А.Я. Флиер

 

Ограничение безграничного
(введение в дискуссию)

Аннотация: Во введении объясняются причины, приведшие к проведению предлагаемой дискуссии, и излагается научная предыстория обсуждения вопроса о тематических границах культурологии.

Ключевые слова: Культурология, искусствознание, профессионализм, любительство, дисциплинарные границы.

 

Спор о дисциплинарных границах культурологии ведется с начала 1990-х гг., т.е. со времени институционализации культурологии как науки и направления образования. В основе этого спора лежит особое положение культурологии как науки, не добывающей собственного эмпирического материала, а заимствующей его у смежных гуманитарных и общественных наук и подвергающей этот материал вторичному анализу с целью изучения его культурных свойств. Но это в теории. На практике культурология активно заимствует у смежных наук и их традиционную проблематику научных исследований. Естественно, возникают вопросы об этичности подобных заимствований.

Объяснение этой спорной ситуации связано с тем, что в 1990-е гг. в молодую науку культурологию, не имевшую ни ясных тематических границ, ни устоявшихся критериев научного качества, устремилось множество гуманитариев, которые по разным причинам не могли успешно конкурировать с высококвалифицированными профессионалами на профильных площадках научного творчества. Именно из них в основном формировался корпус культурологов первого поколения. Я тоже пришел в культурологию из архитектуроведения, понимая, что, будучи просто историком и не имея специального архитектурного образования, я не могу рассчитывать на серьезные перспективы в архитектурной науке. И я переключился на исследования закономерностей исторической социодинамики культуры. Но так поступили не все. Ведь назвав себя культурологом, человек получал возможность уклониться от открытой конкуренции с признанными авторитетами, даже продолжая писать по той же тематике. За культурологию было легко выдать все, что угодно. Так в культурологии появились несостоявшиеся философы, социологи, филологи, историки и др., писавшие книги, которые никто не хотел читать, и статьи, которые читатель пропускал, только взглянув на фамилию автора.

Но в своей активности на площадке культурологии всех затмили «самодеятельные» исследователи искусства. К чести профессионалов-искусствоведов нужно отметить, что их в этой волне любителей почти не было; а те искусствоведы, что стали культурологами, в большинстве своем сменили научную тематику. Новоявленными «культурологами искусства» стали в основном представители иных гуманитарных специальностей, получившие возможность публиковать свои любительские рассуждения об искусстве без опасения быть высмеянными профессиональными искусствоведами.

Искусствоведам было понятно, что культурологический анализ художественных произведений не имеет прямого отношения к научному изучению искусства, поскольку строится на иных основаниях. Но он может быть продуктивен в осмыслении культурных артефактов, ставших объектами художественного отображения. Например, «Мона Лиза» Леонардо да Винчи интересна культурологу не как художественное произведение, отражающее творческие приемы Леонардо, а как женский типаж эпохи Возрождения, как иллюстрация имиджевой моды того времени. «Гамлет» Шекспира интересен не как литературно-философский шедевр гениального драматурга, а как отражение стереотипов культурного сознания европейского общества на рубеже XVI-XVII вв. Такова специфика культурологического знания.

Вспомним, как в школе мы изучали в «Евгении Онегине» не особенности поэзии Пушкина, а образ жизни русского дворянства начала XIX века. Это и есть культурология – реконструкция исторических реалий или скрытых социальных смыслов на основе их манифестаций в культуре (в художественных образах, в этнических и социальных обычаях, в религиозных обрядах и т.п.). Эти смыслы культуры минувших эпох в большинстве своем уже забыты, и восстановление знания о них – одна из задач специальной науки – культурологии. А изучение искусства – это совсем другая задача, которая решается другими методами, на основании других познавательных принципов.

Однако эту особенность научных задач культурологии понимали далеко не все. Ведь ответить на вопрос «как» и просто описать явление легче, чем искать ответ на вопрос «почему» и анализировать явление, а тем более реконструировать его исходные смыслы. И в этом стремлении к упрощению тоже проявлялось любительство.

В принципе в искусствоведческом любительстве нет ничего плохого. Оно существовало всегда, изливаясь в статьях и эссе в популярных журналах, и пользовалось определенным признанием даже со стороны профессионалов. Но оно никогда прежде не пыталось выдавать себя за профессиональную науку. Статус культуролога позволил любителям претендовать на ранг серьезных ученых.

Разумеется, в отечественной культурологии работает плеяда блестящих исследователей, хорошо понимающих ее специфику. Их книги составляют золотой фонд наук о культуре, с опорой на которые осуществляется развитие научной теории и подготовка студентов и аспирантов-культурологов. В этих работах культурология предстает специальной наукой, в рамках которой ведется постоянная профессиональная дискуссия об особенностях ее научного предмета и ракурсов его интерпретации. Активность участия в этой дискуссии выделяет квалифицированных культурологов, отличая их от любителей, которым на этот счет просто нечего сказать.

Вопрос о том, в какой мере искусство может быть научным предметом культурологии, отличается особой сложностью. Мне уже неоднократно приходилось писать о том, что изучение культуры во всей ее социальной полноте нельзя проводить на материале одного лишь искусства. Хотя процессы функционирования художественной и нехудожественной культуры, несомненно, имеют много общего, но все же закономерности, регулирующие динамику искусства, как правило, непосредственно не связаны с закономерностями формирования национального культурного своеобразия и идентичности, культурой народных обычаев и традиций, культурой социальных взаимодействий и коммуникаций и т.п. Научный анализ этих явлений требует совсем иных специальных знаний и методологий, других оснований систематизации материала. Именно поэтому искусство и «другую культуру» (нехудожественную) изучают разные науки.

Однако научное взаимодействие культурологов и искусствоведов может быть вполне продуктивным по целому ряду проблем, в частности по проблематике социологии искусства (это наиболее очевидная площадка сотрудничества), хотя наверняка найдутся и иные общие интересы. Но при этом нужно отдавать себе отчет в различии культурологии, изучающей культурные основания и формы социальной активности людей, и социологии искусства, изучающей социальные факторы происхождения художественных образов, и иных направлений искусствознания.

В культурологии очень заметен контраст между учеными, для которых наука является инструментом познания социальной реальности, сколь бы противоречивой она не была, и теми, кто стремится использовать науку в качестве идеологии, консервирующей в общественном сознании культурные установки традиционализма и сводящей сложную историю к формализованным схемам. Конечно, в самом факте консерватизма идейных ориентаций нет ничего невероятного; любое общество состоит из модернизаторов и консерваторов. Плохо, когда модернизм и консерватизм выходят за рамки академических дискуссий и начинают влиять на направленность государственной культурной политики. Культурологические суждения об искусстве находятся на острие этой полемики о сущности и социальной роли традиционализма, модернизма и постмодернизма в современную эпоху, осмысление которых требует совсем не любительского уровня системности научных знаний.

Показательно и различие в прогнозировании будущего культурологической науки. Профессионалы-культурологи озабочены сохранением и усилением системности культурологического знания, углублением его внутренней структурированности и спецификации. Размежевание со смежными дисциплинами не является самоцелью культурологии, но оно становится неизбежным при усилении ее объектно-предметно-проблемной определенности и уточнении критериев научного качества ее разработок. Любители же ратуют за сохранение культурологии в качестве аморфного конгломерата («винегрета») из фрагментов знания, взятых из смежных наук, условно объединенных принадлежностью к культуре. Они готовы считать культурологом любого специалиста, в профессиональной лексике которого используется слово «культура». В конечном счете, культурологами объявляются все гуманитарии, что фактически демонтирует культурологию как специальную область знания.

Эту позицию не трудно понять. При таких нечетких границах культурологии тем более смазанными будут критерии научного качества культурологических научных работ, и тем устойчивее становится статусное положение любителей. Ведь только определенность проблемно-тематических границ исследования и его соответствие нормативным требованиям позволяет адекватно оценить его качество. Этот принцип положен в основу оценки диссертаций. Но это и опасно для любителей. Поэтому, как правило, именно в диссертационных советах на защитах спорных диссертаций разворачиваются наиболее жаркие дискуссии о границах культурологии.

Никто не собирается запрещать любителям писать об искусстве, если им того хочется. Более того, это нужно приветствовать и поддерживать как очень хорошую тенденцию развития массового сознания. Но… Профессионально интерпретировать искусство могут только искусствоведы и эстетики, обладающие специальными и системными знаниями в этой области. А остальные, как правило, лишь обмениваются субъективными оценками художественных явлений в приватных беседах. И это хорошо. Но следует ли эти любительские оценки квалифицировать как профессиональную науку, публиковать в научных журналах и т.п.?

Собственно об этом и спор.

Мне представляется, что основная проблема развертывающейся дискуссии имеет более широкий смысл и заключается не только в размежевании культурологии с искусствознанием, а в вопросе, должна ли культурология в принципе иметь четкие объектно-предметно-проблемные границы. На этот счет высказываются две точки зрения. Первая:

• культурология не может иметь каких-либо формальных границ в силу смысловой многогранности своего научного предмета – культуры.

И вторая:

 • культурология, как и всякая иная наука, обязана иметь четко обозначенные границы аналитической компетенции, без которых она утрачивает свою научную системность и познавательную эффективность.

В 1 номере нашего журнала за этот год была опубликована статья-провокация на эту тему – «Непреодолимый барьер систематизации: поля науки и обочины публицистики». В настоящем 2 номере публикуются мнения разных ученых по этому вопросу.

В 3 и 4 номерах журнала дискуссия будет продолжена, расширившись до проблематики «Перспективы культурологии как науки». Мы призываем ученых включиться в это обсуждение.
 

 

© Флиер А.Я., 2015

Статья поступила в редакцию 16 февраля 2015 г.

Флиер Андрей Яковлевич,
доктор философских наук, профессор,
главный научный сотрудник
Российского НИИ культурного
и природного наследия им Д.С. Лихачева.
e-mail: andrey.flier@yandex.ru