В.А. Куц

Защитные функции культуры

Аннотация: В статье излагаются основные положения авторской концепции культуры как средства физической, интеллектуальной и психологической защиты человека и сообщества от внешних угроз. Анализируется место этой функции в ряду иных функций культуры. С позиций культурной морфологии М.С. Кагана рассматриваются основные подсистемы культуры, участвующие в обеспечении этой функции.

Ключевые слова: Культура, защита, физическая, интеллектуальная и психологическая безопасность человека и сообщества.

Задачами этой статьи является описание этапов эволюции подсистем защиты в биологических системах, выявление главных закономерностей этих этапов, сопоставление их с генезисом защитных функций культуры, а также анализ структуры культуры и ее важнейших компонент, выполняющих защитные функции и способствующих ограничению агрессии.

В исследованиях, посвященных эволюции живых организмов, проблемам защиты и самозащиты отводится значительная роль [1]. В кратком виде интересующие нас сведения по эволюции систем защиты, определяющие онтологические основания проблематики защиты, приведены в книге С.П. Расторгуева. Он пишет: «Этапы эволюции системы защиты:

1) выделение из окружающего мира — возникновение оболочки;

2) перемещение в окружающем пространственно-временном континууме — возникновение средств перемещения;

3) уничтожение потенциальной опасности — возникновение средств нападения;

4) самомодификация и модификация окружающей среды — возникновение способности к активному влиянию на собственное тело и объекты окружающей среды;

5) дистанционное информационное воздействие друг на друга — возникновение «языковой» (информационной) среды;

6) прогнозирование угроз — возникновение способности к самообучению, т.е. к активному влиянию на собственный внутренний мыслительно-психический мир» [2].

Эволюция – это постоянный поиск новых степеней свободы. Это постепенное снятие жестких запретов. Один из самых жестких запретов-инстинктов в биологии – это запрет на уничтожение себе подобных, реализующийся на основе инстинкта сохранения вида. Еще более жесткий – инстинкт самосохранения или запрет на уничтожение индивида (самоуничтожение).

Получив свободу выбора в индивидуальном и видовом поведении, прачеловек должен был найти какой-то принципиально иной (по сравнению с биологическим) способ сохранения, а, впоследствии, и поднять уровень индивидуальной и видовой защищенности. Этим способом взаимодействия стала культура. И самой необходимой (по крайней мере, на том этапе) ее функцией, без реализации которой новый вид – Нomo sapiens – не имел шансов сохраниться, стала защитная функция культуры.

В эволюции можно выделить следующие этапы увеличения степеней свободы, которые можно трактовать и как отказы от инстинктов, т.е. от жестких, детерминированных видовых программ:

• жизнь в целом (равно актуальны инстинкт сохранения вида и инстинкт сохранения индивида);

• современный человек (отказ от инстинкта сохранения вида, при сохранении инстинкта сохранения индивида);

• человек будущего (отказ, как от инстинкта сохранения вида, так и от инстинкта сохранения индивида).

Поиск образа человека будущего – одна из наиболее проблемных тем философии, религии, науки. Богочеловек, человекобог, святой, великомученик, сверхчеловек, супермен, герой – это различные воплощения реального или гипотетического образа человека будущего. Предвестниками этапа появления нового человека являются создатели религий, пророки, святые, мученики за веру и свободу, поэты. Они своей жизнью показали примеры отказа от инстинкта сохранения индивида и перехода к всеответственности.

Некоторые исследователи, например, И.М. Дьяконов, описывая историю культуры как историю развития видов вооружения, добавляют к функциям культуры, отмеченным выше, и функцию агрессии [3]. И здесь возникает вопрос: как соотносятся нападение (агрессия) и защита?

Понятие защиты включает в себя действие (процесс), способ и средство. В упоминавшейся книге С.П. Расторгуева сделан вывод о том, что для защиты от агрессоров возможно: «1) поставить барьер между собой и источником опасности; 2) скрыться от опасности за пределы ее достигаемости; 3) уничтожить источник опасности; 4) спрятаться или видоизмениться до неузнаваемости; стать другим» [4].

Таким образом, реализация защитной функции может быть осуществлена уничтожением источника опасности, чего принципиально не может быть в процессе адаптации, которая предполагает приспособление, согласование с внешним миром. Это не позволяет считать защитную функцию эквивалентной адаптивной. Уничтожение источника опасности (нападение) – это всего лишь один из способов защиты и противопоставление «защита – нападение» не вполне корректно. В книге Расторгуева приведен вывод, полученный на основе кибернетического моделирования саморазвивающихся систем: «Эволюция жизни – это эволюция системы защиты!» [5].

И.М. Дьяконов вплотную приблизился к выделению защитной функции культуры, хотя и не определял ее так. Он выделял только развитие видов вооружения, чего явно недостаточно для построения теории культуры.

Защитная функция культуры в случае выделения ее как первичной или, по крайней мере, одной из важнейших, должна быть проявлена во всех идеях, принципах, компонентах и феноменах культуры как системы. Только в этом случае ее можно будет считать системной. Она должна быть отражена и в материальной, и в духовной, и в художественной культуре – охватывать всю структуру культуры по классификации М.С. Кагана [6].

Проанализируем материальную, духовную и художественную культуру с точки зрения реализации защитных функций каждой из этих составляющих. Для удобства анализа триаду структуры культуры разделим на прямые и косвенные методы реализации защитных функций, учитывая то, что материальная культура по своей специфике имеет тенденцию к прямым методам (утилитарно-прагматическим), а духовная и художественная – к косвенным (семиотическим) методам. Кроме того, будем учитывать, что реализация защитных функций культуры осуществляется различными средствами и способами.

Прямыми средствами реализации защитных функций в культуре (на телесном уровне) являются целебные травы, коренья, отвары, лекарства, всевозможные виды защитно-атакующего оружия. Прямыми способами реализации защитных функций в культуре (на телесном уровне) являются целительство и врачевание, система здравоохранения, состязательно-игровые традиции боя и борьбы без оружия, боевые искусства. Прямыми средствами реализации защитных функций в культуре (на уровне социокультурных объединений) являются органы правопорядка, силы самообороны, армия.

На пространственном уровне утилитарно-прагматические защитные функции культуры выполняют одежда, жилище (стены, крыша, пол, ставни), изгороди, городские стены, рвы и т. д. В зависимости от типа культуры и региона использовался различный материал, его метрические характеристики, способы соединения. Отличием этих сооружений от их аналогов в биологии является огромное разнообразие форм и несколько уровней защиты на разном расстоянии от жилища. Помимо защитной функции все эти сооружения выполняют адаптивную функцию и функцию социализации.

В книге «Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики» отмечены защитные функции дома и защитный характер поведения человека в нем: «…идеальный дом должен, помимо прочего, предоставлять убежище и защиту. Вспомним, какое чувство безопасности дают толстые стены старого сельского дома. Ища места, где присесть, мы отдаем предпочтение защищенным нишам. Как показали наблюдения за посетителями ресторанов, в первую очередь они занимают те столики, что стоят по углам и всяким закуткам, и только после того, как все такие места будут заняты, публика начнет рассаживаться и за столами, открытыми со всех сторон. Людям нравятся и такие места, где можно сидеть спиной к стене или иному предмету, который может служить защитой. В этом смысле человек всегда начеку, он все время неосознанно прощупывает взглядом окружающее …» [7].

В духовной и художественной культуре огромное значение имеют этика и эстетика, являющиеся аксиологическими основаниями культуры. Онтологические основания этики, связывающие генезис человека с другими живыми видами, играли огромную роль в сохранении и развитии его как вида [8]. Этичное поведение – это стратегия отношений между живыми существами, в которой индивидуальное поведение отступает на второй план по сравнению с надиндивидуальным (семейным, групповым, видовым). При этом надиндивидуальные вероятности выживания и развития максимизируются, а риски жизнедеятельности минимизируются.

Этичное поведение редко воспринимается современными людьми как способ защиты. Скорее, наоборот, такое поведение трактуется как некоторое излишество, снижающее защищенность индивида. Дело здесь в альтруистическом и даже жертвенном поведении индивида, снижающем шансы на его собственное выживание, но повышающем шансы на выживание семьи, нации, вида. Прежде всего, такое поведение касалось защиты детей, стариков. Если защита детенышей хорошо известна в биологии, то защита стариков и забота о них – это чисто человеческий, чисто культурный способ поведения, позволивший расширить количество взаимодействующих поколений до трех и даже до четырех и шире использовать опыт предшествующих поколений особенно после становления языка.

Отказ от инстинкта сохранения вида дал возможность человеку агрессивно (вплоть до уничтожения) относиться к себе подобным. Но вместе с тем человек получил и свободу отказаться от этой агрессии, т.е. свободу добра, причем добра добровольного. Это и отображается в этике человеческих отношений. Результатом этой дополнительной свободы стало появление самосознания – индивидуального и принципиально нового вида отображения действительности. Биологические виды представлены особями, человечество – личностями, каждая из которых на основе индивидуального выбора реализует свое поведение. Биологическому разнообразию миллионов видов человек противопоставил многообразие личностей в одном виде. Как, известно, виды взаимодействуют в относительно изолированных биологических системах – биоценозах. Причем количество этих видов в биоценозе ограничено, что и ограничивает сложность биоценоза как системы, а значит, и сложность всех биологических видов как систем. Взаимодействие личностей одного вида – человека разумного – ограничено только на планетарном уровне. Поэтому сложность человечества как системы на порядки выше.

Положительные прогнозы будущего и даже само существование человечества в значительной степени связано с тем, насколько удастся сохранить и развить виды этики. Различие цивилизаций означает различие систем этики, на которых они базируются (идея, восходящая к работам Р. Бенедикт). Этика огромных союзов людей, этика цивилизаций в настоящее время определяет ход мировой истории. Каждая цивилизация разработала свои подходы к защите своей культуры от атак других цивилизаций прежде всего на основе этики. Западные цивилизации в основном специализируются на индивидуальной этике, сформированной протестантской этикой трудовой аскезы и моралью индивидуального успеха. Проблемы Запада С. Хантингтон связывает именно с морально-этическим кризисом [9].

Для восточных цивилизаций характерна «межвидовая» этика, истоки которой уходят корнями в буддизм и индуизм. Эта этика связана с посмертным перевоплощением человека в иные виды жизни, а потому и с повышенной прижизненной ответственностью за них. Современность в восточных цивилизациях развивает корпоративную этику, особенно в Японии и Корее. Русь и Россия преимущественно специализировались на этике трудовой общины и православной этике соборности в религии. Считается, что одна из базовых характеристик русской традиционной культуры – коллективизм. В русской культуре, особенно в философии и религии, также имеется выход на «межвидовую» и даже вселенско-космическую этику К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, А.Л. Чижевского, Н.Ф. Федорова, П.А. Флоренского, Н.А. Умова.

Эстетика как знаковая система поддерживается на чувственно-эмоциональном уровне и помогает «держать курс» на неявную, невидимую, частично невоспринимаемую сознанием цель. Поэтому эстетика помогает решать плохообусловленные и плохоформализуемые задачи при недостатке данных и времени. Задачи защиты, на решение которых, как правило, отводится минимум времени, относятся именно к таким. Необходимость защиты всегда является стимулом для нахождения оптимальных решений, оптимальных выборов, которые и внешний, и «внутренний» наблюдатель будут считать красивыми, эстетичными.

Эффективность действий также имеет отношение к эстетике. Эффективность, как и красота, связана с целью и затратами на ее достижение. Эффективность как научный термин является инвариантом красоты и воспринимается сознанием. Эффективность – это формализованный аналог, являющийся частным случаем того, что мы считаем эстетическим.

Традиция сохраняет и обобщает нормы, в том числе и эстетические, являющиеся результатом усреднения, повторения того, что было справедливым на продолжении длительного времени. Стремление к красоте – это стремление к чему-то, превышающему норму, и поэтому создающему направленность на улучшение. Человек обладает способностью бессознательно оценивать шансы на достижение неявной цели, и если эти шансы превышают среднестатистическую, традиционную норму, то возникает положительная чувственно-эмоциональная реакция, которую можно назвать чувством прекрасного. Осваивая культуру, человек осваивает и ее нормы, тем самым способствуя включению подсознательных алгоритмов защиты, в том числе и эстетической.

Защитные функции культуры выполняют обереги, талисманы, сакральные знаки [10], узоры (их цветовая гамма и место расположения), относящиеся к материальной (вещественной части культуры). Они наносились на наиболее значимые предметы быта: одежду, инструменты (прялки, чесало), упряжь, оружие (ножи, топоры, мечи, щиты). Например, исследователь семиотики народного костюма Н.М. Калашникова [11] отмечает в своей работе: «Именно вышивка в народном костюме являлась ее наиболее ярким семиотическим маркером, отражая важные смысловые значения. Так, располагаясь на определенных местах головных уборов, она кроме социальных признаков несла и охранительную функцию. Очень часто вышитым узором украшали ворот, оплечья, рукава и подол рубах, поскольку там, где рубаха заканчивалась (ворот, подол, низ рукава), требовалась дополнительная защита, обеспечиваемая системой оберегов, в качестве которых выступали разнообразный орнамент, цветовая гамма и пр.» [12]. Конкретизируя цветовую гамму, Н.М. Калашникова пишет: «Красный цвет часто служил оберегом, например, в одежде невесты при перемещении ее из родного дома к жениху, когда красный цвет как бы отгораживал женщину от злых духов» [13]. Особую роль играл пояс: «В традиционном костюме народов России пояс выполнял сразу несколько функций: практическую, апотропейную (защитную), символическую, магическую, этическую, знаковую, эстетическую. Поясной набор костюма мужчины-воина был также наделен рядом защитных функций, поэтому ременные пояса с глубокой древности были одним из важнейших символов мужского престижа, знаком воинского достоинства» [14].

Наиболее значимым сакральным знаком дохристианской культуры на Руси был Перунов знак (буква «Ж», цветки с шестью лепестками), имевший и другие названия: «от грому», знак Юпитера-Рода [15]. Некоторые из сакральных знаков устойчиво воспроизводятся на протяжении тысячелетий. Например, герб Санкт-Петербурга имеет форму «громового» знака. На гербах, флагах, национальных символах многих государств (перечислены далеко не все) изображены львы (Великобритания, Индия), орлы (Австрия, США, Германия, Россия) и змеи (Мартиника, Мексика). Исследователи полагают, что это является следствием укорененного в подсознании человека представления о главных врагах высших приматов и прачеловека. Гербы, флаги, национальные символы выполняют защитную функцию, воздействуя на врагов. Герб России – двуглавый орел и в менее явном в виде – «громовой знак» – соединяет в себе сразу два уровня защиты – биологический и религиозный.

Защитные функции также выполняли заговоры, молитвы, обряды, ритуалы, которые являются некими метками, идентификаторами конкретной культуры и средствами и способами духовной и художественной ее частей. Например, защитными обрядами при строительстве избы являются следующие: закапывание головы жертвенного животного под фундаментом дома (дом строится на чью-то голову), выбор момента строительства («без Троицы дом не строится»), запускание кошки в новый построенный дом. Защитным обрядом являлось также закапывание, как правило, под порогом острых предметов (обломков ножей и кос) или умерших животных [16], которые должны были оберегать пространство дома. Скаты кровли (крылья утки-птицы на охлупне) в крестьянской избе расположены над «громовым знаком», изображенном на «полотенце» под охлупнем [17]. Так прагматически-утилитарные защитные функции переплетались с семиотическими, образуя единую систему защиты [18]. Защитная функция в обрядах и ритуалах, значительную роль в которых играет символика, тесно связана с семиотической, коммуникативной, нормативной функциями, а также функцией социализации.

Анализ еще одного из проявлений духовной культуры – феномена игры – показал, что в многих архаичных и традиционных играх осуществляется выбор «худшего», проигравшего (наиболее слабого, неловкого, зазевавшегося). К таким играм относятся жмурки, прятки, пятнашки. «Пятно» будет чаще на том, кто менее ловок, кто хуже бегает, прячется, хватает. Цель таких игр – определение слабых участников (компонентов системы) и создание условий для их совершенствования и взаимосогласования с другими участниками игры – элементами системы. Совершенствование отстающих приводило к укреплению всей семьи, общины, рода, к их интеграции, к поднятию и выравниванию общего уровня.

Сопоставление алгоритма и целей игр, описанных выше, с алгоритмом и целью системного анализа и методом воздействия показывает не только их близость, но и полное совпадение [19]. В основу данного алгоритма положен принцип увеличения эффекта системы путем воздействия на слабейшие ее элементы и связи. Этот алгоритм является одним из основных для реализации защитных функций системы. Это доказывает, что уже в древности данный алгоритм и принцип действия был положен в основу культуры. Комплементарность системы игр обеспечивается теми играми, в которых определяется сильнейшее звено – победитель. Эти игры также закреплены в культуре. Данные игры обеспечивали реализацию и следующих этапов алгоритма системного анализа и метода воздействия – переход системы на следующий уровень за счет ориентации на метасистему. Только в совместном взаимодействии всех игр, образующих систему, и осуществлении их в строгой последовательности возможна полная реализация алгоритма, позволяющая добиться максимальной защищенности системы. Игры, помимо защитной, обеспечивают реализацию всех основных функций культуры: аксиологической, гносеологической, коммуникативной, креативной, нормативной, релаксационной, семиотической, функции социализации.

Театральное искусство можно трактовать как последний, четвертый способ защиты по С.П. Расторгуеву – изменение самого себя. Историческими формами театра являются «первобытный», неотделимый от инициаций, ритуалов, обрядов, плясок, пения, театр ряженых, раешный, театр народной драмы, вертепный и, наконец, современный.

Связь защиты «своих» и мужских инициаций указана в исследованиях И. Ренчлера, Б. Херцбергера и Д. Эпстайна: «Я часто задавался вопросом, почему такую важную роль в человеческих сообществах играет именно обряд посвящения в мужчины. Теперь я прихожу к мысли, что путем запечатления в мозгу групповой символики достигается отождествление себя и “своих” с соответствующими символами, а заодно и готовность придавать первостепенное значение общему благу всей группы (она-то ведь за символами и стоит). По-видимому, преданность группе внушается мужчинам с большим успехом, нежели преданность семье и роду. Применительно к мужчинам это очень существенно: на них возложена защита группы, и в случае чего они должны быть готовы сложить головы» [20].

Театр ряженых – это древнейшая форма народного театра, ибо сам он вырос из обряда ряженья. Ряженье – это своеобразное отрицание индивида, отрицание собственного «я» через изменение одежды, голоса, пластики. Но это не просто отрицание, не просто «не-я», а замещение себя неким другим, непохожим. «Такой персонаж наделен определенным самостоятельным смыслом. “Не-я” словно наполняется при этом новым содержанием. Оно получает не просто отрицательное значение (“нет меня”), но и значение положительное: некто другой, alter» [21]. Поэтому театр – это одна из форм реализации защитных функций культуры. Военно-защитные действия также связаны с многочисленными обрядами, связанными с обрядами ряженья. Это изменение собственного лица (изменение мимики, татуировка, мазанье охрой, углем и т.д., вплоть до одевания маски или шлема), собственной одежды-пряжи (рубахи, кольчуги) в связи с тем на кого направлено действие: на соратника или на противника, каков его характер. На войну именно снаряжали, со-наряжали, этого же корня и слово снаряд [22].

Театр народной драмы – это связующее звено театра архаики и современного драматического. Известно много текстов фольклорного театра, но всеобщее распространение получили лишь несколько: «Барин», «Лодка», «Шайка разбойников», «Царь Максимилиан», «Царь Ирод» [23]. Действие обычно заканчивалось битвой, приводящей к драматической гибели всех героев. Кукольный и вертепный театр кажутся наиболее «мирными» представителями мира театра. Почти все действия героев вертепной драмы можно свести к нескольким основным: танцу, купле-продаже, битве, умиранию, похоронам (возможно и воскресение). Целью этих действий является катарсис – очищение через сострадание. Театр также способствует реализации основных функций культуры.

В работе, затрагивающей тему искусства лишь косвенно, невозможно отобразить все его закономерности, связанные с защитной проблематикой. Поэтому отметим лишь некоторые тенденции. Защитные функции искусства ярче проявлены в архаике, чем в современности. Генезис искусства долго шел на уровне художественного оформления оберегов, талисманов, изображений тотемных животных. Так, например, в книге «Красота и мозг» приведена фотография с подписью под ней: «Защитная доска “лагим” с носа папуасского челнока с резным изображением, предназначенным для отпугивания злых духов. В качестве сверхзнака на всей доске изображено лицо. … Всю голову окружает рот с многочисленными мелкими зубами» [24]. И далее: «… излюбленный мотив разного рода оберегов – разинутая пасть с рядами оскаленных зубов, как бы угрожающая укусить. Если это человеческий рот, на лице над ним часто изображают еще и сдвинутые нахмуренные брови» [25].

В современном коммерческом искусстве часто совмещаются детское личико (большие глаза, небольшой нос, светлые волосы) с полноценными телесными формами взрослой женщины: «Они, очевидно, не просто нравятся мужчине, но еще и включают (стимулируют) защитное, покровительственное поведение» [26].

Защитные функции культуры проявляются в языке жестов, который имеет биологические корни, но развит в каждой культуре в определенном направлении, что нашло отображение в искусстве: «В произведениях искусства разных стран и народов встречаются изображения одних и тех же жестов. Часто изображают, например, открытую ладонь, расположенную вертикально и обращенную к зрителю. У многих народов это символ защиты от зла: раскрытую ладонь можно видеть и у статуэток, и просто в форме ладошек-амулетов, и как роспись на дверях» [27].

Язык телодвижений – это важный компонент культуры, являющийся одним из способов коммуникативного поведения [28], в том числе и защитного. Особенность языка телодвижений состоит в том, что абсолютно все умеют «говорить» на нем, но лишь часть людей способна сознательно понимать его. Эта ситуация полностью обратная положению с «языками» искусства. Современный человек воспринимает пение, музыку, танец, живопись, архитектуру, но сам, как правило, не поет, не исполняет, не рисует, не строит. Становление жеста и его декодирование может идти только в культурном контексте. Понимание жестов обеспечивает снижение среднего риска взаимодействия с носителями, как понятного, так и непонятного разговорного языка [29].

В книге «Красота и мозг» подчеркивается сплачивающая роль искусства: «Искусство – мощное орудие для отделения своих от чужих и для сплочения своих с помощью групповых символов, будь то католический храм, тотемный столб из Куакиутля или святилище с изображениями тотемных животных у аборигенов Центральной Австралии. Символы, каким бы ни было их происхождение, соединяют людей, позволяя каждому ощутить свою принадлежность к определенной группе. Внушение же порою заходит так далеко, что внутри группы воцаряются свои правила поведения, и это существенно влияет на ход культурной эволюции» [30].

Синхронизирующее, сплачивающее воздействие музыки и танца в своем генезисе основанных на ритме, также отмечено во многих работах [31]. Музыка и пение часто сопровождают защитно-боевые действия, сплачивают людей, объединяют их общим ритмом, наделяют энергией. Греки и спартанцы во время боя играли на флейтах. Флейта – особый инструмент, обладающий уникальной возможностью воздействовать на подсознание. Спектр звука флейты приближается к спектру звука человеческого голоса. По данным М.Г. Рабиновича, русские воины во время боя использовали трубы, рога, бубны, кимвалы, пищали, бряцала, гусли [32]. В современности эта традиция поддерживается в военных оркестрах. Анализ защитных функций пения в экстремальной ситуации проводится в работах [33].

Теперь проанализируем ту часть духовной культуры, в которой ее защитные функции проявляются косвенно. Каждый формационный сдвиг в истории человечества характеризовался резким увеличением потока информации, становлением средств и способов ее использования, а также защиты от нее. Первым и наиболее общим формационным сдвигом, сравнимым по значимости с современным, являлся неолитический. В неолите человечество освоило мифологическую модель упорядочивания представлений о мире [34]. Мифологическое упорядочивание стало необходимым из-за увеличения потока информации – человека интересовало решительно все, а не только информация, значимая для вида (что является обязательным условием для всех остальных видов жизни). В информационном плане человек также отказался от видовых программ, в первую очередь, программ высших приматов и перешел к надвидовым программам. Миф стал главным средством и способом информационной защиты. Именно миф стал выполнять главную функцию культуры – защитную. Практически все авторы, исследующие проблематику генезиса человека как вида, указывают на орудийную деятельность, создавшую вокруг человека «вторую природу» и позволившую по-новому выстроить отношения с «первой» природой и другими людьми. Однако человек стал человеком именно с помощью духовных (информационных) компонент культуры. Первичным процессом генезиса человека является информационный или, по М.С. Кагану, – духовный.

Отметим, что мифологическая защита имела место и в доязыковом прачеловеческом обществе. Миф, устанавливающий для каждой пракультуры свою систему ценностей – свою аксиологию, – ретранслировался в основном через ритуалы и обряды [35]. Именно на основе мифа получили развитие и язык, и орудийная деятельность [36], сменившаяся по ходу истории тотальной технизацией.

Мифологическую защиту можно разделить на две части. Первая – это защита от общего информационного потока, созданного еще не преобразованной человеком средой. Вторая – защита от мифов иных племен, имеющих другие мифы и другие их аксиологические основания. В неолите первая часть была важнейшей, т.к. мифы разных племен как бы не замечали друг друга, взаимодействуя на основе первобытной (доаристотелевской логики). История человечества (и войны, связанные с нею) началась с того момента, когда вторая часть вышла на первое место – мифы начали меряться силою. Но это произошло после того, как мифы трансформировались в религии. Этот процесс можно назвать первыми информационными войнами.

Язык, который можно отнести и к духовной, и к художественной культуре, является универсальным архиватором любых типов информации (представлений, понятий, образов и смыслов), а также мощнейшим семантическим фильтром – знаковой системой защиты в культуре. Язык относится к основаниям любой национальной культуры и является одним из главных ее носителей. На основе языка реализуются основные функции культуры – коммуникативная, креативная, аксиологическая, гносеологическая, адаптивная. На основе языка, например русского, реализуются широко распространенные и почти не воспринимаемые сознанием от частотности употребления действия, связанные с ритуалами. Прежде всего, это слова благодарности, несущие пожелания защиты, сохранения: спасибо, храни тебя Бог. На основе языка совершаются заговоры и молитвы, также связанные с защитой и сохранением.

В современности количество информации, воспринимаемой через язык и сформированной другими культурами, увеличилось на порядки по сравнению с традиционным обществом. Наиболее опасной может быть информация, сформированная культурами, которые имеют иные системные основания [37]. Защита от нее может осуществляться подсознательно на основе несовпадения морфологии и синтаксиса языков, транслирующих разные идеи. Например, русский язык транслирует идеи соединенности, связанности всего со всем, подстраивания (согласования) как всеобщей категории, значимости внутреннего (базового), акцентированности тонкостей мировосприятия [38]. Отсутствие одной или нескольких из этих идей в информационном воздействии может существенно снизить его влияние вплоть до полного отвержения. Характеристики языка также связаны с актами выбора, с процессами принятия решений [39]. Быстрый и единый выбор групп людей, относящихся к общей языковой культуре, существенно повышает их защищенность.

Мифологическое упорядочивание имеет непосредственное отношение к сексуальному упорядочиванию (сексуальному возделыванию в культуре) и, связанному с ним, упорядочиванию (ограничению) агрессии в культуре, возникающей вследствие сексуальных и других типов ограничений. Мифологическое ограничение агрессии – это реализация релаксационной (функции эмоционально-психической разрядки) функции культуры.

Сексуальное возделывание, имевшее и имеющее огромное влияние на генезис культуры, исследовано в книге А.М. Лобка [40]. С психобиологической позиции эта тема подробно исследована К. Лоренцом [41]. Однако, специальных исследований в культурологии, связанных с тематикой ограничения агрессии через системы самозащиты, явно недостаточно.

Косвенно данная проблематика затронута в книге В.Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки» [42], в которой на историческом и сказочном материале описано воспитание подростков в первобытных обществах путем отселения их в так называемый «большой дом» или «мужской дом». Помимо сексуально-психологического воспитания осуществлялось и телесно-психологическое воспитание подростков и юношей, которые осваивали «хитрую науку»: мифологию, ритуально-магические действия, а также телесно-ориентированные системы, составляющими которых являлась охота, а также действия, которые в современности называют боевыми системами защиты и самозащиты. Совокупное воспитание обеспечивало прохождение обрядов инициации и брачных обрядов, без которых индивид не мог быть признан полноценным членом общества.

И прачеловек, и человек всех предшествующих формаций решил проблемы упорядочивания (ограничения) агрессии. В настоящей социокультурной ситуации их приходится решать с учетом новых факторов. На это обратил внимание К. Лоренц: «Уже само увеличение количества индивидов, принадлежащих к одному и тому же сообществу, должно иметь два результата, которые нарушают равновесие между важнейшими инстинктами взаимного притяжения и отталкивания, т.е. между личными узами и внутривидовой агрессией. Во-первых, для личных уз вредно, когда их становится слишком много. … Возрастающая готовность к агрессивному поведению является характерным следствием скученности; социологи-экспериментаторы это давно уже знают. …К этим нежелательным последствиям увеличения нашего сообщества добавляется и невозможность разрядить весь объем агрессивных побуждений, “предусмотренный” для вида. Мир – это первейшая обязанность горожанина, а враждебная соседняя деревня, которая когда-то предлагала объект для высвобождения внутривидовой агрессии, ушла в далекое прошлое» [43].

Одной из защитных реакций К. Лоренц считает воодушевление: «…воодушевленным человеком овладевает наш давний друг и недавний враг – внутривидовая агрессия в форме древней и едва ли сколь-нибудь сублимированной реакции социальной защиты, … внутривидовая агрессия участвует в человеческой реакции воодушевления, которое хотя и опасно, однако необходимо для достижения наивысших целей человечества. Мы знаем из главы о союзе, что агрессия у очень многих животных, – вероятно, так же и у человека – является необходимой составной частью личной дружбы» [44].

Итак, системы самозащиты, на основе которых осуществлялось воспитание, имелись во всех без исключения типах обществ и помимо выполнения своих главных функций – сохранения жизни и повышения ее безопасности – они обеспечивали психическую саморегуляцию индивидов, а также способствовали упорядочиванию (ограничению) агрессивного поведения. В свою очередь агрессивное поведение является очень сложным явлением и трактуется К. Лоренцом как необходимое для дружбы и достижения наивысших целей человечества.

Системы самозащиты в современной социокультурной ситуации являются притягательными для большей части подростков, юношей и мужчин по следующим причинам. В интеллекте современного человека сохранились следы всех фаз становления и типов систем самозащиты. По В.В. Налимову, на четвертом уровне интеллекта, граничащем с телесностью, и на третьем уровне, хранящем архетипы коллективного бессознательного, имеются следы религиозно-магических протоединоборств и частично сохраняется положительная оценка их значимости. На третьем и втором уровне интеллекта современного человека, сопряженном с формальной логикой, сохраняется непосредственное влияние воинских или боевых единоборств и высокая оценка их значимости в современности. Сознание современника (на втором и первом уровне интеллекта являющееся преимущественно формально-логическим) высоко оценивает значимость физкультурно-спортивных единоборств [45].

Способом ограничения агрессии, описывая его как форму ритуализованной борьбы, К. Лоренц считает весь институт спорта (особенно его экстремальные виды): «Особой ритуализованной формой борьбы, развившейся в культурной жизни людей, является спорт. Как и филогенетически возникшие турнирные бои, он предотвращает социально вредные проявления агрессии и одновременно поддерживает в состоянии готовности ее функцию сохранения вида. Однако, кроме того, эта культурно-ритуализованная форма борьбы выполняет задачу, важность которой не с чем сравнить: она учит людей сознательному контролю, ответственной власти над своими инстинктивными боевыми реакциями. Рыцарственность спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражениях, вызывающих агрессию, является важным культурным достижением человечества. … Кроме того, спорт благотворен в том смысле, что создает возможности поистине воодушевленного соперничества между над-индивидуальными сообществами. Он не только открывает замечательный клапан для накопившейся агрессии в ее более грубых, более индивидуальных и эгоистических проявлениях, но и позволяет полностью проявиться и израсходоваться ее более специализированной, сугубо коллективной форме. Борьба за иерархическое положение внутри группы, общий и трудный бой за вдохновляющую цель, мужественное преодоление серьезных опасностей, не считающаяся с собственной жизнью взаимопомощь и т.д. – это поведенческие акты, которые в предыстории человечества имели высокую селективную ценность. Под уже описанным воздействием внутривидового отбора их ценность постоянно возрастала; и до самого последнего времени это опасным образом вело к тому, что многие доблестные, но простодушные люди вовсе не считали войну чем-то, достойным отвращения. Поэтому великое счастье, что все эти склонности находят полное удовлетворение в тяжелых видах спорта, как альпинизм, подводный спорт и т.п.» [46].

Помимо способов проявления агрессии в войнах и локальных конфликтах в современности все больше проблем возникает с проявлениями агрессивного поведения в бытовых, обыденных ситуациях. Например, агрессивное поведение становится нормой действий фанатов на крупных соревнованиях, социальная, групповая, национальная, этническая напряженности все чаще проявляются в недопустимых актах агрессии. Напрашивается вывод, что современное общество не имеет достаточного количества средств и способов для нейтрализации и упорядочивания агрессии.

Анализ защитных функций материальной, духовной и художественной культуры в наиболее значащих ее феноменах (костюм, утварь, оружие, жилище, обереги, амулеты, сакральные знаки) и в таких направлениях человеческой деятельности как врачевание, игра, состязательно-игровые традиции боя и борьбы без оружия, боевое искусство, язык жестов, театральное искусство, разговорный язык показал, что защитная функция является системной функцией культуры, проявлена во всех ее феноменах и взаимосвязана с другими функциями культуры (адаптивной, аксиологической, гносеологической, коммуникативной, креативной, нормативной, релаксационной, семиотической, функцией социализации). На всех этапах генезиса защитные функции культуры имеют более сложную иерархию уровней и увеличение масштабов защиты по всем параметрам, чем защитные функции биологических систем.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Воронцов Н.Н. Развитие эволюционных идей в биологии. М.: Прогресс-Традиция, 1999; Грант В. Эволюция организмов. М.: Мир, 1980; Филипченко Ю.А. Эволюционная идея в биологии. М.: Наука, 1977.
[2] Расторгуев С.П. Информационная война. М.: Радио и связь, 1999. С. 199.
[3] Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. Изд. 2-е, испр. М.: КомКнига, 2007.
[4] Расторгуев С.П. Указ. соч. С. 114.
[5] Там же. С. 7.
[6] Каган М.С. Системный подход и гуманитарное знание. Избранные статьи. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.
[7] Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики. / Под ред. И. Ренчлера, Б. Херцбергер, Д. Эпстайна. М.: Мир, 1995. С. 51.
[8] Эфроимсон В.П. Генетика этики и эстетики. СПб.: Талисман, 1995.
[9] Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М.: АСТ, 2004; Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003.
[10] Куц В.А. Защитные функции традиционных сакральных знаков и символов в современной эстетике // Актуальные вопросы современной науки. Сб. материалов III международной научно-практической конференции. г. Липецк, 20 декабря 2013 г. / Отв. ред. Е.М. Мосолова. Липецк: «РаДуши», 2013. С. 149-153.
[11] Калашникова Н.М. Народный костюм (семиотические функции). М.: «Сварог», 2002; Калашникова Н.М. Традиционный костюм народов России XIX-XX вв. Учебное пособие. СПБ.: СПГУТД, 1996; Калашникова Н.М. Семиотика народного костюма: Учебник. СПб.: СПГУТД, 2000.
[12] Роспись иглой. Вышивка в традиционной одежде народов России // Составитель буклета Н.М. Калашникова. СПб.: Российский этнографический музей, 2014. С. 2.
[13] Калашникова Н.М. Семиотика народного костюма. С. 95.
[14] Пояс в культуре этноса. Коллекция поясов в собрании Российского этнографического музея // Составитель буклета Н.М. Калашникова. СПб.: Российский этнографический музей, 2012. С. 2.
[15] Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М.: Наука, 1987.
[16] Седов В.В. К вопросу о жертвоприношениях в древнем Новгороде. Краткие сообщения ИИМК, 1957. Вып. 68. С. 20-29.
[17] Байбурин А.К. Полярности в ритуале (твердое и мягкое) // Полярность в культуре / Альманах «Канун». Вып. 2. СПб., 1996, С. 157-165; Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л.: Наука, 1983; Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993; Бломквист Б.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов. Восточнославянский этнографический сборник. М.: Труды института этнографии им. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. ХХХI. 1956.
[18] Куц В.А. Защитные функции культуры: сравнительный анализ статики традиционной архитектуры и динамики русского кулачного боя. // Общество. Среда. Развитие (Terra humana). 2014. № 1 (30)). С. 121 – 126.; Куц В.А. Инварианты защиты в культуре: театр и русский кулачный бой // Научная дискуссия: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии», № 11 (18): Сб. статей по материалам XVIII международная заочная научно-практическая конференция. М.: Изд. «Международный центр науки и образования», 2013. С. 9-13; Куц В.А. Инварианты защиты в культуре: традиционная архитектура и русский кулачный бой // Наука и современность 2013: Сб. материалов ХXV Международной научно-практической конференции: В 2 ч. Ч. 1 / Под общ. ред. С.С. Чернова. Новосибирск: Издательство ЦРНС, 2013. С. 12 – 17.
[19] Куц В.А. Традиционные игры и русский кулачный бой  // Современная культурология: научная школа профессора Л.М. Мосоловой: Учебное пособие для магистрантов и аспирантов. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2013. С. 285 – 294.
[20] Красота и мозг. С. 35.
[21] Ивлева Л.М. Ряженье в русской традиционной культуре. СПб.: РИИИ, 1994. С. 31.
[22] Куц В.А. Инварианты защиты в культуре: традиционная архитектура и русский кулачный бой.
[23] Некрылова А.Ф., Савушкина Н.И. Народный театр // Библиотека русского фольклора. Т. 10. М.: Сов. Россия, 1991.
[24] Красота и мозг. С. 35.
[25] Там же. С. 46.
[26] Там же. С. 45.
[27] Там же. С. 46.
[28] Пиз А. Язык разговора. М.: Эксмо, 2006; Пиз А., Пиз Б. Язык телодвижений. М.: Эксмо, 2007; Пиз. А. Насколько мы совместимы. М.: Эксмо, 2005.
[29] Куц В.А. Культура самозащиты: генезис языка телодвижений (на примере русского кулачного боя ) // Язык и культура: сборник материалов IX Международной научно-практической конференции / Под общ. ред. С.С. Чернова. Новосибирск: Издательство ЦРНС, 2013. С. 28 – 32.
[30] Красота и мозг.
[31] Гессе Г. Игра в бисер. Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1991; Красота и мозг.
[32] Рабинович М.Г. Музыкальные инструменты в войске древней Руси и народные музыкальные инструменты // Советская этнография. 1946. № 4. С. 44 – 48.
[33] Куц В.А. Музыка, частушки «под драку» и кулачный бой // Русская провинция. 1996. № 4. С. 79 – 87; Куц В.А. Самозащита культуры. М.: Народное образование, 2005; Куц В.А. Синергетическое управление как реализация защитных функций культуры (на материалах русского кулачного боя) // Информационные войны. 2014. № 2. С. 88 – 95.
[34] Лобок А.М. Антропология мифа. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997; Лосев А.Ф. Вещь и имя: Самое само. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2008.
[35] Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки. М.: Издательство Индрик, 1995.
[36] Лобок А.М. Указ. соч.
[37] Расторгуев С.П. Инфицирование, как способ защиты жизни. М.: Агентство «Яхтсмен», 1996; Расторгуев С.П. Информационная война.
[38] Мосс М. Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии / Сост. А.Б. Гофман. М.: КДУ, 2011.
[39] Куц В.А., Болдырев А.С. О влиянии национального менталитета на процесс принятия решения // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2013. № 4 (60). С. 208 – 213.
[40] Лобок А.М. Указ. соч.
[41] Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994.
[42] Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб.: Изд-во С. Петербургского Университета, 1996.
[43] Лоренц К. Указ. соч.
[44] Там же.
[45] Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М.: Прогресс, 1993; Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. М.: Изд-во «Прометей», МГПИ им. Ленина, 1989.
[46] Лоренц К. Указ. соч.

© Куц В.А., 2015

Статья поступила в редакцию 27 января 2015 г.

Куц Владимир Анатольевич,
кандидат технических наук,
ведущий научный сотрудник
ОАО «Концерн «Гранит-Электрон»,
докторант РПГУ им. А.И. Герцена
е-mail: 2697305VK1@inbox.ru