Е.В.Савелова

Человек и техника в аксиологии культуры Станислава Лема

Аннотация. В статье рассматривается проблема взаимоотношений человека и техники с культурологических позиций и в этой связи анализируется и детализуется известная стохастическая концепция Ст. Лема, трактующая культуру как механизм адаптации людей ко всему многообразию ситуативных случайностей, которыми наполнена социальная жизнь общества.

Ключевые слова. Культура, техника, адаптация, случайность, провокативная публикация.
 

Вопрос о воздействии техники на культуру приобрел особую актуальность в условиях формирования информационного общества, когда радио и телефоны, телевизоры и магнитофоны, принтеры и сканеры, калькуляторы и компьютеры, международная информационная система Интернет и специализированные Сети оказывают все возрастающее и сложное воздействие не только на сферу материального производства, социально-политическую жизнь общества, но и на ее духовную жизнь.

Противоречивые мнения о роли техники в развитии культуры лишь отражают противоречивые реальные тенденции, которые ярко проявляются сегодня в развитии информационной техники, когда она проникает буквально во все области человеческого бытия.

С одной стороны, техника создает огромные возможности для расширения восприятия мира – от микро- до макро- и мегамира. Осваивая при помощи техники природу, человек создает вокруг себя искусственную среду, вторую форму объективной реальности, создает новые культурные ценности, формирует новые культурные идеалы. Как отмечал О. Шпенглер, человеческая техника не только сберегает труд: ее сущность, в отличие от видовой техники животных, в том, что «каждое изобретение содержит в себе возможность и необходимость новых изобретений, <...> всякое исполненное желание пробуждает тысячи других, любой триумф над природой подвигает к еще более грандиозным» [1].

Так, например, в настоящее время уровень информационных технологий отличается принципиально новыми культурными характеристиками: интерактивностью и индивидуализацией, что приводит к изменениям традиционных и созданию новых форм проведения досуга, к интеграции нескольких видов культуры или ее дифференциации на субкультуры: электронную, экранную, компьютерную, сетевую, медиа-, Интернет-, цифровую, виртуальную. Информационные технологии стимулировали появление новых сетевых видов искусства и литературы, создали огромное количество виртуальных городов и поселений, электронные магазины, клубы по интересам, виртуальные музеи и библиотеки, трансформировали инфраструктуру общества и структуру занятости.

Современная техника увеличивает возможность записи и воспроизводства огромных объемов культурной информации, открывает путь к интеграции культурного опыта и к некоторому отстранению значительной части этого опыта от человека. В современных условиях уже реально создание коллективной памяти, что позволит сформулировать новые модели истории культуры, выявить общие традиции, познакомиться с уникальными произведениями крупной и малораспространенной культуры.

Собственно, речь идет о креативной способности человека с помощью организованного и оснащенного орудием действия изменить действительность, реализовать свои стремления, одухотворив при этом и сами орудия. Тем самым техника входит в плоть и кровь современной культуры, жизни, быта, обычая, чувств и настроений современного человека. Она никоим образом не противостоит культуре, а напротив, является ее элементом, результатом культурного развития, творческой силой, воздействующей на все стороны жизни общества.

С другой стороны, сегодняшняя проблема человечества состоит в том, что оно оказалось неспособным в культурном отношении идти в ногу и полностью приспособиться к тем изменениям, которые оно само внесло в этот мир. Созданная человеком техническая среда ослабила его физически, притупив биологическую активность. В итоге, чем более «цивилизованным» становился человек, тем меньше он оказывался способным противостоять трудностям суровой внешней среды и тем больше нуждался во внешней опоре и защите. В последнее время равновесие между научно-техническим и культурным прогрессом, между прогрессом и биофизическими способностями человека оказалось серьезно нарушено. В результате на карту поставлена судьба человека как вида.

К так называемым технопессимистам относятся М. Вебер, М. Шелер, А. Гелен, Л. Клагес и др. М. Шелер, в частности, полагал, что техника – это проекция вовне извечной тяги человека к власти, и что отношения господства распространяются благодаря технике на природный и социальный мир в равной степени. Стереотипы технико-рационального отношения к миру ведут к отчуждению людей, «голая специальная наука и специальная техника разделяют людей», и тем самым культура их взаимосвязей оказывается под угрозой [2]. Человек оказывается отчужден и от самого себя, его ценностный мир растворяется среди киловольтов и мегабайтов.

Х. Ортега-и-Гассет отмечает, что «человек сегодня вообще не знает, кто он. Едва вообразив, что он способен быть всем, человек тут же перестал сознавать, кто он на самом деле. <...> Cама техника, являясь человеку, с одной стороны, в качестве некой, в принципе безграничной, способности, с другой – приводит к небывалому опустошению человеческой жизни, заставляя каждого жить исключительно верой в технику, и только в нее. … Вот почему наше время – как никогда техническое – оказалось на редкость бессодержательным и пустым» [3].

Существует и третья точка зрения, согласно которой техника есть система целе- и ценностно нейтральных средств, «абсолютное средство», по выражению Г. Зиммеля. Задача техники – исправно функционировать, а вопросы о ее нравственном и ценностном характере нужно задавать человеку, поскольку именно он привносит в технику и в ее использование свои интересы, желания и предпочтения. Человеку, как настаивает Х. Шельски, технический мир вовсе не «противостоит» как нечто чуждое, внешнее: уже очень давно человек имеет дело исключительно с собственным творением – миром вторичным, искусственным. Выражение «мы находимся во власти техники» неверно; техника – это сам человек, ибо это результат его научной деятельности и его труда.

Итак, – «техника – это цивилизованный вирус, поражающий культуру, сублимация агрессии, безответственная алчность, техника – это бездушная тварь, пожирающая людей, с одной стороны. С другой – даже передать эти мысли без техники невозможно, техника – это уже человеческая природа, воздух культуры и надежда на будущее» [4].

Свой вклад в разноголосицу мнений об аксиологических аспектах взаимоотношений культуры и техники вносит выдающийся польский писатель-фантаст, футуролог, философ, сатирик, публицист Станислав Лем (1921–2006), который имеет репутацию одного из самых изысканных «провокаторов» в современной литературе и философии. Его литературные мистификации в виде псевдорецензий на неопубликованные романы, выдуманных «нобелевских» речей, предисловий к ненаписанным книгам, критики идей несуществующих авторов служат прикрытием для серьезных и не всегда оптимистичных раздумий о судьбе человека и его культуры.

Одним из таких «литературных апокрифов» С. Лема является написанное в 1971 году произведение «Культура как ошибка» [5]. По жанру это рецензия на двухтомный труд с аналогичным названием немецкого приват-доцента Вильгельма Клоппера, по замыслу – провокативный футурологический анализ проблемы генезиса и динамики культуры в ее взаимодействии с технической цивилизацией, по форме – своеобразный «возможный» мир, авторский миф, в котором художественный вымысел, как и положено в мифе, отчаянно претендует на то, чтобы быть самой настоящей и убедительной реальностью.

По определению Р. Барта, миф – это «семиологическая система, претендующая на то, чтобы превратиться в систему фактов» [6]. Поэтому задачей автора является вовсе не репрезентация реальности, а лишь ее означивание в соответствии со специфической личностной интуицией, «мифологической отрешенностью» [7], рисующей ему мир в каком-то особенном, новом и небывалом свете. В принципе, как утверждает Р. Барт, мифом может быть все, что угодно: нет в мире ни одной вещи, которая не могла бы быть мифологизирована человеком, в которой не ощущалось бы отпечатка личностного бытия, оттенка мифичности.

К характерным чертам мифа относится его стремление к «натурализации» своего концепта, своих искусственных смыслов. Миф основан на внушении, он должен производить непосредственный эффект, не важно, что потом миф будет разрушен, ибо предполагается, что его воздействие окажется сильнее рациональных объяснений, которые могут опровергнуть его позже [8].

Такой эффект и возникает в сознании читателя, которого последовательно и аргументированно убеждают, что культура и все декларируемые ею ценности являются плодом закономерной, а главное, любовно культивируемой человечеством ошибки.

Итак, согласно несуществующему автору ненаписанной книги В. Клопперу, культура – это орудие адаптации, приспособления человека к случайностям, в результате которой возникает аксиосфера, включающая в себя фундаментальные понятия и категории, обычаи и святыни, нравы и мифы, заветы и запреты, тотемы и табу. Культура не переделывает человека, а помогает ему примириться с ошибками, несуразностями и недостатками естественной эволюции, оправдывает все случайные явления и процессы на этом пути, приспосабливая человека к сиюминутным нуждам. Более того, культура служит тому, чтобы «все, что в наших условиях является случайным, засияло в ореоле высшей и совершенной необходимости» [9].

Именно культура, взывая то к чувству, то к разуму, прибегая к бесчисленным уловкам, создает такую систему ценностей, в которой недовольство превращается в идеал, минусы в плюсы, недостатки в достоинства, убогость в совершенство. Весь процесс длительного культурного строительства был направлен на сопротивление человека собственному физическому бессилию и смертности, но исключительно умозрительно, в сфере духа. Например, «торжественные похоронные ритуалы – это лишь способ заглушить наш естественный протест против того позорного факта, что человек смертен. Ибо действительно постыдно, что разум, который целую жизнь наполняется все более обширными познаниями, в конце концов исчезает в луже гнили» [10].

Претензий к культуре у человечества накопилось множество. Люди «обустраиваются культурой, по ее понятиям переиначивают картину мира, а потом, по прошествии тысячелетий, еще и удивляются, что им в этой тюрьме недостаточно удобно» [11]. Но, несмотря на недовольство культурой, человек не способен отказаться от нее, ибо она подставляет ему своеобразные протезы, наполняет смыслом то, что не имеет ни малейшего смысла, берет на себя ответственность в отделении греха от добродетели, благодеяния от подлости, позора от величия.

Какое же будущее ждет человека и культуру, «эту отработавшую свой век служанку» [12]? Если верить аргументам В. Клоппера, то для человека перспективы самые что ни на есть радужные.

Благодаря возможностям научного прогресса и технической цивилизации, человечество сможет оптимизировать и переделать до совершенства свое тело, свой мозг, свою душу, обрести новую, практически вечную жизнь, избавиться от страданий и мук, болезней и старости. Техническая цивилизация провозглашает возможность свободных действий человека, обещает заменить мнимые ценности новыми, реальными и осязаемыми, и в этом смысле уничтожает прежнюю культуру, «сносит весь этот ненужный хлам в музей прошлого, чтобы упругим шагом направиться к ожидающим впереди трудным, но прекрасным задачам и целям» [13].

Однако, загипнотизированный ценностями прошлой, «ошибочной» культуры, человек сопротивляется избавлению от них, отворачивается от своего технического спасителя. В этой ситуации, патетически восклицает В. Клоппер, «вместо того, чтобы омывать слезами свою темницу, нужно ускорить шаг, чтобы выйти из сей мрачной обители» [14]. Культуре надлежит удалиться прочь.

Конечно, культура останется исторической ценностью как тот инкубатор, теплица, материнское лоно, в котором расплодились изобретения, в муках породившие науку, но техника поглотит, переварит и претворит в собственную плоть культуру, которая «будет размыта, раздроблена, разобрана и исправлена согласно тем переменам, которым подвергнется человек» [15]. И тогда, вполне возможно, человечество дождется финала, который был представлен другим философом и футурологом М. Уэльбеком в романе «Элементарные частицы», и станет «первым в пределах известной нам Вселенной родом животных, самостоятельно подготовившим условия для собственного вытеснения» [16].

Таким образом, С. Лем в лице своих авторитетных персонажей – автора и рецензента – активно включается в философскую дискуссию по ряду важнейших и не имеющих однозначного решения вопросов аксиологической направленности. Какова природа и смысл культурных ценностей? Являются ли культурные ценности преходящими? Каковы возможные пути и формы их модификации? Можно ли считать ценностью саму культуру? Имеет ли техническая цивилизация ценностные ориентиры? Существует ли проблема ценностного выбора между культурой и технической цивилизацией? Какое место занимает техника в иерархии ценностей?

В заключение отметим, что С. Лем не питает особенных иллюзий по поводу получения ответов на эти вопросы. Для него важнее, чтобы вопросы было кому ставить и задавать, чтобы было кому интересоваться ими и включаться в интеллектуальную игру с альтернативным миром художественного вымысла. Ведь, как пишет С. Лем в другой своей рецензии «Сделай книгу сам», современные читатели испытывают такое безразличие к ценностям культуры, что не видят разницы между Толстым и убогим графоманом. И тот и другой оставляют их одинаково равнодушными. Даже осквернять и топтать высокие идеалы некому, просто потому, что никто из читателей их не видит.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Шпенглер О. Человек и техника // Культурология. ХХ век: антология. М.: Юрист, 1995. С. 478.
[2] Шелер М. Человек в эпоху уравнивания // Шелер М. Избранные произведения. М.: Гнозис, 1994. С. 98–128.
[3] Ортега-и-Гассет Х. Размышления о технике // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. М.: ИНФРА-М; Весь Мир, 2000. С. 321.
[4] Воронин А.А. Техника как коммуникационная // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 101.
[5] Лем С. Культура как ошибка // Лем С. Библиотека XXI века. М.: АСТ, 2002. С. 122–136.
[6] Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, Универс, 1994. С. 101.
[7] Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Миф – Число – Сущность. М.: Мысль, 1994. С. 61–62.
[8] Барт Р. Указ. соч. С. 97.
[9] Лем С. Указ. соч. С. 128.
[10] Там же. С. 129.
[11] Там же. С. 125.
[12] Там же. С. 131.
[13] Там же.
[14] Там же. С. 133.
[15] Там же. С. 135.
[16] Уэльбек М. Элементарные частицы. М.: Иностранка, 2008. С. 524.

© Савелова В.Е., 2016

 Статья поступила в редакцию 2 сентября 2015 г.

Савелова Евгения Валерьевна,
доктор философских наук, доцент,
первый проректор Хабаровского государственного
института искусств и культуры
e-mail: evgs12@yandex.ru