Интервью с А.Я. Флиером в связи с выходом его новой книги

Аннотация: публикуется интервью с А.Я. Флиером, раскрывающее его понимание сути истории и культуры, а также творческих задач ученого, которое проводит Е.Н. Шапинская.

Ключевые слова: история, культура, теория и философия культуры, культурный кризис, переходный период.

«Мы живем в переходный период, в котором культура
более, чем когда-либо, должна быть основой
устойчивости и социального развития общества».
А.Я. Флиер

В серии «Академическая библиотека российской культурологии» вышла книга доктора философских наук, профессора А.Я. Флиера. «Избранные работы по теории культуры». В издание вошла монография «Очерки теории исторической динамики культуры» и сборник статей «Культурные ландшафты социального пространства». Автор – известный ученый, авторитетный теоретик культуры, автор трех десятков книг, главный научный сотрудник Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева Андрей Яковлевич Флиер дал интервью Екатерине Шапинской.

Е.Ш.: Андрей Яковлевич, как вы соотносите свои теоретические исследования культуры с различными культурными практиками прошлого и настоящего?

А.Ф.: Я занимаюсь общей теорией культуры, что требует определенного абстрагирования от тех или иных ее ситуативных манифестаций. Для меня это научный принцип; я изучаю культуру в целом, как особую модальность человеческого бытия и ее историческую эволюцию, а это возможно только при взгляде с высоты «птичьего полета» и обобщении локальных культурных проявлений.

Е.Ш.: В таком случае, можно ли причислять вас к так называемым «универсалистам»?

А.Ф.: Да, безусловно. Я сторонник концепции универсальной эволюции, о чем постоянно пишу в своих работах. Культура для меня не альтернатива природе, а закономерный этап эволюции биологической жизни.

Е.Ш.: Но постмодернизм, так сильно повлиявший на теорию культуры и на культурные практики конца ХХ – начала ХХI века, показал, что мир фрагментарен, что культура – это коллаж сведений (весьма недостоверных) и произведений искусства прошлого, а чувство истории, само понятие времени претерпело значительные изменения, подверглось деконструкции в нашу эпоху...

А.Ф.: Я люблю постмодернизм как интеллектуальную игру, но разделяю далеко не все его положения. Я историк по образованию и полагаю, что темп исторического развития общества и его культуры неуклонно нарастает. Я солидарен с Д. Беллом, который еще в 1970-е гг. увидел начавшийся переход к постиндустриальному этапу социальной эволюции. Несомненно, сейчас происходит смена стадий развития, и мы живем именно в такой переходный период, который характеризуется изменением многих аспектов социальной организации и жизнеустроения, а также очень интересными трансформациями культуры. Такие перемены нередко выглядят как кризисы, но я не считаю, что то, что происходит сейчас, – это системный культурный кризис. Это именно период перехода с характерной для него неустойчивостью многих социальных и культурных тенденций. Подобные неустойчивые периоды имели место и в другие эпохи, к примеру, при переходе от Античности к Средневековью и от Средневековья к Новому времени, только в наше время динамика изменений гораздо интенсивнее.

Е.Ш.: Что же остается как универсалия в этом процессе исторического изменения?

А.Ф.: В культуре есть устойчивые универсалии социального порядка. И это, прежде всего, принцип ненанесения вреда обществу и его консолидированности. Этому и служит культура, которая сама является продуктом жизнедеятельности общества. Разумеется, этот универсальный принцип реализуется в миллионах различных вариаций. Но культура – в определенном смысле – это система самозащиты общества от разных эксцессов исторического развития. Хотя я считаю, что динамика развития важнее сохранения полноты культурной самобытности, о чем свидетельствует исторический опыт многих народов. Самобытность не самоцель, а только один из инструментов коллективной самоидентификации.

Е.Ш.: Ваши теории, несомненно, интересны для «посвященных» – специалистов-культурологов. Но как донести их до тех, кому еще только предстоит вступить в этот круг, – студентов, аспирантов, т.е. тех, кто только собирается осмыслить происходящие в культуре процессы?

А.Ф.: Мне это, как правило, удавалось за счет осознанного стремления к доступной форме изложения своих идей. Я всю жизнь учился не диктовать свою точку зрения, а вести диалог с читателем, слушателем, находить яркие примеры, иллюстрирующие мои мысли. Я же историк и знаю очень много фактов.

Е.Ш.: Сейчас нередко можно слышать словосочетание «культурное одичание». Что вы думаете по этому поводу?

А.Ф.: Дело в том, что культуру можно понимать по-разному, в зависимости от идеологических установок той или иной социальной группы. Например, у населения мегаполисов на наших глазах отмирают многие элементы традиционной культуры. Это закономерный процесс, который можно трактовать и как «культурное одичание» (с точки зрения консерваторов). Но одновременно формируются компоненты новой городской культуры, многие параметры которой нам еще не очень понятны. И это прогресс (с точки зрения эволюционистов).

Е.Ш.: Еще одной важной темой сегодня становится проблема культурного наследия, которое понимается по-разному. Что же такое культурное наследие, с вашей точки зрения?

А.Ф.: Я полагаю, что культивирование наследия – это чисто идеологическая процедура. Каждый политический режим выбирает себе «приятное прошлое», т.е. то наследие, которое оправдывает его особенности и замалчивает то, что не соответствует господствующей идеологии. Это не моя мысль, а известного российского культуролога И. Кондакова. И я с ним полностью солидарен. Политические режимы можно типологизировать по тому культурному наследию, которое они актуализируют. Например, в царской России и при Советской власти охранялось и экспонировалось совсем разное наследие.

Е.Ш.: На ваш взгляд, история объективна или же она является конструктом?

А.Ф.: История – это, конечно, конструкт. Как бы ни старались те, кто пишет историю, быть объективными, неизвестно, знают ли они правду и разрешат ли им написать правду. История – это личный рассказ, личная попытка систематизировать очень разнообразную, противоречивую и часто недостоверную информацию о прошлом. Чтобы достигнуть какой-то объективности в знании о прошлом, необходимо изучать разные мнения, исследования разных историков. Критерием истинности можно считать совпадение мнений, некий общий вывод, к которому приходят разные историки, стоящие на разных позициях.

Е.Ш.: Андрей Яковлевич, а кого вы считаете «героем нашего времени»?

А.Ф.: Мой герой – это французский философ Жан Бодрийяр, скептически настроенный ко всему на свете. Ученый, который во всем сомневается, – это символ времени в переходную эпоху.

Е.Ш.: Кого вы считаете вашей целевой аудиторией?

А.Ф.: Прежде всего – это ученые, культурологи, историки, социологи, но мои книги полезны и для аспирантов и даже, возможно, студентов.

Е.Ш.: Как вы понимаете философию культуры?

А.Ф.: Философия культуры – это, прежде всего, теория культуры. В науке сложилось две теории культуры: гуманитарная (или символическая, в рамках которой культура – это, прежде всего, искусство) и социальная (культура как нормативное поведение, что изучают социология, антропология и психология). Я вижу перспективу для философии культуры в создании общей теории культуры, которая объединит оба эти направления. Я и сам работаю над такой объединенной «нормативной теорией культуры», которая отчасти изложена в вышедшей новой книге.