В.И. Грачев

О диссонансах и консонансах в соотношении современной
Культуры и Искусства

Аннотация. В статье предпринимается очередная попытка разобраться в том, «что первично»: культура или искусство?! Непримиримая ли это оппозиция или холистическое единство близких сфер, образованное благодаря поглощению друг друга, или сложный симбиоз существования их субъектов и акторов?

Ключевые слова: культура, искусство, контаминация, симбиоз, синергия, ассонансы, консонанс, диссонанс, холизм, актор, креативность, форма, творчество.
 

Эта статья вызвана острейшей и давней, но пока не разрешенной проблемой соотношения культуры и искусства и личному интересу автора к этой «жгучей» проблеме. Мной предпринимается очередная попытка разобраться, «что первично»: культура или искусство?! Непримиримая ли это оппозиция или неразделимое холистическое единство близких сфер, образованное благодаря поглощению друг друга, или сложный симбиоз существования в «террариуме единомышленников» их субъектов и акторов?

Несмотря на самые разные точки зрения и подходы культурологов, философов и искусствоведов у автора вызрела собственная позиция, в силу его непосредственных многолетних наблюдений за развитием этих двух сфер: культуры и искусства как области творческой и креативной деятельности и соответственно двух наук: культурологии и искусствознания, низведенного до искусствоведения, и изучения автором этих строк информационно-коммуникационных процессов, протекающих в этих научных сферах, и состоянием научной дискуссии об их соотношениях. А также профессиональное вовлечение в работу двух диссертационных Советов по оценке этих сложных и недостаточно исследованных областей творческой и креативной деятельности теоретиков, критиков и специалистов культуры и искусств. И это не некий «культурологический парафраз» на хорошо знакомую всем и, может, даже несколько «избитую» гуманитарную тему. Все это оказалось не так однозначно, как зачастую представляется многим исследователям, в том числе, сравнительно недавно, и мне.

Это скорее размышления, чем научная аналитика увлеченного и культурой, и искусством, достаточно глубоко занимающегося рядом теоретических проблем специалиста в этих, то ли предельно близких, то ли весьма далеких областей творческой, а иногда не очень творческой, «человеческой деятельности». Итак, перейдем к конкретным рассуждениям об искусстве и культуре.

На мой взгляд, искусство — это не только подражание природе, как писали об этом могучий мыслитель Эллады Аристотель [1] и титан Возрождения Леонардо да Винчи [2], а гораздо более сложный процесс преображения природы, ее преобразования художественными или иными средствами. Примерно об этом писал удивительный поэт, художник и стихийный культуролог, названный мной «эллином русской культуры» Максимилиан Волошин, утверждая: «Конечная цель искусства в том, чтобы каждый стал пересоздателем, творцом окружающей природы, будь он творцом иль ступенью самосознания художественного произведения» [3].

Мне тоже кое-что об этом удалось уже написать и опубликовать в многочисленных статьях в самых разных изданиях и трех монографиях [4].

Аристотель в своей, ставшей поневоле лаконичной «Поэтике» (всего 34 страницы текста!), задуманной как трактат об искусстве, в силу странной и нелепой утраты основного текста трактата, состоящего из двух книг, утверждает, что все виды искусства, имея в виду в первую очередь, «поэтическое» искусство, «это в целом, не что иное, как подражание (mimеsis) [5]. Различаются же все виды искусства в подражании c позиций тернарного подхода: 1) разными средствами; 2) разными предметами; 3) разными, нетождественными способами.

В докторской диссертации Е.А. Маковецкого «Феномен подражания в культуре: концептуальные и исторические аспекты», на защите которой в СПбГУ в 2012 г. мне довелось участвовать как доктору культурологии, кооптированному в диссертационный Совет, для культурологической оценки исследования теории подражания в культуре, отмечалось, что, как правило, она используется, для объяснения в философии познания, воспитания и искусства. Подражание становится фундаментальной стратегией не только познания, воспитания и искусства, но также играет решающую роль в осуществлении культурной преемственности. Весьма актуальной для русской культуры остается проблема осмысления своего места в потоке разнообразных форм общемирового культурного опыта [6]. Для решения этой проблемы несомненно важно глубокое понимание теории подражания и ее фундаментальной роли в процессе развития культуры.

В истории не прекращается диалог культур. А в науке не умолкает диалог теоретиков культуры, иронически точно заметил философ и культуролог профессор Э.В. Соколов [7]. Каждая наука неустанно анализирует свой предмет, уточняет свои границы, переосмысливает проблемы и факты.

Мне кажется важнее всего сегодня понять, в чем коренное сходство и различие современной Культуры и Искусства. И первое, что хотелось бы отметить, это то, что культура и искусство никогда изначально, ни в прошлом, ни в настоящем, не могли существовать друг без друга, но не как «сиамские близнецы» а как две непохожие, но «единоутробные сестры» и, соответственно, питаться одними «соками» своей матери Природы и жить ее единой энергией. В этом их несомненное кровное родство, но уже здесь кроются и коренные различия в их генезисе.

Генезис искусства может быть прослежен достаточно полно, и даже примерно определено время его (искусства – В.Г.) зарождения и места его основной «дислокации». Это время появления первобытных людей и их творческой деятельности в передаче своего во многом еще полуосознанного художественного восприятия окружающего их мира и мира их внутренних переживаний, в виде наскальных или пещерных рисунков – «писаниц». Мне, например, хорошо знакома Томская «писаница» в Сибири, где доводилось не раз бывать и беседовать с ее первооткрывателями, особенно, с лично знакомым мне академиком А.И. Мартыновым.

Позже в разных местах обнаруживаются первые скульптурные фигурки людей, в основном, женские, так называемые «палеолитические Венеры», хотя до зарождения мифов и религии, а значит и соответствующих Венер было еще далеко.

Иное дело генезис культуры, если понимать буквально греческое слово, что означает «происхождение», «возникновение» и ничего больше, – ни развитие, ни формирование, ни созидание. Ни одна культура не существует вечно. Любая культура изначально возникает, формируется и развивается разными путями, чаще – неизвестно, когда и как, и исчезает по самым разным причинам.

Это не дает, на мой взгляд, возможности осуществлять полноценный процесс научного изучения «культурогенеза», поскольку именно первоначальный, исходный момент зарождения, «происхождения», т.е. того, что и означает по-гречески «генезис» самых разных сущностей и вещей у древних греков, нам недоступен и неведом. Ведь никто, даже самый великий ученый не может сказать и тем более зафиксировать: в какой день, месяц, год зародилась культура и где. Ни одна наука определить этого не может и меряет этот сложнейший флуктационный процесс «генеза», будь то «биогенез» или «этногенез», тем более «культурогенез», веками, эрами, тысячелетиями, а дальше, может, и «парсеками». Кто знает?

Последующие стадии формирования и развития Мира, в том числе мира культуры, т.е. «пространства-времени» культуры, в моей терминологии: «топохрона» культуры, с появлением человека разумного становятся вполне обозримы им самим. Благодаря сформировавшимся именно у человека уникальным способностям и возможностям: сознания и речи, но доступных уже на поздних стадиях «культурогенеза». Тем самым не полного, а значит и неполноценного. Вопрос весьма сложный, чтобы его можно было решать без должного теоретического обоснования и глубокого исследования. Хотя мы имеем сегодня и ряд фундаментальных работ, в частности исследования по культурогенезу известного культуролога профессора А.Я. Флиера [8].

Мне хотелось бы поразмышлять о метафизике культуры, опираясь на античную эпистемологию. Высоким звучанием Духа проявилась идеалистическая сторона философского синтеза в «Метафизике» Аристотеля [9]. Античная философия вся была религиозной, и философия материалистов, и киников, и идеалистов, но религия эта была языческой, «пантеистическим политеизмом» с мощным мифологическим основанием и явным антропоморфизмом греческих богов, их домашностью, неким «божественным бытовизмом», с их «скандальной перебранкой» богов и богинь, титанов и героев, их мстительностью, завистью, но и благородством, отвагой. Боги, как проницательно заметил известный французский антиковед Пьер Левек [10], были «соседями для людей», т.е. в Древней Греции не было четкой границы между «миром людей» и «миром Богов». Словом, греческие боги наделялись людьми всеми человеческими качествами и чувствами – низкими и возвышенными, иначе и быть не могло, поскольку боги – это плод их сознания, но они в отличие от людей были наделены ими же бессмертием. Это была вековечная мечта человечества, и общая черта всех религий, как более древних, так и последующих – это общая религиозной идея «Спасения», но до христианства были еще века.

Именно философы, поскольку ни психологов, ни других ученых еще не было, пытались разобраться с присутствием в человеке Души, по-гречески называемой и воспринимаемой по-разному: «психэ», «анима». Душа или жизнь (то, в силу чего живое существо живо), определялась как энтелехия природного органического тела, способного к жизни.

Современная же наука, пытаясь – вслед за метафизикой и мистикой – проникнуть в истоки бытия, доходит до того логического предела, за которым меняются ее цели: вместо информации – трансформации, вместо знания – мудрость, добавлю: вместо онтологии – парадигма.

Великий Леонардо да Винчи, размышляя о живописи, называет ее не среди искусств, а в числе наук первой особой «наукой», доступной подражанию, определяя ее как «единственную подражательницу всем видимым творениям природы… И поистине, –восклицает могучий творец Возрождения, – живопись – наука и законная дочь природы, ибо она порождена природой; <…> точнее, внучка природы, так как все видимые вещи были порождены природой и от этих вещей родилась живопись <…> И действительно, все, что существует во вселенной как сущность (субстанция – В.Г.) , как явление или как воображаемое, он (художник – В.Г.) имеет сначала в душе, а затем в руках, которые могут, должны быть настолько превосходны, что в одно и то же время создают такую же пропорциональную гармонию в одном-единственном взгляде, какую образуют предметы» [11].

Искусство – это и не простая имитация, как полагают, некоторые даже крупные культурологи [12]. Искусство родилось в процессе подражания наблюдаемой, а позднее и воображаемой действительности. Недаром уже в древнегреческой эстетике присутствовало понятие «мимесис», т.е. подражание реальной жизни [13] и не только игра. Это не просто «мимесис» реальной жизни, не буквальное подражание жизни, а ее эмоциональное переживание, творческий экстаз, «выплеск» творческой энергии, эманация духа, «страх и трепет», как понимал это экзистенциальный писатель и философ Серен Кьеркегор [14] или, как видел искусство и его миссию удивительно мыслящий и творящий художник Пабло Пикассо. Передаю, не цитируя, но достаточно точно, его мысль. Искусство – ложь, но оно существует, чтобы отличать ложь от правды. На мой взгляд, это «ложь во спасение», которая помогает отличить «правду жизни» и, тем спасает человечество от лжи. Искусство должно быть понятным и гедонистичным для народа и это подлинное искусство, а дальше всевозможные поиски, изыски и апроприации, но в нем же, в Искусстве.

Соответственно вопрос о дихотомии культуры и искусства или их возможной, или невозможной бинарной оппозиции или контаминации весьма непрост и требует серьезного осмысления и исследования на философском, культурологическом и искусствоведческом уровне.

Искусство воспринимается как особая система образов и символов, некий «гештальт смыслов», рождающийся восприятием Мира художником в широком понимании, причем чаще своего внутреннего или реального мира,

Художественная культура мной понимается достаточно широко, не только как искусство, но как информационно-аксиогенное пространство, порождающее художественные ценности и анти-ценности в виде произведений искусства, копий, апроприаций в сфере творческой, креативной. репродуктивной деятельности авторов, искусствоведов, художественных критиков, и реципиентов искусства в процессах взаимодействия, коммуницирования и общения, использующих художественные и иные социокультурные коммуникации в системах, реального и виртуального художественного миров и художественной жизни народов разных стран.

Не будучи профессиональным искусствоведом, но как культуролог изначально занимающийся проблемами художественной культуры, считаю, что неверно и недопустимо отождествлять ее с искусством и тем самым сужать поле художественной культуры. Об этом мне доводилось уже высказываться в своих работах, начиная с докторской монографии «Коммуникации – Ценности – Культура» (2006) и еще ранее – в нескольких статьях [15]. И все же в вопросах анализа искусства мне представляется необходимым обратиться к идеям и суждениям разных мыслителей и людей искусства. Одним из них для меня стал глубокий теоретик культуры и искусства, блистательный поэт Серебряного века Андрей Белый [16].

Смысл искусства А. Белый определял как «проявление в целях некоего первоначала, субстанции искусства – целесообразности в соотношении форм творчества и тогда искусство становится не столько искусством (технэ), сколько творческим раскрытием и преобразованием форм жизни... потому-то только смыслом не удается определить существующие формы искусства» [17].

Вопрос о сущности искусства пока остается, по мнению замечательного поэта и писателя Серебряного века Андрея Белого, неразрешимым, но мне представляется этот взгляд несколько излишне пессимистичным и безысходным, тем более, поэт сам утверждал, что можно говорить о смысле искусства Нужно уяснить отношения между сущностью и смыслом. Вот как он это понимал и четко определял: «Сущность искусства есть открывающееся посредством той или иной эстетической формы безусловное начало» [18]. Но если они неопределимы смыслом, они, быть может, определяемы сущностью… Вопрос о сущности искусства неразрешим в методах науки и философии, потому что неразрешимы вопросы о сущности в этих методах. Ведь тут мы сталкиваемся с вопросом о субстанции» [19]. Реально же это не так. Свидетельством тому многочисленные исследования, проводимые разными науками различных сторон искусства.

Так выдающийся химик и философ и, может, даже, в известном смысле, культуролог, лауреат Нобелевской премии (1909 г.) В.Г. Оствальд – автор концепции «энергетизма» в онтологии, ставшего альтернативой материализму и идеализму. Понимая закон сохранения и превращения энергий как единственный всеобщий закон природы, он исследовал энергию как субстанцию мира, к изменениям и превращениям которой могут быть сведены все явления. А. Белый отмечает, что В.Г. Оствальд пытался объяснить противоречие между понятиями субстанция и акциденция, объединяя их в понятие энергия [20].

Для культурологии, мне думается, существенно то, что В.Г. Оствальд исследовал «энергетическую базу культуры» и распространил энергетический подход на сферу социальных явлений. Утверждал, что все явления человека и мира можно представить, как процессы «совершающиеся между энергиями». Это весьма важно для моих исследований о субстанциях и парадигмах культуры и, надеюсь, культурологии в целом.

С понятием субстанции связано понятие о неизменной основе явлений. А. Белый замечает, что субстанция теперь рассматривается идентичной материи, но некоторые мыслители (Шопенгауэр, Вундт) самый принцип материи отождествляют с каузальностью. С другой стороны, ограничивая субстанцию искусства опытом, мы должны рассматривать существующее многообразие форм в качестве предметов опытом… содержание определимо лишь в форме; форма искусства – это воплощенное содержание» [21]. А. Белый утверждает следующее, и это очень созвучно моим усилиям определиться с «топохроном» культуры и искусства: «Всякая эстетика есть еще и трансцендентальная эстетика в кантовском смысле, т.е. она имеет отношение к пространству и времени» [22]. Далее А. Белый справедливо замечает, что за неимением строго разработанной логики искусства, мы поневоле очерчиваем область эстетики как самостоятельного целого, областью знания и метафизики. И здесь содержание искусства мы принуждены рассматривать, то как форму, то как смысл: в первом случае, многообразие данных выводим мы из единоообразия логических отношений пространства и времени, что для меня весьма важно; во втором случае освещаем то многообразие с точки зрения целей творчества. А научное изъяснение искусства вместе с историей искусств никак не осмысляют эстетические феномены. Ни наука, ни история не говорят нам о смысле. Найти иной метод в наши дни – значит быть Коперником в области эстетики…. А смысл и метод не уживаются вместе [23]... Между содержанием и методом – непереступаемая бездна, по-поэтически ярко и образно восклицает А. Белый. И продолжает: В этом смысле условны вопросы, связанные с сущностью искусства, и генезис искусства явился бы ответом на поставленный вопрос; происхождение искусства не имеет отношения ни к смыслу, ни к сущности искусства; тут вступают в свои права естествознание, психология, история культуры, история религии, история искусства, так утверждает А. Белый и трудно с ним не согласиться. Искусство он определяет как творческую деятельность, но не всякая творческая деятельность есть искусство, т. е. это особая деятельность, осуществляемая в творчестве связей (художественных или социокультурных коммуникаций – В.Г) между переживанием [24].

На мой взгляд, Искусство есть отражение и преображение Мира в художественном произведении во всех его ипостасях. Причем, искусство не простое подражание Природе и не изощренная оппозиция ей. Искусство – это не столько подражание Природе, сколько отражение и преображение природного мира и мира людей как детей Природы, часто неблагодарных и беспамятных, а то и злопамятных. И все проявления самых разных ипостасей внешнего мира и, особенно, внутреннего мира художника богатого чувствами от самых высоких, до самых низменных, все может стать объектом, предметом и основой искусства самых разных видов, форм, стилей, апроприаций и источником вдохновения и творчества художников, поэтов, писателей музыкантов и других мастеров искусства.

Вероятно, искусство – это все же не только мимесис, как понимали и называли его, греки и другие древние народы, выделяя, на мой взгляд, лишь частные признаки и содержание этой деятельности, не доходя до глубинной ее сути. Все это было уже у древних греков, эллинов в их искусстве, в котором не было живописных портретов, да и живописи как таковой еще не было или она не сохранилась, но была развита великолепная скульптура и архитектура, музыка, поэзия, театр на базе мифотворчества и Теодицеи Гесиода. Зато был гедонизм, сибаритство, философия эпикурейства и учение калокагатии, требующие художественных и иных эстетических средств своего воплощения, но не имело самого подобающего названия – искусство, а звалось «технэ» и было сродни ремеслу, слово же «искусство» от лат. «артис» появилось позже у римлян.

Культура и искусство – это все же не одно и то же, но весьма близкие и похожие сферы творческой и креативной деятельности. Хотя происхождение и назначение их во многом различны. Искусство есть энергия сущего, отражение и преображение Мира в художественном произведении во всех его ипостасях.

Великий Леонардо да Винчи сравнил науку, следовательно, культуру и искусство между собой, как двух разных «дочек» Матери Природы, у которой они должны учиться, подражая ей [25], и «ладить» между собой. Но последние слова – это уже мои догадки. Мне думается, что между искусством и наукой существуют несколько иные отношения и они, скорее, должны не столько подражать Природе, сколько отражать, а может, даже преображать ее, но эта проблема не терпит дилетантизма и легковесности.

Ю.М. Лотман, наш замечательный культуролог, утверждал, что «искусство – форма мышления, без которого человеческого сознания вовсе не существует» [26]. Мне представляется, что это можно понять, как искусственную игру смыслов или реальное пространство художественной интерпретации смыслов, образов и символов, но отбираемых самим художником исходя из уровня его таланта, жизненного опыта и вдохновения. Причем, на основе не только и не столько рационального понимания, сколько – интуитивного чувства.

Подлинный художник должен свободно ориентироваться в культурном пространстве и слышать гул времени. Художественное произведение – это, пожалуй, единственный подлинный артикулированный ценностный канал связи или коммуникации между художником и Миром. Только подлинная культура, а иной она быть не должна, даже если это контркультура. Потому что это осознанная креативная, творческая, человеческая деятельность по художественному преобразованию природы. Коммуникации связывают культуру в единое неразрывное холистическое целое ценностей, норм и традиций. Традиции соблюдаются и сохраняются тогда, когда люди живут в «традиционном» обществе, когда сохраняется собственный традиционный, например, для русского народа «русский дом», «русский мир», «русский образ жизни и поведения».

Не вдаваясь в дефинитивные тонкости, можно утверждать, что Культура – это не просто все созданное человечеством, а отобранные временем и людьми, духовные, художественные и материальные ценности и традиции, которые в историческом процессе коммуницирования людей и развития общества нужно хранить и приумножать. Известный философ-герменевтик Г. Гадамер весьма тонко и точно полагает, что традиция в культуре непрерывна и современное искусство черпает свою энергию в традиции [27].

Удивительно точно и образно определил Культуру, как «плодотворное существование человечества» замечательный поэт и профессиональный философ Б.Л. Пастернак, Вспомним и замечательные слова Ф. Ницше: Искусство же нам нужно для того, чтобы не умереть от Истины [28].

В чем сходство культуры и искусства, так это в их творческо-креативном и вербально-нарративном общем основании. Этим основанием является Миф – самое древнее закрепление народной памяти, знания, исторического опыта, сказание, предание, легенда, некая история, былина, музыкальные и поэтические произведения. Самым глубоким и разносторонним исследователем Мифа как культурфеномена, на мой взгляд, был патриарх и знаток античной культуры, истории, искусства, философии и эстетики был Алексей Федорович Лосев. Хотя есть и другие крупные знатоки Мифа: Ролан Барт, Ариэль Голан [29].

Так, для Р. Барта миф – это особая коммуникативная система: философ определяет миф как сообщение, коннотативный латентный уровень дискурса. Барт особо подчеркивал, что миф – это не пережиток архаического сознания, а огромная часть современной культуры. Миф реализуется в рекламе, кино, телевидении и других видах искусства и культуры [30].

А.Ф. Лосев определял миф так: «Миф есть в словах данная чудесная личностная история» [31]. Под чудесным им понимается, прежде всего, осмысленное личностное начало, в противовес умозрительно-абстрактному.

На мой взгляд это не совсем так. Мне представляется, что в мифе как раз элиминируется, исключается именно личностное начало и важнейшим становится народная история, народная судьба и музыкальный и устный фольклор для ее воспевания, поэтому в мифологии так трудно, почти невозможно определить подлинного автора. Ведь до сих пор среди ученых идут споры, а был ли реальный, живой человек Гомер или это собирательный образ разных авторов, аэдов, рапсодов, сказителей. Всегда честные и внимательные переводчики и исследователи-лингвисты отмечали, как непохожи «Илиада» и «Одиссея», приписываемые ему одному.

Так, весьма самолюбивый и не очень тактичный, но гениальный поэт А.С. Пушкин, о переводе Гомера прекрасным переводчиком Н. Гнедичем отозвался в печати дважды: заметкой «Илиада Гомерова, переведенная Гнедичем…» («Литературная газета», 1830, № 2) и двустишием «На перевод Илиады»: «Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера. Боком одним с образцом схож и его перевод».

А.С. Пушкин привычно написал едкую эпиграмму на непревзойденного переводчика Гомера Н. Гнедича, за которую ему, вероятно, стало неловко или стыдно, и он ее затер. Но она стала нам доступной, как известно, «все тайное становится явным». За месяц до этого стихотворения Пушкин отдал дань природному юмору и написал другие, более мягкие, констатирующие строчки, вызванные каламбурным стечением обстоятельств («Гомер был слеп, а Гнедич – крив»).

Миф – это сказание, чаще всего, народная память или выдумка, но приукрашенная религиозным сознанием, искусством – фантазия, вымысел, красивая ложь или «обман», как писал С. Есенин: «…Жизнь обман, с чарующей тоскою.., но и она порою украшает радостями ложь». Народу же, особенно нашему, всегда нужна была, а сейчас, может, еще более всего, красивая ложь. Причем, именно красивая ложь. Яркая, простая и привлекательно-развлекательная и не для отдельных умников и эстетов, а для всего «простого» народа.

Так, вероятно, и рождалось Искусство. Об этом мужественно и откровенно говорил знаменитый художник ХХ в. Пабло Пикассо. Повторю уже упомяную мною выше его мысль. Искусство – ложь, но оно существует, чтобы отличать ложь от правды. Оно должно быть понятным и гедонистичным именно для народа, для всех и это подлинное искусство, а дальше всевозможные выкрутасы и апроприации, но в нем же, в Искусстве. Это и «чистое» и «элитарное» искусство и куртуазный маньеризм и «декаданс» всех извивов от изысканного барокко через классицизм, романтизм, а затем модерн, авангард со всеми его – измами и «мелизмами» и «масскультом»!

В мифологии яркий образ всегда половина успеха. Аристотель, будучи поистине великим мыслителем, полагал, что тот, кто ценит мифы, есть в некотором смысле философ, ибо миф создается на основе удивительного. Недоумевающий же и удивляющийся считает себя незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле философ) [32].

Миф – становление идеи «как бытия в символе», и эта символичность применима к любым «культурфеноменам». Внешняя проявленность мифа – символ, а если символ проявлен в личности, он становится именем. В личности синтезируется смысл или сущность идеи, оформленной как имя. В нем неразрывно связаны идея, миф, символ, образ, личность сама по себе, энергия сущности, имя [33].

Вопрос о дихотомии культуры и искусства, или их возможной или невозможной «бинарной оппозиции» или «контаминации» весьма непрост и требует серьезного осмысления и исследования на философском, культурологическом и искусствоведческом уровнях. Мною же вопрос о соотношении Культуры и Искусства лишь слегка затронут, поскольку пока мне не удалось ответить на него однозначно, но обойти его было невозможно, поэтому мне хочется высказать некоторые предварительные суждения по этому поводу.

Сошлюсь на обеспокоенного также этой проблемой известного принципиального исследователя культуры профессора А.Я. Флиера, с его оценкой «status quo» культуры и искусства и их сложных взаимодействий, противостояния, мнимой или реальной иерархии, слияния или поглощения друг друга и отношений в российском и не только, но и в мировом творческом сообществе и позиции к этим ключевым для любого общества областям творческой человеческой деятельности, официальной власти. Вот что он пишет в недавно вышедшей статье с вопрошающим, неожиданным, заглавием: «Искусство в культуре или культура в искусстве?» «Согласно современному взгляду, имеющему широкое распространение, искусство является частью культуры, причем наиболее важной, системообразующей ее частью» [34]. Культура понимается в первую очередь как система художественных образов, созданных творчеством художников, композиторов, писателей и поэтов, и т.п. Такой культ искусства в культуре связан с тем, что в эпоху Возрождения и Новое время именно образы литературы и искусства стали главными эталонными выразителями доминантных культурных паттернов, объектом социального влияния и подражания, отмечает А.Я. Флиер, и с этим трудно не согласиться,

Далее А.Я. Флиер размышляет о природе искусства с позиций его социальной значимости и миссии в структуре человеческой деятельности. Искусство является одной из отраслей человеческой деятельности. В этом смысле искусство – такая же отрасль или ипостась, как наука, религия, и пр., выделяющееся своей технологией и производимым продуктом.

Культура же не отрасль, а универсальная модальность деятельности, в том или ином виде присутствующая в каждой отрасли, обеспечивая возможность коллективного взаимодействия [35].

Еще одно принципиальное различие между культурой и искусством заключается в том, что культура и любое культурное явление в той или иной мере и в том или ином виде преследует цель социальной интеграции. Культура – это инструмент взаимопонимания или напротив непонимания – «Ада других», по яркому и мощному суждению и выражению Ж.-П. Сартра. Основная социальная цель искусства, как представляется А.Я. Флиеру, заключается в создании образов эмоционального отношения к миру, интерпретированных в рамках личного жизненного опыта художника/писателя/музыканта/режиссера и пр. [36].

К тому же следует помнить, что большую часть своей истории искусство было составной компонентой религиозного культа и отражало культурный опыт именно религии. Сложилось представление о том, что искусство и есть главное воплощение культуры и наиболее полное ее выражение. Главными интерпретаторами культуры стали писатели и художники [37]. Мне потребовалось такое количество ссылок в силу важности и убедительности доводов, приведенных профессором А.Я. Флиером, с которыми мне приходится согласиться.

На мой взгляд, в современном информационно-коммуникационном обществе основным каналом трансляции культуры становится социокультурная коммуникация. Ее функционирование поначалу было связано с языком, потом с письменностью, теперь с компьютерными технологиями и электронными средствами связи. Стремительно меняющиеся условия современной жизни, постоянные авангардные, новаторские поиски самого искусства, а также использование новых информационно-коммуникационных технологий в культуре, несомненно, должны привести к коренным изменениям традиционного понимания художественного и социокультурного пространства или топохрона культуры.

Острота исследуемой проблемы заключается в том, что коммуникация – это необходимое условие социализации и инкультурации личности. Позитивные результаты этих процессов во многом определяются как степенью интегрированности личности в новые цивилизационные условия, так и влиянием культурных факторов на все сферы взаимодействия между людьми.

Освоение культуры всегда происходило в информационном обмене, реализуемом в обрядах, ритуалах, религии, искусстве. Сейчас наиболее актуальным транслятором культурных паттернов становится межличностный информационный обмен. Охотно соглашусь с мнением известного культуролога А.Я. Флиера, что к концу XXI века нам придется привыкать к контаминации культуры и общения. Он задается вполне резонным вопросом, каковы же подлинные параметры соотношения искусства и культуры [38]? И не дает точного и определенного ответа. Нет такого ясного представления об этом ни у одного из культурологов, философов, социологов и искусствоведов. Нет такого ответа пока и у меня.

Эту некоторую неопределенность или, может, наоборот, незыблемость позиций и взглядов мы наблюдаем и сегодня, но, мне кажется, нельзя оставаться безучастным к этой острой и не проясненной до сих пор проблеме соотношения культуры и искусства, этих важнейших сфер общества. До недавнего времени мне тоже представлялось, что искусство – нераздельная часть культуры, причем только «художественной культуры», феномен «социокультурной коммуникации».

Сегодня же мне в ходе исследования фундаментальных оснований культуры на субстанциально-аксиогенном уровне приходится менять угол зрения и изменить некоторые мои взгляды и позиции, сформировавшиеся и изложенные ранее и вызвавшие насущную потребность – написать новую монографию, во многом существенно корректирующие их и соответственно названную: «Субстанции и парадигмы современной культуры (коммуникативно-аксиологический подход)».

Мне думается, что если цивилизация, по Освальду Шпенглеру [39], – заключительная или конечная стадия культуры, то нам пока еще рано беспокоиться. Мы находимся, вероятно, где-нибудь на середине пути.

Наша современная цивилизация – это дигитальная, т.е. цифровая цивилизация, все тексты культуры конвертированы в цифровые машиночитаемые коды и формы представления компьютерного продукта или субстрата информации. Культурную форму сегодня один из ведущих культурологов России А.Я. Флиер определил, как «совокупность наблюдаемых признаков и черт всякого культурного объекта/явления, отражающих его утилитарные функции и символические значение, на основании которых производится его идентификация и атрибуция» [40]. Это близко определению субстанции как формы, данному еще Аристотелем [41]. Если же культура и цивилизация соотносятся как некая бинарная оппозиция, широко, подобно природе и культуре, то они и развиваются по разным законам и направлениям и лишь зеркально или неадекватно, криволинейно.

На этом незыблемо стоят и расцветают в удивительную «цветущую сложность» культура и искусства. И в этом их близость, согласованность, созвучие или «гармонический консонанс». Тем более, разные культуры и искусства находятся на разном расстоянии от «означенной» цели по времени их зарождения и условий, а это порождает диссонирующие аккорды в их развитии.

Итак, искусство – не просто выражение чувств и взглядов художника, а проекция формулирования, артикулирования разных эмоций и чувств, а не только рациональная модель мира. И создается она не только для изображения, понимания, но и для переживания.

Искусство нужно нам для того, вспомним еще раз глубокие и мудрые слова Фридриха Ницше, – чтобы не умереть от Истины [42], но эта яркая, эмоциональная фраза, будучи провиденциальной и провидческой, на мой взгляд, мало что конкретно и полно объясняет. Культура же нам нужна, чтобы жить с Истиной, Красотой в нашей Культуре и Искусстве, в их «гармоническом консонансе» и синергетическом холизме.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1983. С. 646.
[2] Леонардо да Винчи. Суждения о науке и искусстве. СПб.: «Азбука-классика», 2008. 224 с.
[3] Волошин М.А. Лики творчества. Л.: Наука, 1988. С. 597.
[4] Грачев В.И. Коммуникация – Ценности – Культура (опыт информационно-аксиологического анализа): Монография СПб.: Астерион, 2006. 248 с.; Грачев В.И. Современная художественная культура: парадигма или дискурс?! (компаративно-аксиологический анализ) Монография. СПб.: Астерион, 2016. 274 с.; Грачев В.И. Коммуникативно-аксиогенная парадигма культуры в современной культурологии (парадигмально-аксиологический анализ). Монография. СПб.: Астерион, 2017. 258 с. (в печати).
[5] Аристотель. Указ. соч. С. 646–680.
[6] Маковецкий Е.А. Феномен подражания в культуре: концептуальный и исторический аспект / Автореф дисс. ... докт. филос. наук. СПбГУ, 2012. 46 с.
[7] Соколов Э.В. Культурология. Очерки теорий культуры. М., 1994. 272 с.
[8] Флиер А.Я. Структура и динамика культурогенетических процессов. Автореф. дисс. ... докт. филос. наук. М.: РИК, 1995. 42 с.; см. также: Флиер А.Я., Полетаева М.А. Происхождение и развитие культуры. М.: МГУКИ, 2009. 272 с.; Флиер А.Я. Структура культуры. Культура как предмет научного познания // Культура культуры. 2017. № 2.
[9] Аристотель. Указ. соч.
[10] Левек П. Эллинистический мир. М.: Наука, 1989. 252 с.
[11] Леонардо да Винчи. Указ. соч. С. 11, 15.
[12] Флиер А.Я. Искусство в культуре или культура в искусстве // Культура культуры. 2019. № 3.
[13] Там же.
[14] Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. 383 с.
[15] Грачев В.И. Коммуникация – Ценности – Культура (опыт информационно-аксиологического анализа).
[16] Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. 528 с.
[17] Там же. С. 108.
[18] Там же.
[19] Там же. С. 109.
[20] Там же. С. 82.
[21] Там же. С. 110.
[22] Там же.
[23] Там же.
[24] Там же.
[25] Леонардо да Винчи. Указ. соч.
[26] Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство, 2005. 704 с.
[27] Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство,1986.
[28] Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль 1989.
[29] Барт Р. Мифологии. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. 312 с.; Голан А. Миф и символ. М: Русслит, 1993. 383 с.
[30] Барт. Р. Указ.соч.
[31] Лосев А.Ф. Философия, Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. 525 с.
[32] Аристотель. Указ. соч.
[33] Лосев А.Ф. Указ. соч. C. 28.
[34] Флиер А.Я. Указ. соч.
[36] Там же.
[37] Там же.
[38] Там же.
[39] Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1993. С. 69.
[40] Флиер А.Я. Феномен культурной формы // Культура культуры. 2020. № 2.
[41] Аристотель. Указ. соч.
[42] Ницше Ф. Указ. соч.

© Грачев В.И., 2020

Статья поступила в редакцию 8 мая 2020 г.

Грачев Владимир Иннокентьевич,
доктор культурологии, профессор
Ленинградского государственного
университета им. А.С. Пушкина
e-mail: vig1947@mail.ru