А.Я. Флиер

Культура как символическая деятельность: этап становления

Аннотация: В статье излагается авторская концепция происхождения символической деятельности в культуре, и рассматриваются основные социальные функции символической культуры как универсального средства психологической приобщенности человека к универсуму – природе, космосу, Богу.

Ключевые слова: культура, символическая деятельность, мифология, религия, искусство, образная система.


В соответствии с концепцией нормативной теории культуры, культура как особая модальность человеческой жизнедеятельности проявляется и функционирует в двух основных аспектах:

• как социально-регулятивная программа поведения, нормирующая процессы социального взаимодействия и коммуницирования между людьми в обществе;

• как символическая деятельность, создающая образы, воздействующие на психику человека, социализирующие и инкультурирующие его, подготавливая его к нормативным социальным взаимодействиям и коммуникациям, о которых говорилось выше.

Вопросы соотнесенности и взаимодополнительности социально-регулятивной и символической частей культуры рассматривались мной в специальном исследовании, посвященном структуре культурной среды [1].

Здесь будут проанализированы некоторые проблемы происхождения культуры как символической деятельности.

Определение символической культуры является не простой задачей, поскольку она обладает множеством важнейших черт, и вопрос о выделении какой-то наиболее значимой характеристики этой культуры достаточно спорен. Э. Кассирер выделяет символический мир как продукт диалога человека с самим собой [2]. К. Гирц делает акцент на интерпретативном характере символической активности человека [3]. Известны и другие определения.

Я определяю символическую культуру как особый, психологически стабилизирующий и ценностно ориентирующий индивида мир образов, создаваемых человеком в дополнение к эмпирически наблюдаемым формам Бытия. Здесь следует различать два варианта существования такой системы образов. Во-первых, это сумма образов, не имеющих эквивалентов в эмпирически наблюдаемом мире. Формированием корпуса таких образов занимаются в первую очередь мифология и религия, а Новое время еще и художественная фантастика. Вопрос о реальности или вымышленности этих образов не обсуждается, поскольку относится к области веры и ее психологии. Для культуры реальность или ирреальность этих образов в принципе значения не имеет и на функционирование их в качестве явлений культуры не влияет. Во-вторых, это подсистема образов, являющихся творческими интерпретациями, аналогами, игровыми имитациями и т.п. эмпирически наблюдаемых форм – как природы, так и социального Бытия. Созданием таких образов занимается в основном искусство во всем многообразии своих видов (включая литературу и разные формы фольклора).

Разумеется, проведение жестких границ между религией и искусством затруднительно. Особенно, когда речь идет о ранних этапах истории. Их четкое разделение на отдельные сферы социальной практики произошло сравнительно недавно; в европейской культуре со времен Возрождения, а на Востоке в ходе буржуазной модернизации. До этого искусство в той или иной мере являлось частью религиозного культа или непосредственно обслуживало его.

Наиболее принципиальным является вопрос о том, зачем человеку понадобилось создавать этот символический мир образов в дополнение к наблюдаемым формам Бытия? Каковы психологические причины такой нерациональной траты и без того ограниченного деятельностного ресурса, которым обладал первобытный человек, редко когда переживавшего рубеж тридцатилетия [4]? Поиск убедительного ответа на этот вопрос является одной из наиболее принципиальных аналитических задач теории культуры.

По поводу возникновения психологической потребности людей в религии хорошо известна марксистская сентенция, гласящая, что рождение мистических представлений, лежащих в основании всякой религии, явилось следствием страха первобытного человека перед неуправляемой стихией природы [5]. Можно допустить, что как один из факторов возникновения потребности в покровительстве высших сил это играло какую-то роль. Но, вместе с тем, первобытный человек был вписан с экологическую среду примерно так же, как и лесные животные. У животных не наблюдается никаких признаков психологического дискомфорта, страха пред природой и каких-то компенсирующих психологических программ. Скорее всего, первобытный человек в этом отношении не очень выделялся.

Мне представляется, что в основании психологической потребности в образных представлениях об иерархическом устройстве универсума лежал не страх перед природой, а потребность разума в системном объяснении сложности наблюдаемого мира и в первую очередь проблемы конечности жизни и неизбежности смерти. Поэтому мифологические представления о сотворении видимого мира какими-то инфернальными силами и их управляющих функциях были не наивным заблуждением, а выдающимся прозрением, осмыслением каких-то системных начал мироздания (независимо от того, насколько это соответствовало истине). И дальнейшее развитие религий (как и материалистической философии) было инициировано именно поиском новых системных объяснений устройства мироздания, а вовсе не страхами перед ним.

Сложнее объяснить формирование потребности в художественно-образном отражении мира. Здесь нужно помнить о том, что разные виды искусства имеют разное происхождение и первоначально были привязаны к разным функциям. Например, театр и хореография ведут свой генезис от ритуальной пластики, имитировавшей поведение каких-то значимых существ (скорее всего объектов охоты). Скульптура (резьба по камню, дереву, кости) родилась в изготовлении разных магических амулетов. Наскальная графика в первобытный период своей истории была фактически рисуночным письмом – пиктографией, фиксировавшей значимую информацию, и изобразительное искусство очень долго отходило от этой функции. Я полагаю, что религиозная живопись и книжная миниатюра европейского средневековья функционально являлись еще пиктографией, иллюстрирующей какие-то вербальные тексты. То же можно сказать и о традиционной графике Востока. Собственно художественные задачи живопись начала решать только с эпохи Возрождения.

Пожалуй, первым видом искусства, который был сосредоточен именно на достижении художественного эмоционального эффекта, была музыка. Я полагаю, что музыка ведет свое происхождение от ритуального пения, сопровождавшего значимые события в жизни людей – свадьбы, рождение и инициацию детей, смерть и похороны и пр., изначальной задачей которого было усиление именно эмоционального отношения участников к событию. Со временем эта функция выражения эмоционального мировосприятия и отношения к миру стала общей для всех видов искусства. За этим стояла потребность человека в выражении эмоций. И искусство стало нормативной формой демонстрации эмоционального отношения к миру (если не в собственном исполнении, то хотя бы в приобщении к этому в роли зрителя или слушателя). Образная система искусства превратилась в одобряемую сообществом эмоциональную интерпретацию природной и социальной реальности.

 

           

 

 

 

Теперь рассмотрим все это в динамике, по крайней мере, на начальном этапе зарождения.

Важнейшим событием процесса становления культуры явилось возникновение религии. Разумеется, поначалу речь шла лишь о первых проторелигиозных проявлениях сознания и связанной с этим деятельности (ритуальной практики) по обеспечению мифологических представлений людей.

Существует множество теорий происхождения религии, среди которых большим авторитетом пользуется уже упоминавшаяся эволюционистская теория (нам она известна в марксистской интерпретации), полагающая, что религиозное сознание человека было порождено его бессилием перед стихиями природы. Известны также анимистическая гипотеза, согласно которой религия родилась из сновидений, галлюцинаций и пр. [6], и социальная гипотеза, по которой религия родилась из стремления дать сакральное объяснение и оправдание сложным социальным отношениям между людьми [7] и др.

Как уже говорилось выше, я придерживаюсь точки зрения, объясняющей появление религии потребностью человека в системном осмыслении сложности мира, происхождения и продолжения рода, проблем конечности жизни и т.п. Вместе с тем я полагаю, что при важности всех прочих вопросов религия явилась прежде всего формой самоопределения человека по отношению к феноменам жизни и смерти, к самому факту возникновения и конечности человеческой жизни.

Животные, как известно, рационально избегают опасности, но их непосредственное отношение к смерти, по понятным причинам, нам не известно. Человек же обладает вполне определенным отношением к жизни и смерти, и одной из форм проявления этого отношения стала религия как попытка «оправдания смерти», включения ее в системную картину мира, психологической адаптации к неизбежности ее прихода, стремления к обретению каких-то позитивных смыслов в факте существования смерти [8].

В свете сказанного становится понятным, почему современная наука считает древнейшими признаками возникновения религии преднамеренные захоронения покойников, т.е. практики обращения с мертвым телом. В этом заключалось важное свидетельство особого внимания к факту смерти. Животные своих покойников не хоронят даже из санитарных соображений, а обходят стороной (за исключением муравьев, очищающих муравейники от мертвых тел). А у людей уже на самых ранних этапах формирования культуры выработался сложнейший и многообразный по числу практикуемых вариантов ритуал как обращения с мертвым телом, так и манифестации памяти по умершему [9].

Древнейшим захоронением, известным современной науке, является погребение мальчика-неандертальца в пещере Тешик Таш в Узбекистане, относящимся к мустьерской культуре (датировка этого погребения 30-38 тыс. лет тому назад). Очень показателен тот факт, что это захоронение представляло собой не просто погребение тела в земле, а было оформлено рогами горного козла, врытыми в землю вокруг могилы [10]. Т.е., несомненно, в данном случае речь шла не о санитарно-гигиенической, а о высоко символической акции.

Далее в верхнем палеолите религиозные представления, естественно, вышли за границы исключительного внимания к смерти и стали охватывать весь комплекс миропредставлений, который обычно называют словом «мифология». Здесь необходимо сделать одно уточнение, проясняющее соотношение мифологии и религии.

Мифология – это система взглядов, основанная на иррациональном способе восприятия и отражения мира. Для мифологического сознания свойственно стремление к познанию мира посредством мистической реконструкции его генезиса (т.е. посредством формирования легенд о его происхождении) и латентная попытка объяснить структуру Космоса через аналогию с хорошо знакомой структурой социального устройства общества [11]. Подобная мифология формировалась предположительно в эпоху позднего палеолита, достигла апогея в так называемый «варварский» период и весьма эффективно служила средством регуляции поведения и сознания людей на ранних этапах истории. Среди характерных признаков мифологического сознания принято выделять такие представления о Бытии, как:

• Универсальность существования человека в мире: человек не выделяет себя из природы, не относится к миру как к объекту познания и преобразования, а к самому себе как к субъекту этого познания, но стремится к преимущественно магическим, чувственным формам взаимодействия с миром и его процессами и др.

• Холистичность и синкретичность: доминирует нерасчлененная целостность в мироощущении; Бытие практически не дифференцируется на функциональные и структурные сегменты, на прошлое, настоящее и будущее, на объект и означающий его знак или слово, на практическое действие и символизирующий его ритуал. Весьма смутными являются представления о причинно-следственной детерминации событий и явлений. Преобладает хаотическое смешение в восприятии сакрального и мирского, живого и косного, человеческого и природного, реального и вымышленного, неизбежного и случайного и т.п.

• Цикличность восприятия времени и динамичность восприятия пространства: при крайней скудости представлений о линейном времени и преобладании представлений о круговороте времен – вечном возвращении [12], доминирует идея неизменной вечности, в которой пребывает мир. Перемены в Бытии воспринимаются как иллюзия и интерпретируются как неизбежный циркулярный повтор событий в жизни людей, деяниях богов и пр. Пространство измеряется временем, потребным на его преодоление; структура мироздания ощущается как еще не законченная, формирующаяся, «растущая», вращающаяся вокруг некой сакральной оси, «центра мира» и т.п. В целом космогоническое мировосприятие доминирует над космологическим [13].

Религия – это иное историческое проявление иррационального сознания людей, представляющее собой попытку выстроить целостное системное мировоззрение, упорядочить свои представления о Бытии и создать психологически комфортное объяснение существующему миропорядку на основании идеи божественного сотворения и управления миром. По сравнению с мифологией религия является гораздо более систематизированным учением о генезисе и природе Бытия, а также правилах социального поведения человека, основанных на сакральной конвенции между Богом и людьми, выраженной в той или иной форме самого религиозного учения. По мере своего исторического развития религия, не отказываясь от решения мировоззренческих задач, приобретала все более выраженные социально-регулятивные и общеидеологические функции. Ключевыми вопросами религии являются отношение человека к конечности Бытия, к феномену смерти, к вопросам греха, воздаяния за него и возможности его искупления, к проблемам нравственного существования и т.п. В каком-то смысле религию можно считать наиболее полным и систематизированным учением о смерти и ее нравственно-философских основаниях. Это учение о несовершенстве мира, его не полном соответствии божественному замыслу, о наличии противостоящих Богу «темных сил», одним из следствий существования которых является греховность человека. Как правило, в основании религиозного представления о структуре мира лежало противопоставление инфернального «абсолютного Добра» столь же инфернальному «абсолютному Злу».

Формирование религий и вытеснение ими мифологии как типа мироощущений началось в основном в течение 1 тысячелетия до н.э. [14] на фоне бурного развития аграрных цивилизаций и нового типа сознания, в котором значимая роль отводилась социально инициативной личности. Монотеистические религии уже были основаны на «Божественном откровении» или учениях пророков, причем, не отказываясь от неизбежной доли мистики, систематизировали общие миропредставления людей на вполне рациональной основе, упорядочивали мир на принципах линейного восприятия истории, структурированности и выраженной иерархичности мира, дифференцированности субъекта и объекта, сакрального, человеческого и природного, детерминированности Бытия, наличия четких причинно-следственных связей между событиями и явлениями и т.п. Такие религии давали человеку совершенно особое не только понимание, но и переживание Бытия, основанного на субъектно-объектной разделенности человека и Бога, преодолимой только в мистическом слиянии с ним [15].

Особая значимость возникновения религии (даже в ее ранней форме мифологии) с точки зрения проблемы происхождения культуры заключается в том, что с ее появлением в жизни человека родилось новое ее измерение – идеологическое, ценностное. В своем социальном поведении человек стал руководствоваться не только соображениями непосредственной рациональности, но и соображениями абстрактной нравственности, морали, соответствия своих действий каким-то идеальным установкам и правилам. Это аксиологическое измерение социального Бытия со временем стало одной из самых важных оставляющих культуры. Благодаря возникновению религии, культура обрела определенные мировоззренческие и ценностные параметры как свое важнейшее и неотъемлемое свойство.

 

 

 

Изобразительная деятельность первобытного типа (в ее графической, и скульптурной формах) зародилась в конце эпохи мустье и получила выраженное развитие в верхнем палеолите (40-10 тыс. лет тому назад) более или менее одновременно с первыми проторелигиозными представлениями древних людей.

Первоначальная изобразительная практика первобытной эпохи, если судить по наиболее ранним памятникам наскальной графики (часть из которых относится учеными еще к деятельности неандертальцев), имела не художественный, а скорее сигнальный характер, маркируя какие-то значимые для древних людей точки пространства. Первые изображения представляли собой разные насечки на камне, царапины, простейшие значки, линии, уголки, крестики и пр. [16] Я полагаю, что они выполняли по существу ту же функцию, что и практика животных метить территорию своим запахом, маркируя границы собственных площадок обитания и кормления. Сейчас уже трудно сказать, какие конкретные цели преследовало подобное маркирование территории; скорее всего смешанные – хозяйственные (места скопления удобных для обработки камней, точек, важных для охотничьей практики, сбора нужных растений и пр.), разметки маршрутов передвижения, поворотов, остановок, а также, возможно, религиозные (священные места). Главное, что отличало эти древнейшие наскальные изображения, заключалось в отсутствии каких-либо явных попыток изобразить что-то наблюдаемое, фигуративное [17]. Это были очевидные условные метки места, порой просто отметины со смыслом «здесь был я» (отпечатки ладоней, «макароны», рисовавшиеся посредством проведения по мокрой глине сразу несколькими пальцами).

Когда люди стали осуществлять первые опыты с изображением каких-то наблюдаемых и узнаваемых объектов, то, естественно, их тематика была связана с наиболее значимыми проблемами жизни палеолитических групп. Судя по всему, и это подтверждается как археологическими материалами, так и полевыми этнографическим исследованиями жизни наиболее архаичных народов [18], самой значимой проблемой для того времени было поддержание демографической устойчивости общины, т.е. деторождение. Поэтому первыми фигуративными рисунками (обладавшими большей или меньшей изобразительной условностью, однако легко узнаваемыми), которые оставили древние люди, были изображения женских гениталий, т.е. мест, откуда рождается новая жизнь [19]. В эпоху верхнего палеолита появились и первые скульптурные изваяния, высеченные из камня. В основном это были женские фигурки с акцентированными детородными органами и огромной грудью («ориньякские венеры»).

Другой значимой проблемой существования верхнепалеолитических коллективов было питание, в существенной мере обеспечиваемое охотой, поэтому вторым тематизмом фигуративных изображений были охотничьи объекты – крупные звери – мамонты, быки, козлы, олени и пр. (что показательно, только травоядные, хищников не ели и на них не охотились). Интересно, что объекты собирательства – съедобные растения, грибы и пр. в первобытной изобразительной практике почти не встречаются, хотя их роль в питании людей того времени была столь же важной, как и объектов охоты. Эти изображения составляют существенную часть известной науке палеолитической графики и отражают разные стороны бытовой жизни древних людей, иногда встречаются и сцены охоты [20].

Зооморфные изображения характерны своей реалистичностью, они легко узнаваемы, к чему, несомненно, специально стремились их создатели, в отличие от весьма условных антропоморфных. Такое явное различие в степени реалистичности зооморфных и антропоморфных изображений («венер») показывает, что их предназначение чем-то функционально различалось. Изображения зверей легко идентифицировались; возможно, их, в том числе, использовали и в учебных целях для подготовки молодых охотников. Что же касается изображений людей (женщин), то они были преимущественно условны; реалистично (скорее гипертрофированно) изображались только детородные органы, грудь, таз [21]. Последнее говорит о том, что репродуктивные ритуалы, для которых создавались скульптуры женщин, имели какой-то иной характер, вероятно, более мистериальный, более символический и т.п.

Естественно возникает вопрос о том, зачем древние люди занимались такой непродуктивной деятельностью, как изобразительная. Если в более поздние времена искусство стало основной нормативной формой выражения эмоционального отношения к миру (о чем уже говорилось выше), то в первобытную эпоху, как представляется, художественная практика (изобразительная и пластическая) все-таки была привязана к решению каких-то утилитарных задач или, по крайней мере, к их мистериальному обеспечению. Фигуративные изображения могут быть истолкованы именно как элементы магико-ритуальной практики. У людей первобытной эпохи была широко распространена разного рода изобразительная и пластическая (игровая) имитация способов и объектов охоты, что должно было позитивно воздействовать на ее успешность [22]. Магическое обеспечение репродуктивных вопросов было связано со скульптурными изображениями женщин и ритуалами, направленными на решение этих проблем в жизни общины. Естественно, в дальнейшем по мере развития и усложнения религиозно-мифологических представлений древних людей развивалась и усложнялась обслуживающая ее изобразительная деятельность [23].

Еще одна важнейшая причина символической деятельности древних людей – поиск защиты. Представляется совершенно очевидным, что многие изображения, как и религиозные ритуалы являлись стремлением мистически «договориться» с реальными и инфернальными источниками опасности, умилостивить, задобрить, подкупить их, что выражалось в формах различного рода тотемизма и многочисленных табу [24]. Т.е. речь идет о первых попытках заключения каких-то «сакральных конвенций» с силами, не управляемыми человеком, что позднее нашло развернутое воплощение в учениях «систематических религий». Известно, что часто определенные животные рассматривались теми или иными родами как «прародители», «великие предки»; им поклонялись, мифологизировали, хоронили их тела как близких родственников, хранили их черепа как магические амулеты (обереги) и, естественно, изображали [25].

Следует отметить, что, хотя верхнепалеолитические (и тем более позднейшие) изображения были не лишены определенных художественных достоинств, на этом этапе развития сознания людей художественное качество не могло иметь самостоятельного значения и быть самоцелью. Вопрос о том, в какой мере изобразительная деятельность на ранних этапах истории преследовала эстетические цели или же являлась лишь одной из форм религиозного ритуала, до сих пор остается весьма спорным [26]. Я полагаю, что, по крайней мере, традиционная художественная практика сельского населения и в древности, и в более поздние времена функционально была скорее ритуалом, нежели искусством, а ее эстетические оценки появились очень поздно, в трудах исследователей XIX в.

Вместе с тем не нужно забывать и о еще одной важной культурной функции изобразительной деятельности первобытной эпохи – она стала технической основой письменности. Древнейшая письменность носила характер в основном рисуночного письма – пиктографии, лишь постепенно развившейся в иероглифическое письмо, а у некоторых народов в алфавитное. И именно изобразительная деятельность палеолитической эпохи лежала в основе возникновения письменной графики, а функционально она и являлась письменностью «доалфавитного» времени.

Культуросозидательная роль древнейшей изобразительной деятельности была очень велика. Из этой деятельности родились три сегмента культуры: искусство, письменность и материальное оформление религиозных ритуалов. Изобразительная деятельность развивала художественно-образный эмоциональный аспект мировосприятия и мироотражения людей, создавала свою особую форму фиксации социально значимой информации в зрительных образах.

На более позднем этапе исторического развития общества проявилась и еще одна важная культурная функция искусства. Искусство в целом и особенно художественная литература стали главными критиками исторически сложившихся культурных норм, обычаев, традиций, обрядов и т.п. Трансформация культуры, которую мы можем наблюдать на протяжении истории, происходила во многом под влиянием художественного творчества, невольно ставшего главным разрушителем устойчивости культурной традиции. Это было обусловлено особой творческой интенцией, имманентно присутствующей искусству, стремлением к улучшению привычных эталонов (поначалу только к их новому интерпретированию), что в принципе противоречило основной социальной установке культуры, предполагавшей только повторение традиционных образцов без какого-либо их усовершенствования. Но это все актуализировалось уже в ходе последующей культурной истории…

 

 

Наконец, следует упомянуть еще одну форму символической деятельности людей, появившуюся уже гораздо позже, в процессе сложения социальных сословий и становления политических систем. Речь идет о системе социально-иерархических различий во внешнем имидже разных высокопоставленных фигур, чиновников и т.п. Эти отличия символизировались особой одеждой, должностной униформой, знаками различия, прическами (париками), символическим предметами одежды (короны, мантии, пояса), атрибутами в руках (жезлы, посохи), седалищами (троны) и т.п. В каком-то смысле наследником этой сословной символики является современная мода на одежду, прически и пр. Эта символика имела вспомогательный характер и, как правило, не порождала каких-либо значимых экзистенциальных смыслов. Однако она была широко распространена, как в древности, так и до сих пор.  

*     *    *
Таким образом, символическая составляющая культуры является своеобразным преломлением ее социально-регулятивной системности в сознании людей. В этом проявляется стремление человека упорядочить окружающий мир (природный, космический, инфернальный) или, по крайней мере, выстроить представление о нем по тем же принципиальным основаниям, на которых базируются порядки наблюдаемой социальной реальности. Это опыт выстраивания знания о внешнем мире по аналогии с наблюдаемым устройством внутреннего социального мира сообщества.

Разумеется, наиболее непосредственный характер это имело на ранних этапах истории. По мере исторического развития человеческого общества наглядность этого стремления становилась все менее очевидной. Но это не должно вводить в заблуждение. Беспредметная живопись В. Кандинского или Х. Миро – это такая же попытка описать Бытие в понятиях и образах эпохи неклассической науки, как и наскальная графика Альтамиры, описывающая Бытие в понятиях и образах культуры верхнего палеолита. Точно так же и современные научные представления о природе Большого взрыва, лежащего в основе образования нашей Вселенной, функционально преследуют ту же цель, что и космогонические мифы о сотворении мира великим предком (Демиургом), только основываются на большем объеме знаний. Экзистенциональные задачи постижения универсума за долгую историю человечества не изменились, хотя нельзя утверждать, что люди далеких эпох были психологически совершенно тождественны современному человеку. Но главное в данном случае это то, что изменился объем человеческих знаний и представлений, а соответственно и система образов.

Так устроена человеческая психика, стремящаяся понять сложное по аналогии с простым, осмыслить непонятное по аналогии с понятным [27]. Вся образная система символической культуры, как в ее религиозной, так и художественной составляющих – это и есть опыт построения таких аналогий, помогающих в аналитическом постижении мира. Образы – это, в конечном счете, инструменты познания, не обязательно рационального, но обязательно упорядочивающего связи человека с окружающим миром.

Если функция социально-регулятивной культуры заключается в упорядочении всей системы социальных взаимодействий и коммуникаций в обществе, в обеспечении связей одного человека с другими людьми, то функция символической культуры – это упорядочение связей человека с универсумом – природой, космосом, Богом, вечностью…
 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См.: Флиер А.Я. Культурная среда: опыт аналитического структурирования [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2014. № 1. URL: http://cult-cult.ru/kulitura-kak-sreda-opyt-analiticheskogo-strukturirovaniya/. Дата обращения: 14.05.2014; а также: Флиер А.Я. Феномен культурологии: опыт новой интерпретации // Обсерватория культуры. 2011. № 2. С. 4-19.
[2] Cassirer, Ernst. Philosophie der symbolischen Formen. Bd. 1-3. Вerlin, 1923-1929 (Кассирер Э. Философия символических форм: В 3 т. М.-СПб.: Университетская книга, 2002).
[3] Geertz, Clifford. The Interpretation of Cultures. Selected Essays. N.Y.: Basic Books, 1973 (Гирц К. Интерпретация культур. М.: РОССПЭН, 2004).
[4] Об этом см. также: Пелипенко А.А. Мифоритуальная система культуры [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2014. № 3. URL: http://cult-cult.ru/miforitualinaya-sistema-kulitury/. Дата обращения: 01.07.2014.
[5] Engels, Friedrich. Anteil der Arbeit an der Menschwerdung des Affen // Neu Zeit. 1894. Jahrgang XIV. Bd. 2, 1894 (Энгельс Ф. Роль труда в превращении обезьяны в человека // Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3. М.: Политиздат, 1985).
[6] Tylor, Edward Burnett. Primitive Culture. London: John Murray, 1871 (Тайлор Э.Б. Первобытная культура. Т. 1–2. СПб.: Изд. редакции журнала «Знание», 1872).
[7] Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1986.
[8] Сходную точку зрения высказывает и известный американский футуролог Рэймонд Курцвейл (см.: Kurzweil, Raymond. The Singularity Is Near: When Humans Transcend Biology. N.Y.: Viking Penguin, 2005, а также: Young, Simon. Designer Evolution: A Transhumanist Manifesto. N.Y.: Prometheus Books, 2005).
[9] Систематические исследования такого ритуала см.: Смирнов Ю.А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. М.: Наука; Восточная литература, 1997, а также Флиер А.Я. Культура расставания (трудная судьба покойника) // Флиер А.Я. Избранные работы по теории культуры. М.: Согласие-Артём, 2014. С. 417-428.
[10] Окладников А.П. Утро искусства. Л.: Искусство, 1967.
[11] См. об этом: Frankfort, Henri, Frankfort, Henrichte A., Wilson, John A., Jacobsen, Thorkild. Before Philosophy. The Intellectual Adventure of Ancient Man. Baltimore: Penguin Books, 1946 (Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. М.: Наука, 1984).
[12] См. об этом: Eliade, Mirchea. Le Mythe de l’éternel retour: Arhétypes et répétitio. Paris: Gallimard, 1949 (Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб.: Алетейя, 1998).
[13] Об этом подробнее см.: Горяинова О.И. Миф и культурный сценарий как механизмы социализации [Электронный ресурс] // URL: http://lib2.znate.ru/docs/index-300086.html. Дата обращения: 15.02.2013.
[14] В «осевое время». См.: Jaspers, Karl. The Origin and Goal of History. New Haven, CT: Yale University Press, 1953 (Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991).
[15] Об этом см. также: Coppens, Yves. Origines de l’homme. De la matière à la conscience. Paris: De Vive Voix, 2010.
[16] См.: Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства. М.: Искусство, 1985.
[17] См.: Шер Я.А., Вишняцкий Л.Б., Бледнова Н.С. Происхождение знакового поведения. М.: Научный мир, 2004.
[18] Malinowski, Bronisław Kasper. The Sexual Life of Savages in North-Western Melanesia: An Ethnographic Account of Courtship, Marriage and Family Life Among the Natives of the Trobriand Islands, British New Guinea. With a Preface by Havelock Ellis. London: George Routledge, 1929 (Малиновский Б. Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии // Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М.: РОССПЭН, 2004).
[19] Столяр А.Д. Указ. соч.
[20] Об этом см.: Семёнов В.А. Первобытное искусство. Каменный век. Бронзовый век. СПб.: Азбука-классика, 2008.
[21] Фролов Б.А. Первобытная графика Европы. М.: Наука, 1992.
[22] Smith, Jonathan Z. To Take Place: Toward Theory in Ritual. Chicago: University of Chicago Press, 1987.
[23] Об этом см.: Формозов А.А. Памятники первобытного искусства на территории СССР. М.: Наука, 1966; Пелипенко А.А. Культура и смысл // Пелипенко А.А. Избранные работы по теории культуры. М.: Согласие-Артём, 2014.
[24] См.: об этом: Freud, Sigmund. Totem und Tabu. Einige Übereinstimmungen im Seelenleben der Wilden und der Neurotiker. Wien: Hugo Heller, 1913 (Фрейд З. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. СПб.: Азбука-классика, 2005).
[25] См., например: Березкин Ю.Е. Ареальное распределение фольклорно-мифологических мотивов // История и математика: Анализ и моделирование социально-исторических процессов. М.: КомКнига; URSS, 2007.
[26] См. об этом: Durkheim, Emile. Les formes élémentaires de la vie religieuse. Paris: Presses Universitaires de France, 1912; Токарев С.А. Обряды и мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. М.: Советская энциклопедия, 1988. Т. 2; Rappaport, Roy A. Ritual and Religion in the Making of Humanity. Cambridge: Cambridge University Press, 1999 и др.
[27] См. об этом: Орлова Э.А. Теоретические основания изучения социального взаимодействия // Обсерватория культуры. 2008. № 1. С. 4-13; Флиер А.Я. Культурная среда и ее социальные черты [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 2 (март — апрель). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2013/2/Flier_Cultural-Milieu/. Дата обращения: 12.02.2014.

 

© Флиер А.Я., 2015

Статья поступила в редакцию 15 ноября 2014 г.

Флиер Андрей Яковлевич,
доктор философских наук, профессор,
главный научный сотрудник
Российского НИИ культурного
и природного наследия им Д.С. Лихачева
e-mail: andrey.flier@yandex.ru