных обезьян на человеческое поведение, как бы не пытались пробудить и выискать у них человеческие потенции мышления и языка, все эти усилия упираются в непроходимую границу однажды остановившейся в своем вертикальном развитии формы.
[9] Эпоха Дуалистической революции длится дольше осевого времени по Ясперсу и охватывает период вплоть до VII в. н.э.
[10] О личности как культурно-антропологическом типе и о революции личности мне уже приходилось достаточно подробно писать в других работах.
[11] Чем выше системная сложность эволюционирующей формы, тем скорее это происходит.
[12] Понимая Античность как огромную в культурно-историческом масштабе локальную культурную систему, употребляю этот термин с заглавной буквы.  
[13] Анализ категории сложности см.: Пелипенко А.А. Глобальный кризис и проблема Запада. М.: Знание, 2014.
[14] Там же.

© Пелипенко А.А., 2016

Статья поступила в редакцию 11 апреля 2015 г.

Пелипенко Андрей Анатольевич,
доктор философских наук, профессор,
главный научный сотрудник
научно-исследовательского центра
Московского психолого-социального университета.
e-mail: demoped@yandex.ru