Е.Н. Шапинская

Образование в эпоху «цифры»: учение или развлечение?

Аннотация. В статье рассматриваются проблемы современного образования, связанные с общими изменениями в социокультурной ситуации. Обращается внимание на такие феномены (пост)современной культуры как медиатизация, растущий консьюмеризм, дигитализация, игрофикация, оказывающие влияние на всю сферу образования. Отмечается разрыв между теорией и практикой образования, а также между институциональными мерами по модернизации образования и реальными образовательными практиками. Делается вывод о необходимости осмысления динамических социокультурных процессов наших дней для сохранения статуса образования как института социализации и способа передачи культурного опыта.

Ключевые слова. Образование, культурные ценности, повседневность, информация, коммуникация, медиатизация, дигитализация, консьюмеризм, игра, технологии, Интернет, социальные сети.
 

Изменения, происходящие во всех сферах социокультурной жизни на протяжении последних десятилетий, настолько драматичны, что многие исследователи считают, что сегодня мы живем в качественно новой действительности. Эстетик и культуролог В.И. Самохвалова, посвятившая исследованиям современной культуры большую часть своей творческой жизни, считает, что «…серьезность и значительность происшедших в обществе перемен дают основания отделить всю его доинформационную историю от информационной как принципиально новой стадии существования социальных и социетальных структур. Наступление информационной эры становится переломом в качестве жизни, в характеристиках общества, человека, культуры» [1]. В новом контексте, который отличается динамичностью, неслыханной скоростью технологических изменений и непредсказуемостью, одной из важных проблем, стоящих сегодня как перед исследователями культуры, так и перед педагогами, представителями творческих профессий, родителями является кризис традиционной системы образования. Новые явления в области образования ставят под вопрос многие понятия и подходы, которые вырабатывались веками и служили залогом стабильности социального и культурного развития. Начиная с рубежа тысячелетий, с последних декад прошлого века, основания образования как системы передачи знаний и ценностей уже не кажутся безусловными. Информатизация, Интернет-революция, дигитализация, распространение социальных сетей повлияли как на практики образования, так и на рефлексию педагогов, деятелей культуры, родителей. Пересматриваются основы образовательной деятельности, которая перестает быть местом передачи знаний от учителя к ученику, поскольку эти знания доступны «в один клик», что ставит под вопрос авторитет Учителя как фигуры, обладающей Знанием, носящим в течение тысячелетий сакральный характер. Автору данной статьи довелось в течение всей жизни принимать участие в процессе образования, в разных ролях и в разной степени вовлеченности, наблюдать динамику процессов, происходящих в классе или аудитории, видеть различное отношение студентов к этим процессам и к фигурам, которые их представляют, отмечать изменения в менталитете, как учащихся, так и преподавателей, переживать постоянные модификации требований в области учебных программ и «форм отчетности». Зачастую эти изменения, инициируемые институтами образования, представляются попытками удержать статус образовательной системы как института власти, способного контролировать столь важный процесс как формирование гносеологических способностей и аксиологических приоритетов. Тем не менее, процессы, происходящие в образовании, вырываются из-под контроля как институтов, так и субъектов образовательного процесса. Это можно наблюдать как в практиках образования на всех уровнях, так и в теории, которая зачастую не в состоянии совместить новые направления исследований с традиционными представлениями о смысле и ценности образования. Некоторые из тенденций современного образования, не вписывающиеся в рамки традиционных понятий, мы рассмотрим в данной статье. Каждая из выделенных нами проблем представляет собой отдельное исследовательское пространство, которое нуждается в осмыслении, причем однозначного ответа на заключенные в нем вопросы не существует. Тем не менее, решение проблемы, пусть временное и не претендующее на универсализм, необходимо, для того, чтобы образовательный процесс продолжался, не растворившись в плюрализме эклектичных социокультурных практик наших дней, в которых провести грань между различными формами передачи социального и культурного опыта практически невозможно.

Образование и культура повседневности

В традиции истории культуры образование было отделено от повседневного существования человека стенами университетов, а обыденной суете противопоставлялась торжественная тишина библиотечных залов. Мы знаем примеры того, как образование, будучи важным этапом становления человека, требовало полного отказа от земных радостей на период ученичества, как это было в индийской традиции или в буддийских университетах. В Европе университеты становились культурными центрами, в которых происходил не только учебный процесс, но и социализация, в которых формировались отношения и связи, важные для всей последующей жизни. С распространением массового образования, в том числе и высшего, образовательная деятельность становится частью повседневной жизни человека, как на институциональном (учреждения образования на всех уровнях), так и на «частном» (досуговая деятельность, имеющая образовательный или просветительский характер) уровнях. В повседневной культуре образование становится частью обыденной жизни, наряду с чисто бытовыми действиями и рутинами. В то же время образование составляет лишь сегмент культуры повседневности. Процессы, происходящие в образовании, находятся под влиянием тех же динамических изменений, которые свойственны всей сфере повседневности, под которой принято понимать как обыденную, каждодневную жизнь человека, так и сферу коммуникации в повседневной жизни, основанной на символических способах понимания себя и другого и играющей консолидирующую роль для определения социальной группы. Образовательный процесс предполагает выполнение достаточно большого количества рутинных действий, а также определенную структурированную повторяющуюся деятельность, делающей его частью жизненного мира человека на определенном этапе его становления. Кроме того, в этот процесс вовлечены многочисленные его участники, для которых он является профессиональной деятельностью, также проходящей в форме рутинных действий и паттернов. Слом этой рутины, т.е. выход за пределы повседневной жизни, приводит к кризисным явлениям, которые могут стать основой для новой модели повседневной культуры или привести к затянувшемуся кризису.

Нередко культуру повседневности противопоставляют профессиональной культуре, специальному знанию. В таком случае на разных уровнях образования присутствуют общедоступное и профессиональное знание – до определенного уровня (общеобразовательного) это знание является частью повседневной культуры, а с разделением на специализации (в колледже или университете) становится аспектом профессиональной культуры. Кроме того, в образовательном процессе присутствуют специалисты – люди с профессиональной подготовкой, осуществляющие профессиональную деятельность как непосредственно в учебном процессе, так и в связанной с ним системе обеспечения. Но на практике обыденные и профессиональные знания нередко взаимодействуют. Так, в профессиональной медицине не отвергаются народные средства, напротив, врачи, нередко скептически настроенные по поводу различных препаратов, советуют больным использовать народные средства наряду с новейшими препаратами, часто имеющими массу побочных эффектов. Стирается в наше время и граница между профессиональным искусством, требующим длительной специальной подготовки, и «любительством», в особенности в области популярной культуры, где звездами становятся не профессиональные певцы или актеры, а набравшие большое количество лайков в популярных социальных сетях «селебрити», где автором становится любой человек, разместивший свой текст на том или ином интернет-ресурсе. Эти процессы подрывают статус профессионала, чье образование уже не является гарантом ни занятости в выбранной сфере, ни возможностей карьерного роста.

Особенно ярко присутствие повседневной культуры в образовании проявляется на уровне общеобразовательной школы. Общеобразовательная школа, которая является обязательным социальным институтом во всех развитых сообществах, дает некоторые общие представления о мире, о культурных ценностях, о нормах социальной жизни. «Школьные программы выстраиваются с намерением дать людям некоторые общие представления о мире, о своей стране, о культурных ценностях, о нормах социальной жизни. …В школе приобретаются также определенные навыки поведения и интеракций в официальных неформальных институциональных ситуациях, представления о культурных идентичностях… Здесь осваиваются представления о социокультурных статусах, ролях, нормах и санкциях» [2]. Уровень общеобразовательной школы, ее структура и длительность обязательного обучения варьируются в зависимости от общего уровня жизни и экономического благосостояния сообщества, но в любом случае школа создает определенные навыки поведения и общения, которые составляют основу социальной жизни человека. Именно в пространстве школьного образования наиболее заметны проблемы и противоречия, связанные с характером обучения, основанного на индоктринации, консервативного по своей природе, которое отвергается подростками, зачастую уже приобретшими некоторые элементы специализированного знания, не соответствующие школьной программе или основанной на устаревших знаниях. Консерватизм свойственен любой образовательной системе, поскольку «…основная ее функция состоит в обучении новых поколений базовым для культуры знаниям и навыкам» [3]. Проблема возникает тогда, когда сами эти знания или навыки ставятся под вопрос новыми поколениями, с раннего возраста проходящими процесс социализации в медийном пространстве и уверенными в превосходстве своих знаний над теми, которые содержатся в школьных программах. Другой проблемой является несоответствие содержания школьной программы (особенно по гуманитарным предметам) жизненному опыту учащихся, что делает процесс «прохождения» программы чистой формальностью, основанной на использовании многочисленных готовых решений, текстов, скачанных из различных Интернет-ресурсов. Каждому преподавателю знакома ситуация, когда студент в качестве ответа показывает скачанную презентацию или фрагмент текста, отвечая на вопрос об источнике этого материала одним словом – «Интернет». На замечание о том, что Интернет – это хранилище информации (подобно библиотеке), в которой соседствуют совершенно разные авторы и тексты, студент отвечает недоуменным молчанием. Такого рода практика не только не способствует усвоения знания, но и разрушает понятие авторства, которое растворяется в бесконечных просторах всемирной паутины. Провозглашенная Р. Бартом еще в середине прошлого века «смерть автора» торжествует в современной культуре, делая автора смутной фигурой, которая нужна только при составлении списков литературы для рефератов, курсовых и дипломных работ и т.д.

Одной из проблем в практике образования является ригидность учебных программ, создающая зияющую пустоту между преподаваемым материалом и реальностью современной жизни, в которой новые технологии и способы коммуникации распространяются гораздо быстрее, чем могут быть внесены в учебный материал и, соответственно, получить определенную оценку. Все усилия по обновлению школьных программ не выдерживают динамического натиска социокультурных инноваций и становятся устаревшими еще до своего внедрения в учебный процесс. Идет своеобразная конкуренция между попытками институтов образования привести программы в соответствие с современными реалиями и динамичными процессами в социокультурной жизни, которые зачастую сводят на нет все усилия официальных институтов. В результате происходит постоянное обновление концепций, стандартов, требований, подрывающих сами основы образования, предполагающие существование некоторых общих законов, ценностей, концептов. Бесконечное изменение стандартов и концепций приводит к дезориентации педагогов, вынужденных заниматься переписыванием учебных материалов в новых форматах, и, соответственно, уделять все меньше внимания реальному учебному процессу и общению с учениками. В то же время происходит все большая технологизация учебного процесса, требующая от всех его участников определенных знаний и навыков, выходящих за рамки учебных дисциплин. В образовательной практике технологические инновации касаются всех сторон жизни школы и университета, что приводит как к усилению контроля над работой учащихся, которую можно «отслеживать» в онлайн режиме, так и к деструкции традиционного коммуникативного пространства, на место которого приходят всевозможные технологии дистантного обучения. Такие изменения влияют, прежде всего, на отношения между учителем и учеником, преподавателем и студентом, что является одной из больших проблем в образовательном процессе.

Учитель теряет субъектные позиции

В течение многих веков система образования строилась на жесткой оппозиции субъекта и объекта. Учитель был непререкаемым авторитетом, причем этот авторитет в некоторых культурах обретал черты божественной санкционированности. Это мы можем видеть, к примеру, в индийской культуре, с ее культом Учителя-Гуру, являющимся главной фигурой в жизни ученика, который должен отдать ему «тело, сердце и богатство». Традиционная восточная система, предполагающая тесную связь между учителем и учеником на всех уровнях бытия, давала отличные результаты. Недаром молодые люди Запада, разочарованные в своей культуре, устремлялись на Восток в поисках смысла жизни – в поисках, в которых был необходим наставник. Но даже в западных институтах образования, несмотря на постоянную борьбу молодежи против авторитета старших, учитель продолжал оставаться властной фигурой. С утратой положения властного субъекта и поддержания статуса обладателя знания институт образования оказывается в кризисе, что мы и наблюдаем в наши дни. Но дело здесь не в нежелании молодежи признавать авторитет, а в девальвации фигуры Учителя как хранителя знания, что связано как с доступностью информации, так и с быстротой овладения новыми технологиями, в которых молодежь явно превосходит учителей. Широкое использование мультимедийных технологий в образовании привело к тому, что преподавателю остается роль «навигатора» в море информации, причем с этой ролью ему еще предстоит свыкнуться. Когда информация и знание перестают быть привилегией учителя, разрушается оппозиция субъекта и объекта в образовательном процессе и наступает время интерсубъективности. Это означает не только приобретение новых навыков, но и изменение отношения к ученикам или студентам: оценка знаний приобретает все более формальный характер, полученные баллы уже не являются результатом работы, проделанной в образовательном процессе, но, скорее, зависят от индивидуальных возможностей или способностей и доступа к информации, а также умении ее отбирать. Какова судьба учителя или преподавателя в образовании будущего, пока что не ясно. Если это роль «проводника» по информационному пространству, в этой роли нужны совершенно иные знания и практические навыки, нежели в преподавании того или иного предмета в соответствии с программой. Если эта роль связана с процессами социализации, учитель должен обладать таким социальным статусом, который вызывает уважение учеников или студентов, а не нести на себе клеймо неудачника, не нашедшего более прибыльной работы. В любом случае, эта роль должна измениться и прийти в соответствии с новыми информационными реалиями и социокультурными ценностями, с теми изменениями, которые неизбежны в содержании образования. По словам председателя Рабочей группы по созданию и развитию национальных и международных систем цифровой экономики С. Евтушенко, «…требуется внесение изменений в образовательные программы школьников и студентов, чтобы и они понимали, куда движутся национальные проекты и государство в целом с горизонтом планирования в 10, 50, 100 лет» [4]. Каким образом будут справляться педагоги с такого рода новыми программами? Без сомнения, для успешного овладения этим новым материалом нужно что-то большее, чем многочисленные курсы повышения квалификации, переподготовки и реструктурация педагогических учебных заведений, зачастую носящая формальный характер введения в оборот модных терминов. Но все усилия педагогов могут быть сведены на нет возможностью «виртуализации» преподавателя, замены его гораздо более «компетентными» и «эффективными» киборгами. Некоторые шаги в этом направлении уже сделаны: «Имперский колледж Лондона станет первым высшим учебным заведением, где регулярно будут проводить лекции с использованием голограммы. Пока колледж решил использовать эту технологию только в своей школе бизнеса, но в будущем планируется распространить ее и на другие подразделения» [5]. Реакция представителей колледжа неоднозначна – с одной стороны, они отмечают, что «с помощью голограммы лектор может появляться в несколько аудиториях одновременно. Также планируется записывать лекции для последующего использования, но это исключает взаимодействие с аудиторией. В числе недостатков – невозможность остаться после лекции, чтобы пообщаться с аудиторией и риск технического сбоя» [6]. О реакции учащихся пока умалчивают, остается только догадываться, каковы будут последствия такого рода технических инноваций для образовательного процесса, как со стороны формы, так и содержания.

Образование как предмет потребления

Преобладание консьюмеризма в социокультурной сфере, столь заметное в последние десятилетия, сказалось и на образовании, поскольку, с одной стороны, на смену приобретению и усвоению знаний приходит потребление информации, с другой – образование включается в спектр услуг. Само понятие «образовательные услуги» настолько негативно воспринимается обществом, что в Госдуму внесен законопроект об исключении из законодательства понятия «образовательные услуги», хотя основанием для этого служит не потребительский аспект этого термина, а то, что «…образовательный процесс представляет собой совместную деятельность образовательной организации, педагога и обучающегося» [7]. Но отказаться от термина – не значит решить проблему – получение образования в значительной степени носит характер приобретения диплома, квалификаций, степени и т.д. Коммерциализация образования, о которой столь много говорят и спорят в различных социальных и профессиональных кругах, стала данностью, а «образовательные услуги», как бы мы ни расценивали это понятие, занимают прочное место среди других продуктов культурной индустрии. Их ценность определяется законом рынка – всякий новый продукт носит эксклюзивный характер, а обладание им – показатель экономического и социального статуса. По мере массовизации производства товара или услуги стоимость падает, а общедоступность нарастает, превращая вчерашний эксклюзив в продукт масс-маркета, неизбежно вступающий в область конкуренции с другими сходными продуктами. Таковы и процессы на рынке образовательных услуг, которые конкурируют между собой, предлагая все новые привлекательные детали в борьбе за своего потребителя, то есть, будущего студента, которому предстоит сделать выбор учебного заведения. Рекламные кампании вузов мало чем отличаются от рекламных кампаний любых других институтов на глобальном рынке интеллектуальных и культурных товаров, а факторы успеха в этой конкурентной борьбе далеко не всегда определяются качеством образования, которое, в свою очередь, не гарантирует успеха на рынке труда. Университеты борются за рейтинги точно так же, как любые другие коммерческие предприятия, вырабатывая свои критерии привлекательности для абитуриентов. Решение о поступлении в вуз основывается на соотношении «цена-качество», а стимулы для получения образования в том или ином университете зависят от их репутации, основанной на ряде факторов. «Во-первых, их выпускники, как правило, выделяются работодателями как те, кто гарантированно или с большей вероятностью, чем другие, имеет необходимые для работы профессиональные знания и креативные способности. Во-вторых, средний заработок выпускников этих вузов в первые 3 года работы в среднем превышает средний уровень на 20-30%. Соответственно, семьи абитуриентов принимают решение о том, что они могут инвестировать в высокое качество образования, рассчитывая, что будущая карьера и доходы студентов окупят затраты их семей» [8].

Растущая роль масс-медиа в образовании

Роль масс-медиа в трансляции знания и опыта растет неуклонно, охватывая все новые сферы культуры, претендуя на главенство в формировании общественного мнения, системы ценностей и представлений о мире. Социализирующая роль масс-медиа очевидна. Э. Орлова в своем труде по социологии культуры выделяет основные каналы социализации: «Во-первых, начальные и считающиеся в обществе необходимыми знания о человеке, обществе, природе транслируются с помощью системы общего образования. Во-вторых, представления о динамике социокультурных событий, вызывающих общественный интерес, распространяется с помощью средств массовой информации и специальных учреждений культуры» [9]. Сегодня приоритеты в получении как знаний, так и социального опыта меняются, на первый план выходят масс-медиа, которые предваряют образовательные практики как по причине своего широкого распространения, так и по динамичности своего контента, который доходит до образовательных институтов гораздо позже и утрачивает актуальность. Значение масс-медиа в современной культуре настолько велико, что о последней часто говорится как о медиакультуре. Масс-медиа оказывают формирующее влияние на облик современного человека, на повседневную культуру, на моды и жизненные стили. Масс-медиа в наши дни не только сами стали частью повседневной культуры, но и приближают тексты элитарной культуры к каждодневному существованию, помогая стиранию граней между «высокой» и массовой культурой. «Высокая» культура, растиражированная и ставшая общедоступной при помощи медиа, теряет свою ауру. В то же время масс-медиа помогают включению в повседневность многих пластов культуры, которые носили эксклюзивный, «ауратический», по терминологии В. Беньямина, характер. Они также уменьшают необходимость в непосредственном общении с культурными институтами, так как все сферы социокультурной жизни, начиная от путешествий и кончая концертами великих музыкантов, можно воспринять в медиатизированном виде. Несмотря на различие между реальным событием и его репрезентацией, все большее количество людей живут в мире репрезентаций, не ощущая потребности в соприкосновении с «первичным» культурным текстом. Медиатизация образования и растущая виртуализация образовательного пространства способствуют этому процессу.

Расширение сферы масс-медиа имеет разнообразные импликации в сфере образования. В учебные заведения приходят новые поколения, которые формировались быстро меняющейся медиасредой. В современных исследованиях существует ряд терминов для обозначения этих поколений, с которыми приходится сталкиваться педагогам, зачастую совершенно не понимающих интересов, образа жизни и способов общения своих подопечных, причем характер этого непонимания качественно отличается от традиционного разрыва между «отцами» и «детьми». Теоретическое осмысление нового раздела между «взрослыми» и «детьми» вылилось в разработку «теории поколений», в рамках которых выделяется несколько демографических групп, возникших под влиянием социокультурных перемен. «В 1987 году писатели Уильям Штраус (William Strauss) и Нейл Хау (Neil Howe) придумали термин «Миллениалы» (Millennials). Этим термином они обозначили детей, родившихся в 1982 году, которые должны были окончить выпускной класс средней школы в 2000-м». [10] Последующие поколения растут в мире социальных медиа, которые воспринимаются ими как пространство социализация и как источник получения информации, отношение к которой может быть весьма критическим, учитывая большое количество фейков, фальшивых новостей и скандалов. В любом случае, образовательному учреждению трудно конкурировать с безбрежным информативным пространством социальных медиа, хотя некоторые преимущества у традиционного образования все же остаются. Они заключаются в том, что информационная среда, в которой происходит становление ребенка или подростка, практически не структурирована, избыточна, похожа по своей форме на постмодернистскую ризому. Это вызывает неудовлетворение, разочарование и дезориентацию, которые могут стать шагом на пути к систематическому образованию, с его четкими критерями и ценностями. К сожалению, в образовательных институтах образ мышления миллениалов, поколения Z и прочих возрастных групп, выросших в Интернет-эпоху, чужд и неприемлем. Для мышления, сформированного в пространстве жестко структурированной картины мира и культуры, ризомообразное коммуникативное пространство представляется угрожающе хаотичным. Оно бросает вызов всему привычному миропорядку, который формировался в течение поколений на предписанных программах и учебниках, на жесткой, но хорошо работающей системе индоктринации. Отсюда резкое осуждение «примитивизма», «одичания», деградации, ассоциирующихся с кризисом образования, семьи, традиционной системы ценностей. Это связано не только с погруженностью людей в медийное пространство, но и с особенностями массмедийного контента – качество информации, передаваемой через масс-медиа, отличается общедоступностью и упрощенностью, она рассчитана на массового читателя/зрителя, даже если ее источник высоко профессионален. В результате возникает иллюзия знания там, где присутствует только поверхностное знакомство, не выдерживающее любой профессиональной проверки. Следствие этого – бесконечные повышения квалификации, переподготовки, вторые и третьи дипломы, которые не являются залогом профессионализма, если отсутствует твердая основа, которая может быть заложена только в процессе систематического образования. Мы никоим образом не умаляем значение масс-медиа в образовательном процессе. Но для того, чтобы не превратить класс или аудиторию в очередное виртуальное пространство, необходимо не отрицать медиареальность, а структурировать ее и находить в ней те моменты, которые будут созидательными для формирования картины мира. На место враждебности приходит целенаправленное использование как медиа, так и различных технических новинок.

Одним из позитивных моментов медиатизации образования является расширение знаний о мире, о многообразии культур, языков, обычаев и ценностей. В современном обществе образование представляет собой мультикультурное пространство. Это обусловлено и этническим составом учащихся, который, особенно в условиях мегаполиса, носит все более гетерогенный характер, и включением различных культур непосредственно в учебный материал. Это происходит как в обязательных курсах (география, иностранный язык), так и в курсах по выбору – например, в истории религий. Кроме того, дети, подростки, молодежь уже погружены в условия мультикультурализма именно на повседневном уровне. Еда, мода, музыка – все то, что является частью буден и праздников, – носит на себе отпечаток свободного сочетания элементов разнородных культур и воспринимается как данность. Что касается информационного аспекта этой проблемы, даже общее образование предполагает сообщение определенных знаний о разных культурах. Но в условиях приближения «экзотических», ранее малодоступных культур к повседневности знания по истории или литературе перемешиваются с представлениями, почерпнутыми из популярных фильмов и телепередач и из области материальных артефактов (предметов быта, одежда, украшения и т.д.), используемых в повседневной жизни. В результате представления о различных культурах приобретают форму коллажа, состоящего из произвольно расположенных фрагментов. Широко применяемые на занятиях презентации создают впечатление расширения опыта учеников или студентов в отношении Другого, этнокультурного или гендерного, в отношении прошлого и будущего, выразительно представленного в различных мультимедийных проектах. Такого рода информация представлена не только в образовательных и познавательных программах, но и в различных формах популярной культуры. Как правило, это знакомство с Другим, избыточно представленным в массмедийной продукции в самых разных образах, происходит на поверхностном уровне. Если какие-то элементы культуры других народов и усваиваются и даже входят в моду, изменение контекста лишает эти элементы первоначального смысла, превращая в «пустой» знак. Поскольку в образовательном процессе знания о мире преподносятся все в большей степени в игровой форме (о чем будет сказано ниже), полученные в процессе образования знания не слишком отличаются от тех, которые почерпнуты из псевдоисторического боевика или передачи «Орел и решка» телеканала «Пятница».

Игра захватывает мир

В нашу компьютерную эру любые знания доступны на просторах всемирной паутины (во всяком случае, так кажется на первый взгляд). На самом деле, как мы не раз писали, доступность знания и овладение им – совершенно разные вещи, а избыток информации чаще ведет к смещению представлений и понятий, чем к систематическому овладению знаниями в традиционном образовании. Отсюда возникает такая тенденция в образовании как «эдьютейнмент», сочетание обучения и развлечения, игры. Игровые приемы применялись в образовании и раньше, но носили вспомогательный характер, сегодня же они становятся центром образовательных практик, к которому можно присоединить некоторые обучающие стратегии. Это связано как с потерей позиции образования как источника знания (которое часто путают с информированностью), так и с общим процессом игрофикации культуры, приобретающим все более широкий масштаб. Этот процесс захватывает все области социокультурной жизни, от политики до спорта, на его основе возникают новые культурные тексты и формы. Игра превращается из досуговой деятельности в экономическую, меняя, таки образом ситуацию на рынке труда и рейтинг востребованных специальностей. В свою очередь, это влияет на мотивацию молодежи в выборе профессии, поскольку длительное обучение и труд не обещают большего вознаграждения, чем удачная игра. Кроме того, если даже игра не становится основным занятием, она сопровождает все остальные виды деятельности, как в быту, так и в образовательном процессе, чему способствуют новые технологии. «Смартфоны, эти мобильные гаджеты, являются свидетелями подъема и распространения разных видов цифровой игры. В частности, краткие и спорадические способы вовлеченности, которые являются основными в пользовании мобильным экраном, ведут к возникновению ряда видов игр, которые основаны на быстрой и гибкой форме участия, что полностью отличается длительной вовлеченностью, характерной для домашних приставок и компьютерных игр, предназначенных для стационарных устройств» [11]. Таким образом, игра становится сопутствующей деятельностью для всех других форм активности. Кроме того, появляются новые формы игры для смартфонов, так называемые «фоновые игры» (background games), в которые играют в продолжение всего дня. «Такие игры можно считать частью окружающей среды, поскольку они внедряются в повседневную жизнь играющих» [12]. Если эти тренды будут внедряться в «эдьютейнмент», можно предположить, что разница между получением знаний и игрой окончательно растворится в «фоновой игре» в образование. Вопрос в том, кто будет отбирать и конструировать материал для этих игр, в которых задача играющего состоит в том, чтобы достичь победы, набрать определенное количество очков, получить свои бонусы и перейти к новой игре, имеющий столь же «фоновый характер». Если игра такого рода будет происходить в контексте образовательного процесса, вопрос о его результатах вполне очевиден: какие знания получает человек в результате такого познавательно-игрового процесса и насколько эти знания релевантны для его становления, человеческого и профессионального. С одной стороны, ролевые игры как часть образовательного процесса дают возможность выйти за рамки стереотипов, принять на себя роль Другого, искать нестандарнтые решения проблемных ситуаций. Но в основном ребенок и подросток погружен в киберпространство компьютерных игр, которые занимают в его жизни все большее место, заменяя традиционную игровую деятельность, в том числе и спортивную. Компьютерная игра стала важной составляющей повседневной жизни современной молодежи, и отношение к ней не может быть однозначным. Прежде всего, существует масса разновидностей компьютерных игр, которые можно объединить в несколько групп. Если часть из них действительно требует определенного умственного напряжения и решения довольно трудных задач, то многие являются повторением одной и той же структуры в разных формах и увлекают лишь видимым разнообразием, как и большинство медиапродукции, рассчитанной на стандартизированные вкусы невзыскательного потребителя. Но даже если игра действительно сложна и увлекательна, это вовсе не означает, что она каким-то образом помогает в реальных жизненных ситуациях. Как показывают многочисленные западные исследования, дети и подростки, наиболее увлеченные компьютерными играми, оказываются беспомощными перед реальными проблемами, возникающими в жизни. Виртуальный мир игры, являясь частью повседневной культуры, в то же время представляет ее обособленную область, не связанную с другими социокультурными пространствами обыденной жизни. Для образования опасности игры, которая, без сомнения, имеет право на присутствие в процессе обучения, лежат в ее привлекательности и способности увлекать. Отделить игру от серьезной работы становится все сложнее, в особенности с учетом общей тенденции к игрофикации культуры. Эра смартфона сделала игру частью повседневной жизни, которая может по-разному взаимодействовать с различными социокультурными пространствами, в частности, с образованием. К тому же, заниматься «эдьютейнментом» легче для педагогов, которые могут использовать всевозможные игровые ресурсы для превращения урока в своеобразную платформу игры. Вопрос в том, насколько прочны и релевантны знания, усвоенные в этом процессе. Ответа нет ни у сторонников эдьютейнмента, ни у его противников, но в любом случае закрыть глаза на доминацию игры в жизненном мире ребенка и подростка столь же бесполезно как попытка бороться с мобильными телефонами на уроках. Важнее определить то место, которое игра должна занимать в образовании, и тот контент, который через нее передается, и использовать такие позитивные моменты как креативность и вовлеченность в процесс без подмены обучения развлекательными игровыми практиками. Когда в образовательный процесс входит виртуальная классная комната с интерактивной доской для письма и рисования, важно, чтобы эти инновации не превратились в очередную игру, чтобы не исчезла грань между использованием игры в целях образования и превращением ее в самоцель. Кто может провести эту грань и, самое главное, соблюсти баланс между серьезным и игровым элементами в образовательном процессе? Разработчики учебных программ или учителя? Этот вопрос адресован всем, кто контролирует образовательный процесс на разных уровнях.

Вызовы цифровой эпохи

Во всем мире признается, что Интернет-революция в корне изменила всю область коммуникации, в том числе и образование. «Электронные коммуникации, цифровая культура, миллиарды гаджетов, которые собирают данные о каждом нашем шаге… Человеческое общество еще никогда не было столь сложной – и при этом нестабильной – системой, как сегодня», – утверждает профессор социологии Швейцарского федерального технологического института в Цюрихе (ETH) Дирк Хельбинг [13]. Отмечая, что новые технологии, симбиоз человека и компьютерного интеллекта во многом облегчают жизнь, он приходит к печальному выводу о возможных последствиях при малейшем сбое в системе, «которые мы пока не можем ни предвидеть, ни предотвратить». Новые факторы «глубокой медиатизации», такие как поисковые системы, алгоритмы и базы данных стали частью социальной и культурной жизни, в том числе, образования. Они «…значительно изменяют нашу коммуникацию, столь важную в образовании, подчиняя ее своей логике архивирования, упорядочивания и поиска…заставляя нас думать и действовать в соответствии с своими собственными моделями коммуникативного акта» [14]. Результатом медиатизации стала дихотомия физической и цифровой реальности, которую нельзя не учитывать в образовательном процессе. Все участники образовательного процесса в той или иной мере существуют в двух реальностях, «реальной» и виртуальной, причем переход из одной в другую может быть незаметным. Игнорировать этот факт столь же бесполезно, как пытаться запретить детям пользоваться смартфонами на занятиях - все мультимедийные проекты требуют входа в Интернет, а контролировать, чем именно занимается ребенок или подросток в Сети слишком утомительно и, в конечном счете, бесполезно. Последствия дигитализации разнообразны и амбивалентны, а сталкиваться с ними приходится даже тем, кто стремится поддерживать традиционные формы и методы в образовании. Безусловным преимуществом дигитализации является то, что цифровые технологии создали небывалые возможности для расширения информационного пространства человечества в целом и, кроме того, дали и новые возможности для нового прочтения забытых произведений, которые могут оказаться созвучными нашему времени и войти в культурную практику наших дней.

Понимание того, что происходит в социокультурной реальности, необходимо для определения векторов изменений в образовательной системе. Возможно, стоит задуматься над такими проблемами как изменение характера занятости в связи с компьютеризацией, возникновение класса активных потребителей («просьюмеров»), разработки в области искусственного интеллекта, соотношение «реальной» и цифровой реальности вместо того, чтобы лихорадочно придумывать новые варианты образовательных стандартов и разрабатывать компетенции, весьма далекие от реалий экономической и социальной жизни? Некоторые выделенные нами проблемы в области образования содержат в себе те вызовы, на которые придется ответить всем, кто связан с этой областью в той или иной форме. Поскольку образование всегда основывается на прошлом и устремлено в будущее, именно оно во многом определяет, каким будет мир нынешних школьников и студентов, которые, несмотря на все инновации и перемены, нуждаются в стабильных основаниях человеческого существования.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Самохвалова В.И. Творчество: Божественный дар. Космический принцип. Родовая идентичность человека. М.: РУДН, 2007. C.438.
[2] Орлова Э.А. Социология культуры. М.: Академический проект, 2012. С. 277.
[3] Там же. С. 226.
[4] Ведута Е. Развитие или киберрабство [Электронный ресурс]. URL: http://zavtra.ru/blogs/razmishleniya_o_budushem_rossii_v_svete_tcifrovoj_lihoradki?fbclid=IwAR3vgKkxj0LXVvOtBo1merRzMIY77RCPNkftbs8Z-2Gkx_Ar9CfN3RpFGts
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Воробьев В.В. В российском высшем образовании сложилась новая реальность [Электронный ресурс]. URL: https://www.hse.ru/news/expertise/230025036.html?fbclid= IwAR0enO-JAkYHrJaflofl-DPHAZz60BGgbUtnOeDRWIyvW9AFgi0GE-kbFTI
[9] Орлова Э.А. Указ. соч. С.226.
[10] Тренды поведения потребителей в цифровую эпоху: миллениалы вступают в возраст ранней зрелости [Электронный. ресурс]. URL: https://www.sostav.ru/publication/trendy-povedeniya-potrebitelej-34660.html?fbclid=IwAR3v8ihgauv2z3Gx46DP_xm9REQ6lBRTqx LkNDkuCZKSKXpvGNKohI4ZM2U
[11] Pink, S., Hjorth L. Digital work and play: Mobile technologies and new ways of feeling at home// European Journal of Cultural Studies, Vol. 21. Issue 1, 2018, Р. 26-38.
[12] Ibid.
[13] Платицина О. Укротитель будущего [Электронный ресурс]. URL: http://scientificrussia.ru/articles/ukrotitel-budushchego/
[14] Keogh B., Richardson I. Waiting to play: The labour of background games // European Journal of Cultural Studies, Vol. 21, Issue 1, 2018 [Электронный ресурс]. URL: http://journals.sagepub.com/doi/abs/10.1177/1367549417705603

© Шапинская Е.Н., 2019

Статья поступила в редакцию 16 февраля 2019 г.

Шапинская Екатерина Николаевна
доктор философских наук, профессор
Российского государственного
университета физической культуры.
e-mail: reenash@mail.ru