М.Я. Сараф

Национальный интерес и национальная безопасность

Аннотация. В статье рассматриваются два понимания терминов «нация» и «национальный» в науке, юриспруденции и общественном сознании и их влияние на государственную национальную политику и определение приоритетов национальной безопасности. Отмечается ситуативность использования того или иного подхода. Автор полагает, что национальная безопасность – это прежде всего сохранение возможностей для адекватного воспроизводства национальной культуры.

Ключевые слова. Нация, национальность, этничность, интерес, безопасность, культура.


В отечественной философии культуры вопросы о континуальных характеристиках культуры разрабатываются весьма широко и весьма успешно. Достаточно ознакомиться с содержанием докладов на многочисленных философских и культурологических конференциях и конгрессах, чтобы убедиться в многообразии представления этой тематики и методологических подходов к ее осмыслению. По теме социального и культурного пространства уже существует обширная литература монографического плана, подготовлены и защищены кандидатские и докторские диссертации, что позволяет сделать вывод о глубине и значительности исследований этой направленности [1]. Их актуальность определилась не столько академическим интересом к проблемам бытия культуры, сколько практической потребностью в осмыслении трудного, противоречивого развития современной цивилизации, а главным образом сложности и остроты социального и культурного развития нашей страны, оказавшейся несколько неожиданно для себя в условиях крутой ломки всей системы социального и духовного воспроизводства. Точно так же широко и заинтересованно обсуждаются вопросы о национальных отношениях и характере национальной идентификации в условиях резко изменившейся на рубеже XX-XXI веков социально-экономической и геополитической ситуации в мире, в условиях нарастающих процессов глобализации и неравномерных темпов развития стран и регионов мира.

Но при всем многообразии тематики и методологических подходов к пониманию современных социокультурных и национальных процессов вопрос о структуре и динамике национального культурного пространства как определенной целостности, и добавим, как ценности, не нашел еще нужного теоретического освещения. Другой аспект этой проблемы – национальная безопасность и ее обеспечение – привлекает не меньшее внимание и обсуждается в научной литературе, но пространственная безопасность национальной культуры не выделялась в качестве предмета анализа.

Распад Советского Союза и сохраняющаяся поныне угроза целостности России вызвали такие острые национальные коллизии и такие резкие национальные противоречия, которые еще недавно казались едва ли возможными на отечественных пространствах. Среди них особенно острыми оказались вопросы этнонациональных отношений с присущей им пристрастностью суждений, выводов и решений, с тяжелыми последствиями для значительных социальных контингентов. Самое неожиданное состояло в том, что основные социальные группы бывшего советского общества обнаружили низкую способность к социальной инициативе и активной защите своих интересов. Это сказалось не только в социальной сфере (быстром социальном расслоении, понижении жизненного уровня), но проявилось в значительном снижении воспроизводственных возможностей, то есть упадком культуры, понижением активно-творческого потенциала нации и утратой страной ведущих позиций в мире в области духовного производства. И совсем не случайно столь остро в этой кризисной ситуации встал вопрос о необходимости новой национальной идеи, которая, если не создала бы новое духовное, то есть культурное пространство, то позволила бы предотвратить опасность дальнейшего распада.  

Схожие коллизии сложились и в бывшей Югославии, где выразились с особой резкостью и с особой конфликтностью, и в бывшей Чехословакии, которой удалось избежать тяжелых этнонациональных осложнений. Даже, казалось бы, совершенно благополучные Канада, Нидерланды, Бельгия и даже Швейцария переживают обострения межэтнических отношений, грозящих перейти в национальный раскол. Не знаю, есть ли в настоящее время в мире страна, где бы так или иначе не проявляли себя противоречия, имеющие национальное содержание. От характера и направленности их развертывания и разрешения непосредственно зависят и судьбы культуры отдельных стран и народов, и судьба мировой культуры в целом.

В данной работе я не ставлю вопроса о структуре и содержании национального. Предмет моего интереса – топология культуры в национальном измерении, возможности и перспективы сохранения и воспроизводства национальных форм бытия культуры. Однако понятие «национальное» производно от понятий «нация» и «национальность», и это создает существенные трудности и даже путаницу в их употреблении и трактовках. Поэтому следует определиться с тем их содержанием, которым будем руководствоваться в своих рассуждениях.  

В мировой науке нет общепринятого понятия нации. «Философская энциклопедия» (1967) определяет нацию как историческую общность людей, складывающуюся на основе общности их языка, территории, экономической жизни, культуры и некоторых особенностей характера.

«Новая философская энциклопедия» (2004) предлагает понимание нации как совокупности граждан одного государства как политического сообщества. Нация объединяет людей, живущих на территории данного государства, общегражданским сознанием, чувством общей исторической судьбы и единого культурного наследия, а во многих случаях – единого языка и даже единой религии.

В энциклопедическом словаре Кирилла и Мефодия (2002) нация определяется как историческая общность людей, складывающаяся в процессе формирования общности их территории, экономических связей, литературного языка, этнических особенностей культуры и характера.

Значительная часть авторов, трактующих эту тему, понимает нацию как высшую форму этнической общности, обладающей исключительным правом на свое государственное оформление и существование. Основанием для этого служит этимология понятия, которое в первоначальном значении (латинское «natio») означало соплеменников и стало интерпретироваться как «большая семья».

В предельной обобщенности можно сказать, что существуют два различных подхода к определению понятия нации. Первый трактует ее как исторически сложившуюся государственно-гражданскую общность, второй – как форму развитой этнической общности, обусловленную единой биологической, кровнородственной основой. И тот, и другой подходы имеют свои серьезные резоны, и в продолжающихся уже едва ли не полтора столетия дискуссиях ни один из них не уступил аргументам другого. Однако, я полагаю, дело здесь отнюдь не в логических доводах и безупречности рационально-теоретических построений, а в интересах, которые могут или не могут быть достигнуты в конкретном историческом контексте определенными социальными группами при том или ином понимании нации.

Те же самые трудности возникают и при употреблении понятия «национальность». В одних случаях и в теории, и в практике гражданско-юридических отношений оно употребляется в значении принадлежности к гражданскому сообществу, то есть к нации, и выражает самоидентификацию индивида с этим сообществом. На этом основании была, например, отменена графа о национальности в паспортах граждан России. В других случаях это понятие употребляется в значении генетической принадлежности индивида к определенной этнической группе, что служит основанием для требований этносов, ревниво относящихся к проблемам своего самосохранения, официальных форм признания и фиксирования такой принадлежности.

Но в зависимости от того, какой из этих подходов является руководящим в социальной практике, особенно если эта практика выступает в качестве государственной политики, складывается и понимание «национального интереса» (или «национальных интересов»), а значит характер и способы их обеспечения и их защиты. Защита же национальных интересов – это, по сути, и есть основное содержание национальной безопасности.

В «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» понятие «национальная безопасность» понимается как безопасность ее многонационального народа как носителя суверенитета и единственного источника власти в Российской Федерации. И здесь есть некоторое противоречие. С одной стороны, национальный интерес понимается как интерес гражданской общности, проживающей на российской территории, то есть применяется понятие нации в его государственно-гражданском содержании. С другой стороны, характеристика «многонациональный народ» имеет, конечно же, этническое или этнонациональное содержание. Это есть содержание понятия «национальность».

В современном российском законодательстве понятие нации не используется. Однако в юридическом сознании сформировалось устойчивое представление о том, что понятие «национальный интерес» имеет своим главным содержанием не интересы какой-либо нации в смысле этноса, хотя бы и коренного, титульного, составляющего большинство, но единство интересов граждан и общества в рамках конкретного суверенного государства, интегрированного в государственное сообщество на основе права [2]. То есть в российском законодательстве доминирует точка зрения, что общие интересы всего населения России как целостного социально-политического образования выражают интересы россиян и составляют основу национальных интересов России. Таким пониманием нации и национального интереса я пользуюсь в рассмотрении вопроса о национальном культурном пространстве и соответственных вопросов защиты его безопасности [3].

Однако следует иметь в виду, что сформулированное, и, как было подчеркнуто, доминирующее в юридическом сознании понимание соотношения нации и национальности не всегда является руководящим в социальной и политической практике и в формах бытового сознания. Формирование индивидуального и группового сознания национальной идентичности на базе укрепления национально-государственного сознания осуществляется со значительными трудностями. Это характерно для многих и развивающихся, и вполне развитых стран, в том числе и для современной России. Многие политические силы все чаще и все активнее делают ставку на искусственное и гипертрофированное вытеснение национального сознания и идентификации сознанием этнонациональным. В национально-территориальных образованиях, где сосуществуют два или более этносов, этнонациональные элиты численно преобладающих на основе вполне демократических процедур создают условия, ущемляющие интересы других, особенно малочисленных этносов. Поэтому вопросы государственной национальной политики имеют остро актуальный характер, но из этого не следует, что они достаточно четко артикулируются и решаются своевременно и эффективно, как на общегосударственном, так и на региональном уровнях.

В «Концепции национальной безопасности» национальный интерес определяется как совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, информационной, военной, пограничной, экологической и в других сферах. Здесь не употреблено понятие «культура», и это правильно, поскольку культура не является отдельной сферой общественной жизни, она имеет интегративное и универсальное содержание, то есть охватывает, объединяет в единое целое жизнь общества, создавая предпосылки и условия ее воспроизводства. Национальные интересы в названных сферах достижимы лишь в условиях такой интегративности. Отсюда и вопрос о ее формах, о ее структуре, об их жизнеспособности и потенциале. Это собственно, и есть содержание вопроса о характере и структуре национального культурного пространства, о законах его функционирования и развития. Но поскольку эти законы имеют вероятностный характер, то возможны как благоприятные, так и неблагоприятные модели перспектив развертывания национального культурного пространства. Последние и квалифицируются как опасность, как потенциальная угроза развитию или даже существованию национальной культуры. Опасность имманентна и инвариантна жизни вообще. Опасные обстоятельства играют важную стимулирующую и интегрирующую роль в жизни любого сообщества. Опасность выявляет и пограничные ситуации, что заставляет искать способы защиты, сохранения фундаментальных основ бытия сообщества, а также способы его перехода к новым состояниям. Это, собственно, и составляет содержание понятия безопасности. Следовательно, анализ любых феноменов общественного бытия сопряжен с вопросом о рисках их существования.

Национальная безопасность обеспечивается именно в государственно-правовом пространстве, поэтому одной из стратегических задач ответственных институтов является его целостность, которая в значительной мере определяется состоянием и уровнем развития культуры, в которой (и только в ней) реализуются жизненные потребности личности и общества. В условиях кризисного состояния культуры, переживаемого современным человечеством, выход из него во многом зависит от последовательной политики государств, деятельности официальных и общественных институтов, направленных на консолидацию общества, повышения уровня толерантности и сотрудничества, повышение и укрепление воспроизводственного потенциала цивилизации. Но если у этих ответственных институтов не будет ясно сформулированной программы действий и, соответственно, необходимого подготовленного контингента сотрудников, обладающих научно-теоретическими знаниями и владеющих методологией философско-культурологического анализа динамики социальной реальности, то все эти задачи могут остаться общими благими пожеланиями. Практика деятельности современных российских спецслужб и их структурные преобразования говорят о том, что эти задачи ими достаточно хорошо осознаются, а их решения, особенно в последние годы, организационно обеспечиваются.

Национальное культурное пространство – тема, открывающаяся в многообразных аспектах и в многообразии своего конкретно-исторического содержания, которые могут стать предметом философского, культурологического, социологического, геополитического, социально-психологического исследований. Хотелось бы надеяться, что представленное содержание откроет эту тематику для самостоятельных исследований молодых ученых, работающих в сфере обеспечения интересов национальной безопасности.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См., например: Аскиева А.И. Постсоветский мир в системе координат социокультурного пространства. СПб.: СПб. Филос. об-во, 2000; Баркова Э.В. Пространственно-временной континуум культуры. Автореф. дисс. д.ф.н. Волгоград: Изд. Волг. гос. ун-та, 2003; Беликова А.В. Социальное пространство: онтологические особенности и конституциональная структура. Автореф. дисс. к.ф.н. Саратов: Изд. Сарат. гос. ун-т, 2004; Быстрова А.Н. Проблема культурного пространства (опыт философского анализа. Новосибирск: СО РАН, 2004; Качалина Л.В. Социальная реальность как объект философского анализа. Автореф. дисс. к.ф.н. Волгоград: Изд. Волг. гос. ун-та, 1999; Черняева Т.И. Архитектоника социального пространства. Автореф. дисс. д.соц.н. Саратов: СТГУ, 2004; Философия и будущее цивилизации. М-лы 4 Российского философского конгресса. Секция «Философия культуры». Т. 4. М.: ИФ РАН, 2003; Национальная идентичность России и демографический кризис. М-лы Всероссийской научной конференции. М.: Научный эксперт, 2007; Ярская В. Яковлев Л. и др. Пространство и время социальных изменений. Курс лекций. Москва-Саратов: ИФПК, 2004.
[2] Зорькин В.Д. Национальные интересы, современный миропорядок и конституционная законность / «Роль права в обеспечении национальных интересов». Международная научно-практическая конференция. Москва, 25 октября 2005.
[3] См.: Сараф М.Я. Опыт типологии культуры. Краснодар: КГУКИ, 2003; Сараф М.Я. Философия как самосознание культуры. Голицыно: [б.и.], 2005.

© Сараф М.Я., 2017

Статья поступила в редакцию 7 ноября 2016 г.

Сараф Михаил Яковлевич,
доктор философских наук, профессор
Московского государственного
университета культуры и искусств
e-mail: ssaraf@yandex.ru