В.А. Куц

Культурная идентичность как способ реализации
защитных функций культуры

Аннотация. В статье излагается авторский взгляд на возможности и задачи культуры по защите русской национальной идентичности от угроз, которые несет западная информационная культура. Предлагаются конкретные меры по защите национального информационного поля.

Ключевые слова. Культура, идентичность, информация, информационная агрессия, информационная защита.

Важность проблематики идентичности связана с тем, что любая самообучающаяся система постоянно изменяется по ходу времени, причем, неважно, усложняется она или упрощается, важен факт – она изменяется. Задача сохранения и укрепления национальной идентичности важна для любой нации, в том числе и для признанных мировых лидеров. Исследование американской национальной идентичности выполнены, например, С. Хантингтоном [1]. Важность этой проблемы для России подчеркивается тем, что за последние годы вопросы национальной идентичности обсуждались на высшем государственном уровне несколько десятков раз [2].
 

Задачами данной статьи являются следующие:

• выполнить анализ понятий культурная идентичность и культурный иммунитет с точки зрения системного подхода;

• выполнить анализ культурной идентичности как способа реализации защитных функций культуры.

• сформулировать конкретные рекомендации по укреплению культурной идентичности и культурного иммунитета.

В первом приближении идентичность – это тождественность самому себе. В аксиоматике Общей теории систем (Урманцева) выделены сразу две категории из пяти, имеющих непосредственное отношение к проблематике идентичности, – единое и единство [3]. Уже одно это позволяет считать, что тематика идентичности является ключевой не только в системном подходе, но и в культурологии.

Кратко обрисуем основные проблемы идентичности. В современной социокультурной ситуации имеет место противостояние универсальных цивилизационных стандартов и ценностей национально-культурной идентичности. Это противостояние стало одной из главных проблем современности. В исследовании В.Н. Бадмаева, специально посвященном данной проблематике, отмечается: «Идентичность не должна пониматься как результат биполярной оппозиции “Мы – Они”. Идентичность, прежде всего, необходима для сохранения и поддержания традиционных ценностей и налаживания диалога между различными культурами, который зависит от признания и более полного восприятия культурного многообразия. Диалог между культурами и цивилизациями подразумевает “обмен пониманием”, а не “обмен непониманием”, который ведет к конфликту. В этих условиях актуализируется span class-вопрос о формах или способах сосуществования людей различных культур и традиций в глобализирующемся мире. Идентичность оказывается в центре стремительно меняющейся социокультурной реальности. Именно идентичность соединяет между собой звенья триады “личность – общество – культура”» [4].

Нетипичный (неимперский) подход к проблематике идентичности в СССР отмечает политолог А.С. Панарин: «Советский “имперский центр” был представлен не национальным государством метрополии со свойственным ему национальным эгоизмом, а государством, несущим на мировой арене ту же функцию, что и внутри страны: унимать сильных, давая шансы слабым. Увы, именно эта “неимперская” особенность СССР была страшной его тайной – тайной русофобии, тайной денационализации русского ядра в пользу ренационализации нерусской периферии. Одной из целей советского руководства было погубление ядра русской цивилизации и утверждение безразличной советской идентичности, считающей начало своей традиции только с 1917 года» [5]. Еще категоричнее на эту тему пишет К.Г. Исупов: «Единственный из всех типов национализма именно русский — наиболее кроткий и наименее агрессивный, это национализм защиты, а не мирового господства» [6].

Обозначенные в приведенных выше цитатах основные проблемы идентичности заставляют подходить к этому вопросу с максимальной осторожностью. Поэтому, принимая во внимание историко-философские и политологические исследования идентичности [7], сосредоточим свои усилия на взаимосвязи проблематики культурной идентичности и защитных функций культуры. Вместе с тем отметим, что укрепление культурной идентичности основано на преодолении «тайной денационализации русского ядра» и диалоговом взаимодействии ценностей национально-культурной идентичности с универсальностью глобальных цивилизационных стандартов. Укрепление культурной идентичности рассматривается как укрепление защиты на 6-ом уровне, по моей классификации.
 
Мной предлагается следующая классификация уровней защиты:
1. Генокод.
2. Системы обеспечения здоровья человека, включая его иммунную систему.
3. Телесный уровень – системы защиты тела от боевых систем самозащиты до одежды, ремней и подушек безопасности.
4. Психический уровень – от систем традиционной этики, включая религиозную, до современных методов психической защиты, включая психопрофилактику и психотерапию.
5. Уровень ближайшего окружения: семья, друзья, коллеги, дом.
6. Национальный уровень защиты, опирающийся на систему национальной культуры и включающий системы защиты правопорядка и национальной обороны.
7. Глобальный уровень, в который входят международные организации и силы, претворяющие их решения в жизнь.
8. Космический или вселенский уровень защиты жизни, который в настоящее время не вышел за пределы теоретических разработок и слабых попыток их реализации [8].

Проблематика идентичности связана с четвертым способом защиты по А.С. Расторгуеву – стать другим, видоизмениться [9]. Насколько можно изменить себя, уступая внешнему воздействию, чтобы остаться самим собой, сохранить свою сущность? В его книге отмечено: «Действительно, представим, что некая система А постоянно применяет четвертый способ для защиты от опасности. Тогда возникают резонные вопросы: После k применения этого способа к самой себе, что останется от системы А? Сохранится ли система А? Или теперь следует вести речь совсем о другой системе? ... Отсюда, кстати, можно перейти к парадоксальному выводу о том, что видоизменение это не способ самозащиты, а способ самоуничтожения» [10].

Отображение важности проблематики идентичности можно найти во всех культурах и на всех фазах их развития. Например, на антропном уровне смена имен, связанная с прохождением обрядов инициации в первобытных обществах, отмечена многими исследователями [11]. Как известно, имя было неотделимо от функций и статуса человека этих культур, поэтому новое имя – это свидетельство о новом человеке – новой системе. В наше время женщина, выходя замуж, нередко сменяет фамилию. Это также указывает на изменение ее статуса и функций и является неким знаком отличия, важным для окружающих. Получение новых должностей в иерархии работников учреждения, званий в иерархии научных работников – это также переименование системы.

Однако, во всех этих случаях носитель нового имени, статуса, званий оставался тем же, менялись его характеристики и функции. Кроме того, оставались прежними принципы действия, а, главное, оставалась прежней цель этого носителя, которая только уточнялась по мере получения им новых «имен». И, наоборот, настороженно, неуважительно, а иногда с презрением и ненавистью относятся к людям, изменившим своим друзьям, супругам, принципам, идеям, идеалам, религии, Родине.

Идентичность можно определить как отражение сущности и среды обитания на всех уровнях сложности и с учетом времени, обеспечивающее сохранение устойчивости, потенциала и эффективности его использования. Сохранение идентичности – это одна из форм самосохранения. Самосохранение в сложных информационных системах осуществляется на основе саморегуляции, самоуправления и самоорганизации. Поэтому сохранение идентичности – это форма сохранения устойчивости, потенциала и эффективности его использования, основанная на использовании саморегуляции, самоуправления и самоорганизации в сложных информационных системах.

Проблемы идентичности «больших» систем, к которым относятся антропные системы, являются важнейшими философским проблемами и не могут быть решены в общем виде. Однако, в условиях некоторых упрощений можно найти удовлетворительные решения, например, ограничиваясь проблематикой защиты.

Будем считать, что после трансформации система остается идентичной сама себе, если она продолжает действовать по тем же принципам и иметь ту же цель, что и до трансформации, хотя ее устойчивость и потенциал могут измениться. Как известно, принципы действия и цель системы определяются ее системообразующими основаниями. Поэтому при принятых допущениях культурную идентичность можно определить как сохранение ее системообразующих оснований по мере трансформации системы культуры.

Системообразующими основаниями культуры являются ее этика и эстетика, связанные с аксиологией данной культуры и с конкретными феноменами, на основе которых они претворяются в жизнь, прежде всего с религией. Системообразующие основания культуры также связаны и с подсистемами защиты, которые обеспечивают устойчивость функционирования системы и непосредственно связаны с этикой и эстетикой.

Важным понятием в проблематике защиты является культурный иммунитет. Биологический иммунитет – это система защиты, система саморегуляции живых организмов, в том числе и человека. Особенность его состоит в том, что он функционирует подсознательно, т.е. сознание его почти не контролируют. Культурный иммунитет – это система саморегуляции, самоуправления и самоорганизации информационных систем, система защиты в культуре, которая должна защищать наш собственный интеллект и культуру общества от дестабилизирующих влияний иных культур [12]. Добавление в определение самоуправления и самоорганизации оправданы тем, что система культуры действует и на этих принципах, а не только на саморегуляции. Причем данная защита для человека должна также быть незаметной, почти подсознательной.

Культурный иммунитет можно также определить как подсистему, обеспечивающую защиту системных оснований культуры. Таким образом, сохранение идентичности – это функция (процесс), в котором культурный иммунитет играет роль аргумента.

Воздействие одной культуры на другую – это, прежде всего, информационное воздействие, которое может иметь слабое влияние и остаться почти незамеченным, а может являться информационным вирусом и разрушить другую культуру, воздействуя на ее системные основания. В последнем случае информационное воздействие превращается в информационную войну.

Широкое обсуждение данной темы началась в нашей прессе почти 20 лет назад, когда холодная война была уже Советским Союзом проиграна, хотя, по мнению некоторых аналитиков, была проиграна именно информационная война. Определения информационной войны, данные в то время, акцентировали внимание на технической стороне. Например: «Информационная война состоит из действий, предпринимаемых для достижения информационного превосходства в обеспечении национальной военной стратегии путем воздействия на информацию и информационные системы противника с одновременным укреплением и защитой нашей собственной информации и информационных систем» [13]. Через несколько лет, особенно после публикаций С. Хантингтона, определения информационной войны смещаются в гуманитарную сторону и начинают носить явный культурно ориентированный характер. «Для более сложной информационной системы, например такой, как человек, информационное воздействие, способное вывести из строя систему, это прежде всего активизация таких желаний, мыслей и провоцирование поступков, направленных на саморазрушение. … Одним из средств информационного оружия, как уже отмечалось выше, является мирная пропаганда достоинств собственного образа жизни» [14].

Анализ потоков информации позволяет определить информационного агрессора. Главными являются количественные оценки информации: «…объем информации, целенаправленно передаваемый от одной страны к другой, и является мерой информационной агрессивности. При этом неважно, какой характер имеет передаваемая информация» [15]. Качественной оценкой является классификация информации (опасная-неопасная, полезная-бесполезная) особенно на первичной стадии ее обработки. Классификация составляет суть информационной защиты и определяет дальнейшие защитные действия: «…безопасность системы уже начинает определяться не только теми знаниями, которые данная система получает о противнике, но и, может быть даже в первую очередь, теми знаниями, от восприятия которых ей удалось уклониться» [16].

Технические средства и способы защиты уже не в состоянии нейтрализовать информационное воздействие – масс-медиа в глобализированном мире стала всепроникающей [17]. Отсутствие законодательных актов в нашей стране делает потенциал такой защиты исключительно низким [18].

Для противодействия информационному воздействию человек сам должен обеспечивать свою защиту: информационная защита – это прежде всего самозащита. Необходимо быстро (желательно «мгновенно») классифицировать информацию для принятия и исполнения решений. Данное качество является важнейшим показателем защищенности системы. Для человека «мгновенный» способ классификации – подсознательный. Именно такой «мгновенный» способ классификации информации с последующим уклонением от нее в случае опасности можно назвать культурным иммунитетом. Культурный иммунитет – это передовая линия информационной самозащиты интеллекта [19].

Подсознательное принятие решения – это «мгновенный выбор», который является творческим актом для человека, его совершившего. Чем медленнее принятие решения, тем больше вероятность того, что часть информации попадет во все части интеллекта, в том числе, в его сознательные части: чувственно-эмоциональную и логическую, и тем больше вероятность заражения их информационным вирусом. Подсознание на основе встроенных в него базовых (в нашем контексте системообразующих) ценностей должно решать вопрос об опасности (безопасности), полезности (бесполезности) поступившей информации.

Как известно из книг С.Г. Кара-Мурзы, информационное оружие преимущественно воздействует на подсознательную, чувственно-эмоциональную часть интеллекта человека [20]. Следовательно, защита должна быть не просто интеллектуальной и подсознательной, но и чувственно-эмоциональной. Внешними проявлениями такой самозащиты являются любые чувственно-эмоциональные реакции (восторг, улыбка, смех, …, испуг, страх, ужас). Подсознательный характер защиты гарантирует, что она выполняется почти без затрат (без волевых усилий), а значит, эффективна.

Стратегия уклонения от информационной агрессии, а также способ ее реализации описаны С.П. Расторгуевым: «Для любой информационной системы безопасно оперировать с той информацией, механизмы обработки которой уже существуют данной системы. …Для социальных и биологических систем — это функционирование в рамках привитых привычек, сложившегося образа жизни, сформированных стереотипов поведения в условиях известного (предсказуемого) системе внешнего окружения. … Сложившиеся стереотипы поведения — это то пространство действий, в котором конкретная система наиболее эффективно способна противостоять внешним, известным системе угрозам» [21]. Похожий подход предлагает и А.С. Панарин: «…сегодня сопротивление гегемонистским планам США, как и планам деиндустриализации и разоружения нашей страны, могло бы возникнуть только на базе мощной националистической реакции» [22].

Исторически сложившиеся стереотипы поведения в конкретной культуре определяются ее историко-культурной традицией. На основе системного анализа морфологии и синтаксиса русского языка конкретизированы некоторые системные (глубинные) основания русской культуры, которые транслируются через идеи соединенности, связанности всего со всем; подстраивания, согласования; значимости внутреннего (базового); акцентированности тонкостей мировосприятия [23]. Вышеотмеченные идеи в традиционной культуре транслировались в обрядовых действиях: играх, танце, пении, в воинских состязательно-игровых традициях [24].

В современном обществе действий, транслирующих данные идеи, почти не осталось. Похоже, что единственным связующим, объединяющим началом, несущим их, остался только русский язык. Однако, не стоит обольщаться, что системные основания русской культуры так и будут до бесконечности транслироваться через язык: «Практика нелюбви к родному языку в школе – это наша собственная информационная спецоперация, направленная на размывание и уничтожение глубинного языкового патриотизма, того самого, который впитывается ребёнком с «языком матери». Эта операция осуществляется нашими собственными руками и направлена против самих себя. Она опасней любой внешней информационной угрозы потому, что разрушает в человеке и обществе «информационный иммунитет» – способность противостоять манипуляциям, от кого бы они не исходили» [25].

Разрушение идей соединенности, связанности всего со всем; подстраивания, согласования, значимости внутреннего (базового) является разрушением системных оснований русской культуры. Это означает, что уже образовался и продолжает увеличиваться избыточный хаос, способствующий заражению информационными вирусами и высокой вероятности перепрограммирования.

«Защититься от информационной угрозы – это значит вовремя понять, чему можно обучаться, а чему нельзя. Это принципиальная, стратегическая задача современности – обучать собственную систему только тому, что повышает ее идентичность, а систему противника обучать тому, что снижает ее агрессивность» [26].

Обучение тому, что система когда-то знала, т.е. ее историко-культурному наследию, не опасно для системы, т.к. соответствует ее системным основаниям. Для поддержания и развития культурной идентичности необходимо восстановление культурного иммунитета особенно тем русским, которые не защищены им или защищены слабо – подросткам и юношеству. Осуществить это можно следующими средствами и способами.

Во-первых, необходимо внедрить в воспитательный процесс традиционные игры: в семье, в яслях, в детских садах, в школах. Описание традиционных, преимущественно русских, приведено в книге, изданной еще в XIX веке [27]. Игра как ничто другое способствует погружению в культуру, без которой ее освоение не только проблематично, но и практически невозможно (укрепить уровни защиты со 2-го по 5-й).

Во-вторых, необходимо внедрить первичную защиту от видеоинформации. Доступность систем видео-воспроизведения, телевидение, вскормленное рекламой, и огромный рынок дешевой видеопродукции обрушивают на ребенка вал видеоинформации, большая часть которой – культурные вирусы. Навык первичной видеоинформационной защиты родители должны формировать сами. Необходим творческий отбор мультфильмов, фильмов, учебных видео-пособий. Преимущественно он должен содержать лучшие образцы отечественной видеопродукции (укрепить уровни защиты со 4-го по 5-ый).

В-третьих, такой же подход должен быть и к формированию домашних библиотек, содержащих лучшие образцы русской классики для всех возрастов и по минимуму дешевые современные «произведения». Программные произведения – камень преткновения современной школы – в домашней обстановке воспринимаются глубже и не формируют негативной реакции, столь характерной после разборов образов положительных и отрицательных героев. Культурный иммунитет к низкопробной литературе («чтиву») должен прививаться параллельно с формированием навыка чтения. Навык чтения определяет открытость интеллекта к информационным воздействиям. Но навыка культурной классификации с последующим уклонением от «литературных» вирусов ученик не получает. Навык культурной классификации в литературе – это навык обработки абстрактной информации (укрепить уровни защиты со 4-го по 5-й).

В-четвертых, необходимо увеличить связь между конкретно и абстрактно ориентированными знаниями, получаемыми в школе. Новые навыки в старших классах почти не формируются, а, значит, не формируются системы защиты (укрепить уровни защиты со 4-го по 5-й).

В-пятых, не только желательно, но и обязательно освоение сферы искусства: танца, пения, музыки, рисования. К сожалению, преподавателей, знающих традицию, явно не хватает. Фольклорно-этнографические коллективы крайне редки и держатся на энтузиастах, музыкальные школы, хореографические кружки охватывают единицы процентов детей, преимущественно девочек. Для углубления эстетического восприятия необходимо освоение отечественных знаковых систем (знаки, символы, орнаменты и т.д.), ориентированных преимущественно на чувственно-эмоциональное восприятие. Эти системы также обеспечивают защиту интеллекта (укрепить уровни защиты со 2-го по 5-й).

В-шестых, необходимо освоение спортивных и обще-оздоровительных систем, особенно систем самозащиты. Это один из способов продолжения формирования навыков. Предпочтительнее освоение отечественных систем самозащиты, например, русского кулачного боя и боевого самбо, созданного на его основе. Они не только эффективно осваиваются (вследствие генетической памяти и частично сохраненных архетипов подсознательного), но и способствуют воссозданию историко-традиционной культурной основы. Практика самозащиты сформирует необходимые навыки и создаст предпосылки для их формирования на других уровнях защиты. Освоение отечественных систем самозащиты дает больше шансов на сохранение самоидентичности русского человека, на сохранение целостности российской цивилизации (укрепить уровни защиты со 2-го по 6-й).

Для сохранения своей целостности, своей неповторимости, а в чем-то и уникальности (но, не универсальности, которая часто приводит к агрессии), способности не только противостояния иным цивилизациям (что проще), но и вступления с ними в равноправный диалог (что значительно сложнее, т. к. слабых не слушают) необходим высокий уровень национальной (и суперэтнической) сплоченности, которая достигается иным качеством отношения к своей культуре и иным качеством освоения культурного наследия.

В.В. Налимов, обращая внимание на защитные функции подлинной культуры, указывает на ее разъединенность, отсутствие связности в современности: «Если культура разнесена по сусекам – она не работает. Она не может защитить человека, не может выполнить свою терапевтическую функцию» [28]. Отсутствие единой культуры, единого мнения, единого выбора, совершаемого гражданами России, а также ее политической и культурной элитой, отмечено во многих исследованиях, например: «В России же как гетерогенной западно-восточной стране эпохи формационных переходов раскалывают население на две практически равносильные части. ... Россия и в самом деле «разорванная страна» и ее народы и элита не определились, стоит им присоединиться в западу или бросить ему вызов» [29].

Помимо того, что современная русская культура из-за своей разъединенности не может защитить человека, положение осложняется тем, что нет стратегического культурного направления, поддерживаемого большинством народа и его духовными и политическими лидерами. Нечеткая выраженность или даже отсутствие так называемой национальной идеи, а также национальной идентичности является отображением данного состояния.

Стратегической задачей России является соединение различных компонентов русской культуры, ее интеграция. Один из подходов к ее решению заключается в активизации защитных функций культуры. И неиспользованным ресурсом в активизации защитных функций культуры являются отечественные системы самозащиты – остающиеся по сей день в тени и являющиеся системосохраняющими компонентами культуры.

Освоение отечественных систем самозащиты дает больше шансов на сохранение идентичности русского человека, на сохранение целостности российской цивилизации [30]. Особо важна всеобщность интереса к системам самозащиты у подростков и юношей. В диалоге культур (в том числе в борьбе культур) главную роль играет не индивид. Более глубоким фактором является всеобщность усилия, а не единичные случаи индивидуальных усилий. Всеобщность – это крайне непростая, и в какой-то степени высшая категория, более труднодостижимая, нежели отдельный успех какой-то узкой, замкнутой группы. Освоение отечественных систем самозащиты носило на Руси и в России не кастовый, не узкопрофессиональный, не дифференцированный характер, а было действительно всеобщим. Таким оно должно стать и в настоящем.

Высокая культурная идентичность обеспечивает повышение устойчивости системы к внешним воздействиям («инфекциям»). Система в этих условиях имеет возможность повышать свою сложность (увеличивать количество компонентов и связей), не рискуя быть разрушенной. Она «инфицируется», но, преодолев «болезнь»-кризис (перестройку структуры как реакцию на внешнее воздействие), система становится сложнее.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М.: АСТ, 2004.
[2] Арутюнова А. Идеология российской идентичности в дискурсе президентских выступлений с начала XXI века // Национально-гражданские идентичности и толерантность. Опыт России и Украины в период трансформации. Киев: Институт социологии НАН Украины, Институт социологии РАН, 2007. С. 20-28.
[3] Урманцев Ю.А. Эволюционика, или Общая теория развития систем природы, общества и мышления. Изд. 2, перераб. и доп. М.: Либроком, 2009.
[4] Бадмаев В.Н. Феномен национальной идентичности: Социально-философский анализ. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. Волгоград, 2005.
[5] Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. М.: Алгоритм, 2003. С. 223-224.
[6] Исупов К.Г. Родина // Universum: Вестник Герценовского университета. 2012. № 1. С. 227.
[7] Булычев Ю.Ю. Проблема культурно-исторической самобытности России как предмет философского исследования. Диссертация на соискание степени доктора философских наук. СПб., 2005.; Кеслер Я.А. Русская цивилизация (Ненаписанная история). М.: Русский двор, 2001; Корзун В.А. Россия, и только Россия (записки растерянного человека). М.: Совершенство, 1998; Кортунов С.В. Национальная идентичность. Постижение смысла. М.: Аспект Пресс, 2009; Лихачев Д.С. Русская культура. М.: Искусство, 2000; Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование. Учебник для студентов вузов. М.: Алгоритм, 2002; Панарин А.С. Искушение глобализмом // Россия и мир: итоги ХХ века. Альманах. 2000. № 1. М.: Русский национальный фонд, 2000; Панарин А.С. Народ без элиты: между отчаянием и надеждой // Наш современник. 2001. № 11; Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Алгоритм, 2002; Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке М.: Логос, 1998; Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории. М.: Изд-во МГУ, 1999; Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. М.: Алгоритм, 2003.
[8] Куц В.А. Русский кулачный бой в контексте традиционной и современной культуры. Системно-синергетический анализ. Диссертация на соискание ученой степени доктора культурологии. СПб., 2015.
[9] Расторгуев С.П. Информационная война. М.: Радио и связь, 1999.
[10] Там же.
[11] Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Академический Проект, 2009; Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Изд. группа «Прогресс-Культура», 1995.
[12] Куц В.А. Культурный иммунитет как передовая линия информационной самозащиты русской культуры и интеллекта русских // Общество. Среда. Развитие (Terra humana). 2013. № 4 (29). С. 159-164.
[13] Завадский И.И. Информационная война – что это такое // «Конфидент». Защита информации. 1996. № 4. С. 14.
[14] Расторгуев С.П. Указ. соч. С. 61.
[15] Там же. С. 56.
[16] Там же.
[17] Бочкарева Ю.Г., Цыганов В.В. Предпосылки и особенности информационных агрессий в централизованных и либеральных социально-экономических системах // Информационные войны. 2014. № 1 (29).С. 75-81; Быстрова А.Н. Мир культуры (Основы культурологии). Учебное пособие. М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО Издательство ЮКЭА, 2002; Григорьев В.Р. Информационные вирусы – новое оружие массового поражения // Информационные войны. 2008. № 3. С. 2-29; Збруева Н.А. Информационная безопасность личности. Культурологический аспект // Информационные войны. 2008. № 3 . С. 90-96; Цыганов В.В. Эволюция цивилизаций // Информационные войны. 2007. № 1. С. 15-31; Цыганов В.В. Русская цивилизационная идея // Информационные войны. 2007. № 4. С. 2-7; Цыганов В.В., Бочкарев А.Ю. Механизмы манипулирования общественным сознанием в информационном противоборстве // Информационные войны. 2012. № 2. С. 2-5.
[18] Лепский В.Е., Дружный Б.М. Соболь Е.Ю. Гуманистические основания в совершенствовании технологий сотрудничества и противоборства // Информационные войны. 2013. № 2 (26). С. 25-34; Лепский В.Е. Технологии управляемого хаоса – оружие разрушения субъектности развития // Информационные войны. 2010. № 4. С. 69-78; Любимова Т.М. Манипуляция сознанием как вербальная технология латентной информационной войны // Информационные войны. 2008. № 1. С. 34-40; Малинецкий Г.Г. Сколько стоит культура? // Информационные войны. 2011. № 3. С. 96-101; Мистров Л.Е. Информационные войны: основы методологии синтеза систем информационной безопасности // Информационные войны. 2014. № 1 (29). С. 64-74.
[19] Куц В.А. Культурный иммунитет как передовая линия информационной самозащиты русской культуры и интеллекта русских // Общество. Среда. Развитие (Terra humana). 2013. № 4 (29). С. 159-164.
[20] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция продолжается. Стратегия разрухи. М.: Алгоритм, 2011; Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2000.
[21] Расторгуев С.П. Указ. соч. С. 70.
[22] Панарин А.С. Народ без элиты.
[23] Мельникова А.А., Куц В.А. Глубинные основания русской культуры как база ее иммунитета // Ярославский педагогический вестник. 2013. № 3. Т. 1. С. 220-224.
[24] Куц В.А. Глубинные основы культуры: инварианты русского языка и русского кулачного боя // Традиции в современном мире: культура, искусство, экономика: сб. науч. ст. Вып. 4. СПб.: Астерион, 2013. С. 84-93; Куц В.А. Инварианты русского языка и русского кулачного боя // Язык и культура: сборник материалов VIII международной научнопрактической конференции. Новосибирск: Издательство ЦРНС, 2013. С. 20-25.
[25] Кушнир А.М. Пушкин выбрал бы любовь // Народное образование: Пушкинский альманах. 2009. № 5. С. 10-23.
[26] Расторгуев С.П. Указ. соч.
[27] Покровский Е.А. Детские игры, преимущественно русские. М.: Типо-литография В.Ф. Рихтеръ, 1895, репринт. воспроизведение, СПб.: Фирма «ЛАНС», 1994.
[28] Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М.: Прогресс, 1993. С. 236.
[29] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ», 2003.
[30] Куц В.А. Особенности российской цивилизации и актуализация защитных функций культуры // Гуманитарное знание: сб. науч. ст. Вып. 17. СПб.: Астерион, 2012. С. 31-46.

© Куц В.А., 2015

Статья поступила в редакцию 22 мая 2015 г.

Куц Владимир Анатольевич,
доктор культурологии,
кандидат технических наук,
ведущий научный сотрудник
ОАО «Концерн «Гранит-Электрон»,
е-mail: 2697305VK1@inbox.ru