В.И. Грачев

Знание и понимание в процессах общения и других
видах коммуникаций в современной культуре

Аннотация: В статье рассматривается соотношение фундаментальных понятий «знание», «понимание» «коммуникация» и «общение» в современной культурологии, вызывающих дискуссию, противоречия в их трактовке, научные заблуждения. На основе разрабатываемой автором теории «аксиологической коммуникологии» проведен сравнительный анализ данных понятий и дана их оценка.

Ключевые слова: знание, понимание, коммуникация, общение, информация, культурология, смысл, сознание, познание, ценность, аксиология, парадигма.

В этой статье, продолжая рассмотрение когнитивных и эпистемологических проблем современной культуры, начатое в предыдущих статьях, полагаю необходимым обратиться с позиции разрабатываемой мной теории «аксиологической коммуникологии», к фундаментальным понятиям «знание» и «понимание» и их функциональной реализации в системе социокультурных и иных коммуникаций в пространственно-временном континууме (С. Хокинг, Р. Пенроуз) или в моей терминологии: «топохроне» культуры [1].

Сам принцип формирования культуры невозможен вне коммуникации, а значит, и вне социально-коммуникативной деятельности, под которой мной понимается деятельность по освоению и передаче культурных ценностей в хронотопной (пространственно-временной) системе координат. Следовательно, социально-коммуникативная деятельность может быть определена также как креативная, когнитивная и трансляционная сторона прямого и опосредованного взаимодействия людей с текстами культуры в социальном пространстве и времени. Артефакты и объекты культуры, выраженные в семантико-семиотической форме, и есть тексты культуры, с которыми взаимодействуют или коммуницируют индивиды и социальные группы в обществе.

Известен несколько парадоксальный, афоризм: любая коммуникация неизбежно становится коммуникацией о коммуникации как таковой. Смысл этого утверждения наиболее полно раскрывается в том что, только начав коммуникацию, мы сразу же оказываемся перед необходимостью ее идентификации и интерпретации и не можем оставаться равнодушными и безответными к этой коммуникации.

Джон Дьюи, будучи одним из основоположников «философии прагматизма», в своей книге «Опыт и природа» утверждал: «из всех вещей – коммуникация есть нечто самое удивительное» [2]. Мне трудно с этим не согласиться, но только с одним возражением: коммуникация – это не материальная вещь, а сложнейший системный процесс взаимодействия людей вещей и других коммуникаций самых разных типов, видов, форм, содержания, назначения и уровней. Иначе говоря, связей всего со всем.

Д. Дьюи говорил вероятно о всеобщем опосредовании, о котором писал еще Гегель, как о процессе коммуникации, не называя его, разумеется, так, С позиции гегелевской логики, коммуникация как опосредование является центральной категорией, характеризующей имманентный процесс, в котором возникают значения и смыслы. посредством которого человек, общество, природа и культура по сути вообще существуют [3].

В современном научном понимании коммуникация чаще всего определяется как процессы передачи и обмена некоего содержания, контента или смысла, сигнала, посредством различных систем (физических, биологических, экономических, социальных, технических, кибернетических, информационных, семиотических и т. п.) в природе, культуре и обществе. Довольно часто коммуникация отождествляется с общением, т. е. передачей опять-таки информации от человека к человеку, но это не совсем так или совсем не так. Об этих отличиях мне уже приходилось писать в статьях и монографиях [4].

Необходимо только отметить, что коммуникация служит основой общения, но общение не сводится только к коммуникации. Общение – всегда социальный и межличностный психогенный и когнитивный процесс, в то время как коммуникация может быть технической, биологической и т. п., в том числе и социокультурной.

Общение – также всегда коммуникационный и информационный процесс, но далеко не всякий информационный процесс есть общение. Общение можно определить как специфическую эмоционально -семантическую форму взаимодействия людей в различных видах их деятельности с помощью языка (естественного или искусственного) или иных семантико-семиотических средств и систем, в том числе и масс-медиа. Вместе с тем, важно подчеркнуть, что общение в отличие от коммуникационного и информационного процессов всегда эмоционально окрашено, и чем больше в нем положительных эмоций, тем оно глубже и продуктивнее.

Известно, что без человеческих эмоций нет, никогда не было и не может быть поиска истины. Так как общение – это существенная черта человеческого познания, то без эмоций нет ни познания, ни общения. В то же время заметим, что общение, будучи сложным эмоционально-семантическим процессом взаимодействия социальных субъектов, в котором происходит обмен деятельностью, информацией, опытом, способностями, умениями и навыками, а также результатами деятельности, все же является лишь частью познания. Далеко не всегда в только в общении рождается новая информация или новое знание, иначе познание могло бы ограничиться только общением. Реально это не так. И еще одно. При акте коммуникации высоки требования к снижению, так называемого, «информационного шума». В общении же информационный шум не только возможен, но и необходим, будучи той параинформационной средой, аурой без которой информация не может быть полностью воспринята и усвоена – это наличие фасцинации, иерархии, субординации, приоритета.

Осмысление проблем коммуникации и общения имеет многовековую историю, у истоков которой стояли античные философы и, прежде всего, Сократ, Платон и Аристотель. Проблема коммуникации и общения как социокультурного феномена оказывается в центре внимания философских исследований с начала ХХ в., хотя интерес к ней прослеживается уже в работах И. Канта [5], И. Фихте, [6], где дан философский анализ проблемы субъекта и его возможностей по взаимодействию людей между собой и возможно некими трансцендентальными силами.

Особенно заметный рост исследовательского интереса к проблемам коммуникации, информационного обмена стал наблюдаться во второй половине ХХ в. Он был вызван, в первую очередь, бурным развитием кибернетики, а также современных систем связи. Понятия «коммуникация» и «информация» быстро и прочно вошли в научный лексикон. Начавшийся «коммуникационный бум» свидетельствовал о большой востребованности коммуникативных знаний и технологий в обществе. Уже в 60-е годы, по оценкам Э. Беттинхауса, только в американской научной школе коммуникологии существовало более 50 различных описаний процессов коммуникаций [8], а в работе Ф. Дэнка и К. Ларсона приводится более 125 определений общения [9].

Для международной традиции этого периода весьма ценными для исследования коммуникативных процессов оказываются достижения структурально-семиотической методологии, предложенной Р. Якобсоном, К. Леви-Строссом, Ю.М. Лотманом [10]. В дальнейшем намечается поворот к социологизации коммуникации и общения, что находит, в частности, отражение в работах М. С. Кагана и А. В. Соколова [11].

Основная цель коммуникационного процесса в социуме – обеспечение понимания информации, являющейся предметом и содержанием обмена. Важной становится проблема определения зависимости использования конкретных семантико-семиотических систем и основных их функций. В культуре чаще всего мы имеем дело с так называемыми «социокультурными коммуникациями».

Мной выработана следующая скорректированная, соответственно современному исследованию и пониманию, дефиниция: «социокультурная коммуникация» – это универсальная синергетическая информационно-аксиогенная система субъектно-объектного взаимодействия и общения в «пространственно-временном» континууме или «топохроне» культуры, на основе коммуникативно-познавательных процессов отбора, понимания, оценки, освоения, хранения, обмена, реализации и трансляции культурных ценностей и антицценностей в их духовном и материальном воплощении [12]. Определение социокультурной коммуникации через эффекты синергетизма основывается на аксиогенной, или ценностно-образующей, природе социокультурной коммуникации, создании различных смыслов, имеющих ценностное содержание. Взаимодействие смыслов в системе социокультурных коммуникаций, на наш взгляд, порождает именно синергетический эффект и формирование новых интегративных качеств, меняющих в той или иной степени состояние данной системы или даже саму систему. Это и позволяет отнести социокультурные коммуникации к классу синергетических систем.

Важно отметить, что социокультурные коммуникации создают не только информационно-коммуникационное пространство, перерастающее в культурное «пространство – время» или в моей терминологии топохрон культуры, некий новый опыт жизни людей, но и новое знание, новую культуру, новый культурный код, новые языки, т.е. новую социокультурную коммуникацию. Причем не вторичную, а самую что ни на есть первородную и именно это как важнейшая характеристика акцентируется в моей ранее приведенной дефиниции социокультурной коммуникации. Хотя только коммуникаций для процесса познания недостаточно, о чем мне уже как исследователю, непосредственно, системы социокультурных коммуникаций доводилось писать в монографиях и статьях посвященных научной аберрации в отождествлении понятий «общение» и «коммуникация» Более того, мне приходилось отстаивать свою точку зрения об обязательном наличии обратной связи в том и другом процессе взаимодействия, с таким крупным философом культуры, посвятившей этой проблеме монографию «Мир общения», как профессор М.С. Каган [13], который первоначально полагал, что обратная связь присуща только общению, но не коммуникации и в этом их принципиальное отличие. Сегодня эта аберрация успешно преодолена в теории коммуникации, которая, как и культурология, переживает свой научный подъем

Соответственно, социокультурная коммуникация, в отличие от привычных представлений и большинства научных дефиниций, не просто канал обмена информацией или только акт взаимодействия или общения, а сложная полиструктурная и полифункциональная система, состоящая из ряда обязательных подсистем. Составляющие коммуникационной системы являются аксиогенными, то есть, порождающими ценности или анти-ценности, но о них пойдет речь отдельно.

Сегодня предпринимается попытка осмысления и обоснования новой парадигмы гуманитарной культуры на базе сложившейся системы и сетей социокультурных коммуникаций. В наше время наблюдается интенсивный переход от традиционной линеарной к экранной культуре, основой которой и служит коммуникационный образ или телекоммуникационная «картинка», но всегда это паттерн, «слепок» реальной действительности, связь с ней.

Для построения системы социокультурных коммуникаций мной были использованы жанровые структуры, существующие в художественной культуре, как архетипическая основа. Жанры художественной культуры достаточно разнообразны и вряд ли есть возможность хотя бы только их перечислить, тем более процесс жанрообразования в современном культурогенезе неостановим и весьма интенсивен.

С позиции информационно-аксиологического анализа мной разработана типология жанров социокультурных коммуникаций по способу распространения информации в современной художественной культуре. Художественная культура избрана, как система социокультурных коммуникаций с наиболее четкими ценностными характеристиками. Информация имеет ценностный вектор. Поэтому информационно-коммуникационный канал и вся социально-коммуникативная деятельность также обладают ценностью. Жанр всегда является носителем информации, некоего содержания, фильтром и обладает семантико-семиотической ценностью.

В результате культурной деятельности человека появляется цивилизация и, наряду с явлениями появляются значения, а значит сфера знаков, текстов и знаковых систем, т.е. семиосфера [14], которая, развиваясь, иерархически усложняясь, вбирает в себя внешние материальные проявления знаков (феноменосферу), их ноуменальные значения (ноосферу) и пневматосферу как область феноменальных данностей, преобразованных под воздействием духовной деятельности. Разновидности культурного пространства, топохрона, ресурсов и системы социокультурных коммуникаций и являются не чем иным как жанрами. Как и культура в целом, жанровые паттерны передаются от поколения к поколению через систему социокультурных коммуникаций в их семантико-семиотической репрезентации. Жанровая оформленность поступков, стандартов поведения и речевых коммуникаций, а шире, – социокультурных коммуникаций становится как бы привязанной к определенному месту, локусу, с учетом его социальных и национальных особенностей, т.е. социокультурных признаков, присущих данному локальному жанру. Диалектика их соотношений весьма сложна. Прагматическая функция локуса влечет за собой также его феноменальную и ноуменальную оформленность, и внутреннюю структуру, комплекс сопутствующих ему смысловых коннотаций жанров. Социокультурные локусы наполнены событиями, хронотопная оформленность которых зачастую локусом детерминируется. Возможны разные основания жанров социокультурных коммуникаций и по их происхождению, генезису: 1) генотип; 2) архетип; 3) конвенция.
 
В настоящее время выделяется три рода коммуникации или, в нашей интерпретации, жанров коммуникации: 1. Устная коммуникация. 2. Документальная коммуникация. 3. Электронная коммуникация. По известному образному выражению М.М. Бахтина: жанр – это «память искусства». Жанровая классификация социокультурных коммуникаций может быть основана и на их ценностной, аксиогенной природе, а не только функциональной или генетической структуре, т.е. жанр содержит в себе всегда ценность или анти-ценность текста культуры или художественного произведения.

На основании предпринятого информационно-аксиологического анализа мной была выстроена типология жанров социокультурных коммуникаций по их ценностным признакам для последующего их использования и интерпретации в сфере художественной культуры. С позиции информационно-аксиологического анализа мной разработана типология жанров социокультурных коммуникаций (СКК) по способу распространения информации в пространстве современной культуры [15].

Проблема социальной и культурной памяти как общей базы культуры во многом зависит от возможностей сохранения и трансляции во времени и пространстве культурных ценностей, их музеефикации, транслитерации, перевода современных произведений искусства на современный язык информационно-коммуникационных форм. Это требует их аутентичного перевода из одной знаковой системы в другую. Традиционные виды искусства сохраняются на материальных носителях (холст, стена, камень, бумага и т.п.), а виртуальное и актуальное искусство (перформанс, видеоарт, бодиарт, инсталляция и т.п.) зачастую невозможно сохранить во времени иначе, как через перевод в другую семантико-семиотическую систему, например социокультурную коммуникацию.

В своей работе «Заметки о русском» Д.С. Лихачев писал об экологии культуры, поскольку для человека важна не только природная биологическая среда, но и среда, созданная культурой его предков и им самим, которую необходимо сохранять [16]. Это то, что стали называть культурой как памятью человечества, общества, нации народа. Этой проблеме мной была специально посвящена статья [17].

Механизм памяти всегда связан с отбором, а отбор, по своей природе, ценностный процесс. Ценностна ли сама коммуникация, в социокультурном пространстве? Отвечая на этот ключевой вопрос, заметим, что отличительные особенности социокультурных коммуникаций заключаются в самих их субъектах, взаимодействие которых является осознанным, ценностным, информационно-аксиогенным процессом. Мне удалось выявить логику отношений в информационных потоках выделенных жанров СКК и тогда, когда информационные потоки вступают в определенные взаимодействия, то выстраивается особая ценностная иерархия. Здесь главное то, что сама коммуникация ценностна и от характера связи может меняться результат. Например, если изначально информационный мотив обладает ценностными параметрами, то вероятность разворота во все названные жанровые формы вполне возможна. И наоборот, если изначально информационный посыл ложен, он может стать своеобразным информационным «вирусом» способным разрушить всю социально-коммуникационную систему в рамках информационно-коммуникационного императива конкретного времени. В лоне современной художественной культуры возникает опасность непонимания разрушения национальной культурной традиции, но тем самым возрастает ценность традиции, как таковой.

Научные представления о культуре как особом синкретическом материально-духовном единстве человеческой деятельности, создающей и сохраняющей смыслы, артефакты, ценности, нормы и идеалы человеческой жизни, дают основание утверждать, что именно социокультурные коммуникации являются основой этого культурного единства. Все это позволяет полагать, что социокультурная коммуникация является и основой синкретичной и мозаичной современной художественной культуры.

В ракурсе культурологии каждый компонент культуры приобретает ценностную составляющую не сам по себе, а во взаимосвязи, коммуникациях с другими явлениями, в рамках определенной картины мира. Поэтому ценности представляют собой необходимое условие и в то же время результат формирования картины мира культуры. Возникновение новых способов коммуникации обусловлено потребностями развития общества, новыми формами творчества и жизнедеятельности человека, создающимися на этой основе. Все это выступает причиной динамики содержания культуры, перехода к иной системе культурных ценностей. Эти трансформации вызывают к жизни иные потребности в социальном и межличностном взаимодействии и тем самым влекут за собой формирование, развитие и смену новых методов, способов, форм, парадигм и содержательных аспектов исследования системы коммуникаций в современной культуре.

Парадигмально-аксиологический анализ, апробированный мной на примере исследования эгоцентрической природы творчества русских писателей неоромантиков ХХ в. [18], полагаю, позволил обнаружить и зафиксировать культурные флуктуации на самых разных парадигмальных уровнях культур и субкультур и может хоть как-то предупредить о зреющих культурных и межкультурных противоречиях, конфликтах или пертурбациях в обществе. Причем семантическая атрибуция и дистрибуция смыслов и понятий, обязательная при его применении, позволяет на самых ранних стадиях формирования культуры обнаружить неточные переводы или ложные трактовки и неверные интерпретации привычных понятий и слов, приводящие к серьезным социокультурным последствиями и непониманию коренных проблем. Приведу некоторые весьма показательные примеры.

Так случилось с вполне, казалось бы, «культурнейтральными» понятиями «мультикультурализм» и «толерантность». Мне кажется, что существующую путаницу, серьезные противоречия и социально-политические последствия в использовании весьма глубокого и семантически сложного понятия «мультикультурализм» порождает «буквалистское» и несколько легковесное его понимание как простой множественности культур без учета конкретного социокультурного и политического контекста. Именно контекст определяет условия и факторы, под влиянием которых реализуются те или иные процессы в культуре, это «аура культуры», без которой понимание конкретной культуры часто бывает неверным или искаженным. Упрощенное и уплощенное утилитарное употребление термина «мультикультурализм» стало расхожим и удобным, но семантически обедненным и поэтому неточным, зато модным и, к сожалению, политически ангажированным.

Политика мультикультурализма была понята многими буквально, а потому, вероятно, ошибочно как «многокультурье», а не как «многообразие» культуры. Мультикультурализм же это некое приумножение уже существующей культуры другими обогащающими ее культурами и субкультурами, т. е. как сложность или, как писал русский философ и культуролог К. Н. Леонтьев, «цветущую сложность» [19], «многоцветье» культуры.

Хотя конфуцианский призыв «Пусть расцветают сто цветов» вряд ли нашел бы отклик у «капризной» культуры Старой Европы, но нынешних опасных и тревожных последствий для европейской культуры, думаю, можно было бы избежать. Принятая на уровне государственных и политических решений в ряде европейских стран политика мультикультурализма оказалась несостоятельной. Эта политика повсеместно терпит крах, что особенно сильно проявилось в Германии и во Франции, где народ весьма сплоченно выступает против этой политики и призывает свои правительства решительно признать ее ошибочной и отменить, что фактически и вынуждены было делать руководство названных стран.

Нечто подобное, но с другими социокультурными последствиями, произошло с таким понятием, как ныне очень популярное слово «креативность», практически отождествляемое со сложнейшим по семантике и широте использования прекрасным русским словом «творчество».

Непросто обстоит дело и с понятием «толерантность», имея в виду последствия его различной трактовки и интерпретации для разных национальных сообществ. «Толерантность» изначально означала именно религиозную веротерпимость, т. е. терпимость к другой вере, а не терпимость ко «всему и вся», и не тот широкий «веер» понятий и явлений, которые сегодня беспредельно «понимаемы» и употребляемы в нашем российском научном и обыденном сознании и реальных действиях, что также затрудняет нормальные коммуникации между разными социальными группами и отдельными людьми. Неразборчивое употребление названных понятий и слов в устной и письменной речи вносит изрядную путаницу и непредвиденные социокультурные последствия в разных социальных группах и конфессиях в обществе.

Понимание напрямую зависит от семантического потенциала семиотической системы. Но проблема связи понимания и языка в современном научном знании теоретически разведена, и поэтому необходимо приведение ее к некоему смысловому единству. Интерпретация этой проблемы традиционно происходит как минимум в двух культурфилософских системах – «философии языка» (герменевтике – Г. Гадамер [20] и аналитической философии – Л. Витгенштейн [21]) и «философии сознания» (трансцендентальной феноменологии) – Э. Гуссерль [22].

Аналитика языковых структур своим предметом имеет сам язык не как лингвистическую совокупность знаков, а как аксиогенную и культурогенную социокультурную гиперсложную систему общества. Язык невозможно редуцировать ни к чему другому. Язык не имеет какого-либо основания помимо самого себя, что отмечали Л. Витгенштейн и автор книги с непростой судьбой, непосредственно посвященной языку: «Язык. Лингвистическое введение в историю» французский лингвист Жозеф Вандриес [23], которая была переведена в СССР по личному указанию И.В. Сталина, в 1937 г., так она была важна в это трудное время политической борьбы за единство и сплочение советского народа, что сам его вождь вынужден был обратиться к вопросам языкознания, назвав их самыми важными из всех политических вопросов.

Важно подчеркнуть, что язык и есть порождение культуры или язык – это основа любой культуры. В этом смысле основой «понимания понимания» является не само понимание, а язык. Теория языка исходит из того, что значение и смыслы есть то, что раскрывается в языке, и с их помощью формируется сознание. Такого рода воззрения видны, например, в некоторых работах М. Мерло-Понти [24]. Для него понимание не просто происходит посредством речи, но и осуществляется как речь – «понимание и есть речь».

Трансцендентальные исследования, напротив, пытаются говорить на собственном «языке» сознания, при этом никак не представляя его как знаковую систему. Например, гуссерлевские «ноэсис» и «ноэма» не сводятся к фактам языка. [25].

Коммуникация обычно рассматривается как функционирование знаковых систем, посредством которых достигается понимание. Семантическое понимание в коммуникационных процессах достигается на базе единого языка и совпадения «смысловых фокусов», создаваемых и интерпретируемых текстов культуры, под которыми понимается «организованное единство: связная, компактная и воспроизводимая последовательность знаков и образов, развернутая в социальном пространстве и времени, выражающая некое структурированное содержание и обладающая доступным пониманию смыслом [26]. Эта позиция Т.М. Дридзе мне весьма импонирует оценкой топохронной характеристики текста культуры.

Коммуникация имеет ноуменально-феноменальную природу, т. е. в качестве ноумена в коммуникации выступает ее аксиогенная составляющая. Именно она определяет творческую основу любой, а значит, и культурной деятельности и представляет внутренний мир, систему внутренних коммуникаций или «интрокоммуникации». Феноменальную же сторону характеризуют информационные процессы, причем имеющие амбивалентный характер, т. е. определяющие содержание и внутреннего, и внешнего мира. Внутренняя коммуникация обусловливает творческие связи и порождение «ценностей-образов» как результата связи явлений и актов природы, человека, культуры и общества. Внешние коммуникации с помощью информационных сообщений осуществляют оповещение о результатах культурной деятельности, трансляцию культурных ценностей в мире. Приращение и обогащение культуры – это познание, преобразование и оповещение мира о новых культурных (художественных) ценностях, артефактах и текстах культуры, что делает коммуникации в их внутреннем и внешнем проявлении совершенно необходимыми для формирования и развития современной культуры.

Коммуникацию можно считать необходимым и всеобщим условием жизни людей и одной из фундаментальных основ существования общества. Обращаясь к проблемам знания в процессах общения и других видах коммуникаций в современной культуре необходимо подчеркнуть многообразие и полиморфизм существующих типов, видов и форм или «типоформ» знания.

Знание – субъективный образ объективной реальности, то есть адекватное отражение внешнего и внутреннего мира в сознании человека в форме представлений, понятий, слов, суждений, концепций, теорий. Норберт Винер в своей неожиданной после «Кибернетики…» книге «Творец и робот» писал, что знание есть факт, сила есть факт, культ есть факт, и эти факты допускают человеческое исследование, не отягощенное богословской традицией [27]. Мне это очень важно как нерелигиозному исследователю, но верующему в человеческий разум, знание интуицию, воображение. Тем более, А. Эйнштейн утверждал, что воображение сильнее знания и это возможно верно [28].

Знание, как определял видный семиолог и культуролог Ю.М. Лотман [29], это не просто информация, несущая в себе некое содержание, но особый коммуникационный процесс, который передает, представляет и преображает свое понимание человеком чего-либо или кого-либо в новое понимание. Иначе говоря, это лишь основа для знания, а станет эта информация знанием или нет, зависит от целого ряда факторов и условий.

На мой взгляд, знание – это информационный семантико-семиотический ресурс в различных типах и видоформах, используемый в процессе коммуникационного обмена в знаковых и иных системах для постижения и достижения конкретных целей и решения задач в различных сферах человеческой деятельности. В информационно-коммуникационном аспекте этот ресурс может быть в виде информационного потока или массива, текста, файла, фрейма, мема, изображения на любом носителе, определенного типа и вида информации структурируемой и конвертируемой в человеко-машинных, семантико-семиотических и иных (полевых, ризоматических, волновых, импульсных, голографических, квантовых) системах.

Исследование проблем социокультурных коммуникаций, вместе с тем, не ограничивается только областью культурологии, философии культуры и социальных наук. Они изучаются представителями десятков дисциплин: социальных, гуманитарных, естественных, технических. Поэтому закономерно возникает вопрос о комплексном подходе изучения феномена и сущности коммуникации как общенаучной категории, но коммуникативная проблематика оказалась весьма сложной, запутанной и противоречивой, а это серьезно затрудняет ее изучение
 
Так неожиданно, но видимо вполне обоснованно и аргументированно заявляет видный культуролог А. Я. Флиер: «честный ученый должен признать, что никакой объективной структуры у культуры нет. Культура представляет собой более или менее случайное сочетание акций взаимодействия и коммуницирования одних людей с другими…, творческих актов отображения различных социальных коллизий и наблюдаемых состояний природы в образах искусства и литературы, мифологии и религии, в языке и пр…» [30]. Это в чем – то близко с моим подходом к коммуникативно-ризоматической основе культуры. С этим можно соглашаться или дискутировать. Причем, дискутировать и не соглашаться мне придется не с отдельными учеными, а с весьма прочно устоявшимся неким культурософским взглядом и авторитетной позицией, по поводу строго иерархичной структуры культуры и структурно-функционального подхода к ее положению и современной парадигме.

Реально же мы имеем дело чаще всего именно с «отсутствующей структурой» культуры, как замечательно точно, хотя и несколько по иному поводу, имея в виду все же коммуникацию, а не всю культуру, назвал это состояние Умберто Эко в своей известной книге Отсутствующая структура. Введение в семиологию. [31].

Можно взглянуть на культуру и знание о ней, как на некий семантико-семиотический «конструкт», тексты культуры, но не как на жесткую структуру, а с импонирующей мне позиции, выдвинутой французскими философами постмодерна Делёзом, Ф. Гваттари Ризома. Введение. 1976 [32]. и разрабатываемую мной в теории «аксиологической коммуникологии» поливалентную «ризому» или ризоматическую основу, платформу свободно «плавающую» в неком континуальном «пространстве – времени», «топохроне» меняющуюся в отдельных «фрагментах» или всей основе, полностью. Это может быть уровень развития чего бы-то не было: неживой и живой природы, человечества, культуры, ее субъекта как аттрактора, объекта и предмета исследования. во всем его многообразии и многоликости – реального, ирреального, внешнего, внутреннего, непонятно как и когда возникшего мира и всего мироздания, а значит мира культуры, всей его «цветущей сложности». Культуру, ее свободное содержание, но не как жесткую субстанцию, не как структуру, а аморфную, но до определенных пределов, ризоматическую субстанцию в ее полевом состоянии и проявлениях в современной культуре. Об этом мной опубликован целый ряд статей, где оценивается идея «культурного поля», высказанная впервые профессором А. А. Пелипенко [33] и развиваемая с других позиций мной [34]. Иначе говоря, как это нередко бывает в науке, мы только подошли с Андреем Анатольевичем в разное время и разными путями, с разных сторон к исследованию актуальнейшей и не решенной до сих пор проблемы «теории поля в культуре».

Современная культура переполнена самыми разными противоречиями, парадоксами, феноменами и непростыми взаимодействиями и отношениями между субкультурами другими структурными составляющими этого гиперсложного полифункционального, полимодального и поливалидного системно-синергетического единства. Другая сторона – это новое в культуре или Новая Культура, Неокультура, или в искусстве – contemporari art.
 
До сих пор считается, что Культура держится на ценностях и традициях. Культуру чаще всего определяют, как систему общеустоявшихся ценностей и традиций, принятых человечеством. Но это несколько противоречит трендам развития современной культуры, «неокультуры», contemporari art. Многие же современные культурные акции связаны с нетрадиционными формами и тяготеют к авангарду, «симулякрам» постмодернизма [35]. Новая Культура никогда полностью не отменяет традиции прошлой культуры, более того она довольно беззастенчиво ею «питается». Поэтому всякая культура — это симбиоз, а лучше если синтез старой и новой культуры с переменным доминированием той или иной, в зависимости от социокультурного контекста, но этот вопрос требует отдельного исследования.

Недостаточно исследованы и не решены многие проблемы современной культуры связанные с всеобщей деградацией культуры вследствие культурной регрессии «реализма», «романтизма», «неоромантизма», «экзистенциализма», «постмодернизма», фактического упразднения марксизма, с его незыблемым материализмом и диалектикой, как ни покажется странно, основанной на классическом идеализме Г. Гегеля [36], кризисом мирового гуманизма, всеобщей цифровизацией и дигитальным способом и образом жизни людей, как нового прагматически – антропологического вызова современной эпохе.

На мой взгляд, культура имеет весьма непростые «отношения» с религией, философией, наукой, искусством и другими гуманитарными и социальными сферами, хотя, это по сути ее неотъемлемые составляющие. Насущной становится теоретическая и практическая разработка, например, такой сложной и остро необходимой области культурологии как «экология культуры», которая, по сути, до сих пор не имеет своей институциальности и легитимности [37].

Культура, на мой взгляд, и есть Природа, преображенная творческой энергией и креативной деятельностью людей, основанная на ризоматической информационно-коммуникационной субстанции, и этот подход мне хотелось бы более подробно обосновать в монографии и продвигать в дальнейшем. Мне думается, что если цивилизация, по Освальду Шпенглеру, [38] – конечная стадия культуры, то нам пока еще рано беспокоиться. Мы находимся где-нибудь на середине пути. Тем более разные культуры и субкультуры находятся на разном расстоянии от «означенной» цели по времени их зарождения и условий развития. Иначе говоря, необходимо изучать «генезис» культуры и пути ее развития, определяя их «тренды». Если же культура и цивилизация соотносятся как некая бинарная оппозиция, подобно природе и культуре, то они и развиваются по разным законам и направлениям, которые нужно выявлять и пристально изучать.

Завершая рассмотрение заявленных в заглавии статьи фундаментальных понятий «знания», «понимания», «коммуникация» и «общение», противоречивости их трактовок и оценок, можно прийти к выводу, что эта не кая научная аберрация обусловлена как сферой действия, так и целями их реализации в современном пространстве культуры и общества. Следовательно, дальнейшие научные дискуссии, поиски и заблуждения в их философском, культурологическом и методологическом осмыслении возможны, а может, и неизбежны.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См.: Хокинг С. Будущее пространства-времени. СПб.: Амфора, 2009. 256 с.; Хокинг С., Пенроуз Р. Природа пространства и времени. СПб.: Амфора, 2007. 171 с.; Грачев В.И. Коммуникации – Ценности – Культура (опыт информационно-аксиологического анализа): моногр. СПб.: Астерион, 2006. 248 с. Грачев В.И. Современная художественная культура: парадигма или дискурс?! (компаративно-аксиологический анализ). Монография. СПб.: Астерион, 2016. 284 с.
[2] См.: Дьюи Д. Опыт и природа. М., 1992.
[3] См.: Гегель Г. Наука логики М. Мысль. Т. 3 1972; Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 1. СПб.: Наука, 1993. 449 с.
[4] Грачев В.И. Указ. соч.
[5] См.: Кант И. Сочинения: В 6 т. (Философское наследие). М.: Мысль, 1963. Кант И. Критика чистого разума. Критика практического разума. СПб., 1992.
[6] См.: Фихте И.Г. Сочинения: В 2 т. СПб., 1993.
[7] Шеннон К. Работы по теории информации. М.: ИЛ, 1966.
[8] Bettinghaus E. Message preparation: The Nature of Proof. Indianapolis, 1966.
[9] Dance F.E., Larson C.E. The Functions of Human Communication.
[10] Впервые к структурной методологии и парадигме обратился в своем учебнике «Основы семиотики» Ф. де Соссюр, затем Р. Якобсон Р., К. Леви-Стросс; Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992.
[11] М.С. Каган и А.В. Соколов развивали теорию именно социальной коммуникации. См.: Каган М.С. Мир общения. М.: Политиздат, 1988; Соколов А.В. Общая теория социальной коммуникации. СПб., 2002.
[12] Грачев В.И. Указ. соч.
[13] См.: Каган М.С. Мир общения.
[14] См.: Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т 1. Статьи по семиотике и типологии культуры.
[15] Грачев В.И. Указ. соч.
[16] См.: Лихачев Д.С. Заметки о русском. М., 1991.
[17] Грачев В.И. Коммуникативно-аксиогенная парадигма экологии культуры // ЭЖ Культура культуры 2018. № 3.
[18] См.: Грачев В.И. Современная художественная культура: парадигма или дискурс?! (компаративно-аксиологический анализ).
[19] Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. М.: Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1876. 132 с.
[20] См.: Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1998. 368 с.; Гадамер Г. Истина и метод. М., 1989.
[21] Витгенштейн Л. Философские исследования. М.: Гнозис, 1994.
[22] Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: Наука, 1958; Вандриес Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю. М., 1937.
[23] Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. М., 1993.
[24] См.: Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Алетейя, 1998.
[25] Гуссерль Э. Указ. соч.
[26] Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984.
[27] См.: Винер Н. Корпорация «Бог и Голем». Бубер М. Я и Ты. М.: Высш. шк., 1993.
[28] Лотман Ю.М. Указ. соч.
[29] См.: Эйнштейн А. Физика и реальность. М.: Наука, 1965.
[30] Флиер А.Я. Избранные работы по теории культуры. М.: Согласие, 2014; Флиер А.Я. Парадигмы и школы теории культуры современной российской культурологии //ЭЖ Культура культуры. 2021. № 3.
[31] Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Петрополис, 1998. 432 с.
[32] Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома. Введение. Париж, 1976.
[33] Пелипенко А.А. Культура как полевое образование // Культура культуры. 2015. № 1.
[34] Грачев В.И. Энергия как особая субстанция Мироздания и Культуры // Культура культуры. 2020. № 3.
[35] Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб.: Алетейя, 1998.
[36] Гегель Г. Наука логики М.: Мысль, 1972. Т. 3.
[37] Грачев В.И. Коммуникативно-аксиогенная парадигма экологии культуры // ЭЖ Культура культуры 2018. № 3.
[38] См.: Шпенглер О. Закат Европы М.,1992.

© Грачев В.И., 2023

Статья поступила в редакцию 15 августа 2022 г.

Грачев Владимир Иннокентьевич,
доктор культурологии, профессор
Ленинградского государственного
университета им. А.С. Пушкина
e-mail: vig1947@mail.ru