В.М. Розин

Социокультурный анализ конспирологического дискурса
(по книге Сергея Горяинова «Битвы алмазных баронов»)
(начало)

Аннотация. В статье анализируется книга Сергея Горяинова «Битвы алмазных баронов». Выделяются основные положения, на которые автор опирается: цена определяется не соотношением спроса и предложения, а сознательным управлением и регулированием; именно цена на сырье определяет основные экономические процессы и связанные с ними глобальные рынки, причем эта цена вполне проектируемый и формируемый ресурс; управляют ценой на сырье и глобальными рынками не правительства, а клубы и элиты, и не любые, а принадлежащие англосаксонской культуре и др. Рассматривается доказательная база концепции Горяинова и показывается, что интерпретации автора уязвимы, их можно истолковать как контрпримеры к его построениям. Чтобы выявить основания концепции Горяинова реконструируются его ценности и черты личности, которые сравниваются с мироощущением автора данной статьи и его учителя известного российского философа Г.П. Щедровицкого. При этом была реализована следующая методология: сравнительный анализ, методологическая проблематизация, ситуационный анализ, реконструкция и интерпретация заявленных Горяиновым положений. Что позволило подвергнуть критике конспирологическую теорию Горяинова и выделить причины неудовлетворительности подобных концепций.

Ключевые слова. Культура, интерпретация, теория, концепция, конспирология, факты, личность, ценности, критика, элита, социальность.


Сразу хочу пояснить, в каком смысле у Горяинова речь идет о конспирологическом подходе. В данном случае нам предлагается не очередная – теория, не просто раскрываются глаза на заговор против ряда государств, нет, утверждается, что современная форма развития мировых социальных процессов представляет собой сознательное управление глобальными сырьевыми рынками и мировыми событиями (ценами, потребностями населения, принятием политических решений и пр.). С точки зрения автора книги, заговорщики ‒ это скорее средства и орудия такого управления, как говорится «не эти, так другие». Тем не менее, так сложилось исторически, что управляют миром англичане и американцы, причем не посредством своих правительств, а в лице политических клубов и элит. «Под “клубами” и “элитами”, ‒ пишет Гвидо Препарата, ‒ я подразумеваю укоренившиеся и самовоспроизводящиеся братства, правящими англосаксонскими государствами: они были (и есть) образованы конгломератами династий, происходящих из банкирских домов, дипломатического корпуса, офицерской касты и правящей аристократии. Этот конгломерат и по сей день прочно вплетен в ткань современных “демократий”» [1].

Если у Горяинова и есть конспирология, то она проявляется в двух моментах. Во-первых, он как бы присоединяется к целям и миссии надправительственных элит (во всяком случае, не возражает против них), а именно установить господство над миром, во-вторых, раскрывает истинный механизм и ход современности, которые по понятным причинам, считает Горяинов, надправительственной элитой скрываются от непосвященных и тех, кем она манипулирует. «Мы, ‒ писал один из героев книги, создатель компании “Де Бирс” Сесил Джон Родс, ‒ люди практичные, должны завершить то, что пытались сделать Александр, Камбиз и Наполеон. Иными словами, надо объединить весь мир под одним господством. Не удалось это македонцам, персам, французам. Сделаем мы ‒ британцы» [2].

Но относится ли тема и проблемы конспирологии к компетенции культурологии? На первый взгляд, и то и другое ‒ предмет скорее политологии. Однако все зависит от того, как мы будем осмыслять эти явления. Кроме того, конспирологические объяснения в современной культуре очень распространены. А замыслы мирового господства ‒ неотъемлемая черта нашей цивилизации, начиная, пожалуй, с Александра Македонского.

Книгу Горяинова стоит проанализировать еще и потому, что ее автор разворачивает довольно убедительный дискурс, опираясь на большой фактологический материал, осуществляя критику традиционного экономического объяснения событий. С последнего я и начну. Традиционной экономической теории Горяинов противопоставляет ряд альтернативных экономических положений. Он убежден, что цена любого товара, определяется не соотношением предложения и спроса, которую устанавливает «невидимая рука рынка», соответственно развитие истории ‒ не борьбой классов по Марксу, а сознательным управлением и регулированием, важное место в которых занимают внушение (реклама, пиар, информационное воздействие), и скрытая в силу незаконности, устанавливаемой государствами, политическая деятельность.     

Например, когда цены на алмазы в мире стали быстро падать, Сесил Родс, создатель крупнейшей алмазной корпорации «Де Бирс», организовал, как бы мы сегодня сказали, информационную компанию, в которой, с одной стороны, дискредитировались опалы, до того времени главенствующие у потребителей драгоценностей, чтобы резко понизить на них спрос, а с другой ‒ внушалась пользователям мысль, что без алмазов и бриллиантов им не прожить. «Грамотный маркетинг довершил блестящую операцию, и бриллиант прочно вошел в обиход европейской (самой значительной на тот момент времени) массовой ювелирной торговли <…> что не могло не привести к пониманию того, что тезис о цене как объективной реальности, заданной балансом спроса и предложения, далеко не универсален. Предложением на сырьевом рынке можно управлять, сосредоточив в одних руках значительную долю добычи. Спросом можно управлять, манипулируя информационной оболочкой товара, его образом, не только изменяя при этом объем традиционного рынка, но и создавая, по сути, новые рынки и уничтожая существующие <...> Кто же определяет, срывает банк? Любой грамотный трейдер скажет: “инсайдер”. Тот, кто способен закачать в биржевую игру миллиарды и триллионы и при этом без риска, ибо такими деньгами не рискуют. А это может быть только тот, кто знает (а на самом деле ‒ определяет), насколько увеличит добычу ОПЕК через месяц, когда в Ливии произойдет “цветная революция”, когда племя айджо атакует нефтяные платформы в дельте Нигера и какое решение по учетной ставке примет ФРС в мае следующего года…Вот этот “спекулянт” и определяет ценовые тренды на мировых сырьевых рынках. Остальным рекомендуется изучать классические труды по экономике и верить в то, что “невидимая рука рынка” устанавливает справедливый баланс между спросом и предложением»  [3].

Вот-вот, скажет наш оппонент, к культурологии это никакого отношения не имеет, чистая политэкономия. Ну почему же, ведь Родс реализовал в рассмотренной ситуации важнейшую установку новоевропейской культуры, по которой человек ‒ демиург («второй Бог», как утверждал Николай Кузанский), причем не только относительно первой природы, но и второй. Новоевропейскую культуру открывает манифест Пико делла Мирандолы, который начинался с пассажа, что человек ‒ это славный мастер, который по собственному желанию может стать херувимом. Управлять, считает новоевропейский человек, можно не только природными процессами, но и поведением человека и массами.

Второе положение экономической доктрины Горяинова состоит в том, что именно цена на сырье определяет основные экономические процессы и связанные с ними глобальные рынки, причем эта цена вполне проектируемый и формируемый ресурс. «Ценообразование на глобальных сырьевых рынках, ‒ пишет автор, ‒ это управляемый процесс с долгосрочным (30 и более лет) горизонтом планирования, осуществляемый в недрах гибких неформальных структур, объединяющих представителей ведущих добывающих корпораций, финансовых институтов и политической элиты. А цена на сырье ‒ абсолютный инструмент влияния на все производственные рынки, вплоть до самого рафинированного хай-тека. Поэтому тот, кто контролирует глобальные сырьевые рынки, в конечном счете, контролирует всю экономику планеты» [4].

Не просматривается ли здесь типичный для человека нашей культуры социально-инженерный подход? Социальные, и в том числе экономические процессы, можно изучить точными методами (промоделировать), а затем на основе полученных моделей давать прогнозы (даже долгосрочные) и управлять. Причем неважно, что моделируется и прогнозируется ‒ свободное падение тел, как у Галилея, погода или экономика планеты. Хотя достаточно немного подумать, чтобы усомниться в возможности промоделировать экономику всей планеты. Однако разве человек не создал ядерное оружие, по действию сомасштабное геологическим планетарным процессам? Интересно, почему в нашей культуре нет практик, блокирующих подобные ментальные обобщения и экспансии.

Третье положение я фактически уже указал: управляют ценой на сырье и глобальными рынками не правительства, а клубы и элиты, и не любые, а принадлежащие англосаксонской культуре. Играют эти элиты против всех стран мира и регионов. Горяинов довольно подробно рассматривает действия надправительственных элит в отношении СССР, Германии, ЮАР, Японии и Китая, показывая, что властные сообщества этих стран (тоже элиты, но национальные), не осознавая того, действовали по указке англичан и американцев.

Достаточно, задаться вопросом ‒ а могли ли в предыдущих культурах существовать подобные элиты, чтобы понять, что речь идет о современной культурной ситуации, специфику которой многие видят в процессах глобализации. Глобальные процессы предполагают, так сказать, глобальных субъектов, и конспирологи на эту роль выдвигают  надправительственные элиты. И англосаксонская культура здесь не случайна. Вместе с Западной Европой она составляет золотой миллиард, ушла вперед в цивилизационном развитии, ее удобно рассмотреть в качестве основного источника мировых проблем и несправедливости. Предельные истолкования последнего убеждения нам предлагают идеологи терроризма.

Впрочем, в каждой управляемой стране были специалисты, отчасти, понимавшие, что происходит, но как умные и реалистичные люди они или поддерживали действия надправительственных элит (именно в пользу своей страны) или извлекали свой личный профит из сложившегося положения. Этим специалистам, своеобразным умным евреям при губернаторах, Горяинов очень сочувствует, по сути, считая их управляющей элитой второго эшелона. Возможно, и себя он причисляет к этому второму эшелону, ведь в течение ряда лет Горяинов входил в состав Совета по информационной политике компании АЛРОСА («Алмазы России ‒ Саха»); кроме того, он владеет такими знаниями, которые свидетельствует о некоторой принадлежности к высшим кругам руководства этой компанией, обогнавшей в последние годы по добыче корпорацию «Де Бирс».  

Можно усомниться, действительно, ли управляющая миром элита является надправительственной. Но Горяинов помимо соответствующей интерпретации событий, которую читатель может и не принять, приводит один интересный пример. «16 марта 1921 года был подписан первый в истории Советской России и Великобритании торговый договор… Англия брала на себя обязательство “не накладывать ареста и не вступать во владение золотом, капиталом, ценными бумагами либо товарами, экспроприируемыми из России в случае, если бы какая-либо судебная инстанция отдала распоряжение о такого рода действиях”. Фактически это ограничение делало невозможным вмешательство английского государства (не говоря уже о зарубежных государствах) в деловые операции, проходившие под эгидой этого договора. А если учесть, что на момент заключения договора между Великобританией и Россией вообще не было дипломатических отношений, то следует признать, что данный договор являлся лишь формальным прикрытием сотрудничества большевиков с силой более влиятельной, чем английские государственные институты» [5].  

Комментарий Горяинова непонятен, учитывая, что в западном обществе суд независим от государства. Известное разделение на законодательную, исполнительную и судебную власть ‒ один из важнейших социальных механизмов новоевропейской культуры, позволивших отчасти гарантировать невозможность государства встать над обществом и начать им манипулировать. К сожалению, кризис современной культуры во многом подорвал действие и эффективность данного механизма. «Современные условия, ‒ пишет З. Бауман, ‒ делают возможным появление “изобретательного” государства, способного заменить всю систему социального и экономического контроля на политическое управление и администрирование. Что еще более важно: современные условия обеспечивают необходимый “материал” для такого управления и администрирования. Современная эпоха, как мы помним, это время искусственного порядка и грандиозных социальных “дизайн-проектов”, время плановиков, визионеров и – в более общем плане – культивирующих нечто “садовников”, воспринимающих общество как целинную землю, которая должна культивироваться в соответствии с их планами». <…> «Два самых известных и страшных случая современного геноцида (фашизм и коммунизм) не изменили духу современности... Они породили огромный и мощный арсенал технологий и организаторского искусства. Они произвели на свет институты, которые служат одной-единственной цели – смоделировать поведение человека до такой степени, что он будет продуктивно и энергично преследовать любую цель, причем независимо от того, получил ли он идеологическое обоснование или моральное одобрение со стороны тех, кто поставил перед ним эту цель. Эти мечты и усилия узаконивают монополию правителей на конечные результаты, а управляемым отводят роль средства. Они определяют большинство действий как средства, а средства должны подчиняться конечной цели – тем, кто ее поставил, высшей воле, высшему знанию» [6].

Четвертое положение, точнее целая серия, касается социальной технологии, созданной надправительственными элитами для решения поставленных задач. Речь, конечно, идет о том, как ее видит Горяинов. Прежде всего, необходима монополия на ресурсы и их ценообразование. Отец «Де Бирс» начал именно с борьбы с Барни Барнато за монополию в алмазном бизнесе. «Родс был одним из немногих, кто понял, что алмазный рынок может успешно развиваться лишь в условиях предельной монополизации, которая способна обеспечить искусственный дефицит алмазного сырья, являющийся, в свою очередь, страховкой от неконтролируемого колебания цен» [7].  

Затем, собственно управление, важной составляющей которой выступают глобальные «проекты». Проекты необходимо спланировать, разработать, реализовать в жизнь, наконец, завершить. Горяинов последовательно рассматривает несколько таких проектов: проект СССР, призванный создать для Запада сырьевую базу алмазов, проект нацисткой Германии, задачей которого было ослабление России и потребление производимых «Де Бирс» промышленных алмазов, проект ЮАР, на котором отрабатывалась стратегия глобального надправительственного управления, проекты Японии и Китая, предназначенные для покупки этими странами колоссального американского государственного долга. Вот всего два примера ‒ англо-бурская война и экономическое чудо Японии и Китая.   

«Весьма распространено мнение, ‒ пишет Горяинов, ‒ что если бы у Крюгера была еще пара генералов, подобных Смэтсу, то англо-бурская война закончилась (разумеется, в пользу англичан), толком не начавшись. Но гипотеза в том, что проекты С. Родса послужили моделями, на которых отрабатывались перспективные механизмы глобального управления… Действительно, англо-бурская война стала полигоном, на котором отрабатывались новые тактические схемы ведения боевых действий, новые виды вооружений, новые принципы тотального подавления сопротивления гражданского населения… Заказчиком и идеологом войны впервые выступили надгосударственные структуры, ход, а главное  ‒ продолжительность боевых действий определялись не военной целесообразностью, а программой долгосрочного планирования, в которой собственно война составляла первый и самый незначительный этап» [8].

Исходя из предположения, «что китайское экономическое “чудо” ‒ суть не продукт объективного развития, но элитарный проект», Горяинов пишет следующее. «Разумеется, “китайское экономическое чудо”, став очередной мировой “экономикой № 2”, заняло почетную первую позицию в списке иностранных покупателей американского госдолга, оттеснив “японское чудо” на второе место. Идентичная схема была применена и в отношении Южной Кореи, Сингапура, Гонконга, Тайваня, Малайзии. В результате чудесного превращения в “азиатских тигров” эти страны в совокупности стали держателями примерно 10% американского госдолга, размещенного среди иностранных кредиторов» [9].

А вот пример завершения проекта. Контакты князя Н.Д. Лобанова-Ростовского, представлявшего интересы «Де Бирс» с 1988 по 1997 гг., с Ю.В. Андроповым и М.С. Горбачевым, замечает Горяинов, «вряд ли были случайными и с большой вероятностью могут рассматриваться как прямой канал передачи управляющих команд на демонтаж советского проекта <…> Необходимость в этом могла возникнуть только в случае отчетливого понимания, что дни Советского Союза сочтены» [10].

К социальной технологии относятся и собственно хозяйственно-экономические решения, например, борьба «Де Бирс» с демпинговыми ценами, временное снижение производства алмазов или какой-нибудь другой продукции, поддержание нужного уровня потребностей в бриллиантах и другие. Наконец, важным элементом разработанной надгосударственными элитами технологии выступает политика в широком понимании, начиная от вполне законных договоров и займов, заканчивая скрытым подкупом власти и национальной элиты. Некоторые из этих приемов взяли на вооружение и национальные элиты. В зоне действия государства подкуп мог оформляться как финансовая поддержка реформ. Например, созданию АЛРОСА предшествовали переговоры М.Е. Николаева, Председателя Президиума ВС ЯАССР, с Б.Н. Ельциным в июне 1990 г. «Содержание их не протоколировалось, но ряд источников утверждает, что М. Николаев предложил Б. Ельцину поддержку, основанную на денежных потоках, генерируемых якутской золотодобычей» [11].

История с англо-бурской войной в интерпретации Горяинова показывает, что в технологию входит и ее отладка, превращающаяся в самостоятельную задачу.

Стоит обратить внимание на то, что сознательная разработка обычных и особенно социальных технологий (а в данном случае, это была сознательная деятельность), вероятно, характерна только для последнего периода новоевропейской культуры. Представления о технологии появляются в конце XIX ‒ начале XX вв.; в настоящее же время технологический подход и технологизация самых разных социальных областей ‒ один из основных способов социокультурных трансформаций и развития. Технологизацию, осуществляемую корпорацией «Де Бирс», интересно сравнить с тем, что делали нацисты. В книге «Актуальность холокоста» Бауман намечает важную схему, правда, заданную не понятийно, а эмпирически. Он показывает, что на первом этапе нацистская элита, захватившая власть, посылает обществу нужный для этой власти посыл (социальный месседж); конкретно, один из посылов состоял в том, что нацисты вменяли немцам представления, по которым евреи – источник всех зол и очищение от них Германии является первоочередной национальной задачей. Узкой руководящей части элиты адресовался другой месседж, а именно, необходимость окончательного решения еврейского вопроса. Но, как известно, кроме данного месседжа нацисты заявляли и другие, изложенные в 25 пунктах в программе Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) в 1920 г.

Ко второму этапу можно отнести разработку необходимой для практического осуществления месседжа социальной технологии (сначала вытеснения евреев из Германии, затем полного их уничтожения). Эта технология включала в себя следующие этапы: определение (построение типологии, позволяющей отделить еврея от арийца, а также задать промежуточные типы), увольнение служащих и экспроприация коммерческих компаний, концентрация (дистанцирование от общества и помещение в лагеря смерти), эксплуатация труда и голодомор, уничтожение. К третьему этапу, хотя он разворачивался одновременно со вторым, нужно отнести создание институтов, обеспечивающих воспроизводство созданной технологии (научных институтов изучения еврейского вопроса, отделов в СМИ, «экономического отдела Главного управления имперской безопасности», лагерей смерти и других). Можно предположить, что эти три этапа (разработки и вменения социальных месседжей, создания технологии и типологий, формирования институтов) характерны для процессов «социальной технологизации» и в других социальных областях. Рассмотрим теперь доказательную базу Горяинова.

Конечно, концепции, подобные изложенной, необязательно испытывать на логическую и эмпирическую (фактологическую) прочность. Чаще всего читатели, которым конспиролог открыл глаза, принимают предлагаемую картину в силу ее привлекательности. Убеждает сама картина, и кому в таком случае нужны доказательства? Кроме того, не так уж много читателей ‒ ученые, предъявляющие к построениям автора научные критерии и требования. Но здесь случай другой: сам Горяинов приводит доказательства и многочисленные факты в подтверждении своей концепции. Поэтому, если мы сомневаемся в ней или имеем другое объяснение тех же самых событий, то имеет смысл рассмотреть, каким образом Горяинов убеждает читателя в верности своих, достаточно оригинальных взглядов.

Сначала чисто формальный момент. В дискурсе книги можно усмотреть три плана. В первом нам излагается история мирового алмазного бизнеса и речь идет об объективных фактах (их в силу компетенции автора трудно не принять). Во втором плане дается интерпретация этой истории и ее событий, причем автор незаметно подводит нас к более серьезным обобщениям, касающимся уже не алмазного бизнеса, а надправительственной элиты, ее целей и задач, технологии решений и пр. В противоположность фактам интерпретации нуждаются в специальном обосновании, которое может вызывать у читателя сомнение. В третьем плане, который относится к последним главам книги, эти обобщения и гипотезы заявляются уже открыто, т.е. прямо рисуется картина того, что происходит на самом деле.

По сути, это трехчастный прием «вменения» нам конспирологической концепции. Как известно, приемы риторики, доказательства и аргументации были известны еще в античности; Аристотель их проанализировал и развил в самостоятельное учение. Но только в ХХ столетии были созданы эффективные практики вменения различных концептов, адресованные  отдельным индивидам (пионером здесь был З. Фрейд) и массам (идеология, пиар, реклама и др.). В качестве средств вменения, как я показываю в книге «Введение в схемологию» выступают схемы, которые позволяют задать для аудитории новую реальность. Хотя о схемах писали еще Платон и Кант, как самостоятельная семиотическая реальность они были отрефлексированы только в новейшее время. Таким образом, схемы и практики вменения ‒ сугубо социокультурный феномен современности.

Самый  уязвимый момент построений Горяинова ‒ интерпретации излагаемых событий и связанные с ними гипотезы. Дело в том, что практически все факты и истории, рассматриваемые автором книги, можно истолковать иначе, а именно, не как сознательные проекты и действия. Рассмотрим в связи с этим один пример. В пятой главе «Бриллианты и “диктатура пролетариата”» Горяинов в соответствие со своей концепцией утверждает, что именно сговор элит открыл в 1920-30 годы молодой советской республике возможность получать западные технологии и подготовится к войне с Гитлером. «Не афишируемые договоренности о совместных операциях с крупными партиями бриллиантов закладывали базу той финансово-организационной сетевой структуры, которая впоследствии сыграла важную роль в передаче СССР оборонных технологий, и открывали возможности непосредственных неформальных контактов представителей англо-саксонской и советских элит <…> Через эту сеть СССР беспрепятственно получал доступ к новейшим оборонным технологиям <…>  Эта сеть, созданная в 1920-е годы, будет устойчиво работать все время существования СССР, обеспечивая в том числе, фантастические “успехи советской разведки” в получении ядерных секретов и удивительно легкое преодоление “ограничений КОКОМ”» [12].  

Обратим внимание на две фразы: «через эту сеть СССР беспрепятственно получал доступ к новейшим оборонным технологиям» и «фантастические “успехи советской разведки” в получении ядерных секретов». По Горяинову получается, что беспрепятственный доступ к оборонным технологиям и ядерным секретам, был сознательно спланирован, как два этапа реализации англосаксонского проекта СССР. Однако известные мне исследования говорят о другом. Помимо алмазной линии было несколько других, совершенно не связанных с Западом, и никакие успехи советской разведки не помогли бы, если бы Сталин не разработал и реализовал проект создания в молодой советской республике оборонной промышленности. В его основу на первом этапе легли заказы на проектирование и строительство заводов фирме Альберта Кана, а также скрываемое от Кана освоение американского опыта российскими проектировщиками и строителями.

Действительно, утвердившись в мысли, что страна советов окружена врагами и надо готовиться к войне в условиях отсутствия промышленности, Сталин поставил большевистскому государству задачу в кратчайшие сроки и любой ценой создать мощную оборонную отрасль. Для этого правительство, с одной стороны организовало сбор средств (продажа за границу культурных ценностей, торговля зерном, отъем имущества церкви и драгоценностей у буржуазии и пр.), с другой ‒ изучив американский опыт проектирования и строительства, заказывает фирме А. Кана за огромные для тех времен деньги (более 200 миллионов долларов) проектирование и строительство заводов двойного назначения (и для войны и для гражданских целей, но, естественно, американским строителям об этом не говорили).

Технология проектирования и строительства заводов А. Кана была полностью стандартизирована и упрощена за счет того, что он освободился от господствующей в то время зависимости строительных решений от разработок производственных линий и архитектурных поисков. Канна, отмечает Марк Меерович, «интересовало лишь одно – каким образом можно изготовить проект быстрее, качественнее и с меньшими затратами. Он был гением изобретательства в организации строительного проектировании» [13].

Как же эта технология была освоена в нашей стране? Во-первых, была организована учеба: через мастерские и строительные площадки, где американцы осуществляли проектирование и строительство были пропущены несколько тысяч советских специалистов, задачей которых было научиться всему тому, чем владели американские проектировщики и строители. «Через Анатолия Степановича Фисенко, ‒ пишет Меерович, ‒  проходят все новые и новые специалисты, которые командируются в Госпроектстрой и прямо со студенческой скамьи, и из других проектных организаций. По мере обучения они переводятся в иные проектные институты, подведомственные ВСНХ и там реализуют принципы самой передовой организации проектного процесса, формирует систему массового проектного дела.

Кстати, Альберт Кан, скорее всего, не был посвящен, в “педагогическую” сверхзадачу, негласно возложенную на его фирму. Он был обескуражен постоянной “текучкой” кадров в Госпроектстрое ‒ заменой, немного поработавших и чуть поднабравших опыт, одних советских сотрудников на других – не опытных и не квалифицированных; постоянным привлечением к работе студентов, пусть и способных, но мало что умеющих… Он не предполагал, что все это делается специально. Для того, чтобы, как можно большее количество специалистов смогло пройти обучение поточно-конвейерному способу проектирования. Но Анатолий Степанович, руководивший этой кадровой программой, прекрасно понимал потребность народного хозяйства страны в кадрах проектировщиков» [14].

Во-вторых, что было не менее важно для освоения новой технологии, были созданы новые институты (проектные и строительные, а также в сфере управления), в которых американский опыт тиражировался и приспособлялся к нашим условиям; по мере их совершенствования необходимость в фирме А. Кана полностью отпала. «О прямом “калькировании” проектной деятельности, о непосредственном воспроизведении американского прототипа не могло быть и речи, настолько несхожими были и условия работы, и техническое обеспечение проектной деятельности, и сама философия проектирования, и состояние базы стройиндустрии, и характер кооперации между различными дисциплинарными разделами проекта, и квалификация исполнителей, и многое-многое другое.

Уникальность и сверхсложность “привязки” американской технологии была вызвана еще и тем, что происходила она “с колес”, т.е. в ходе непрерывного реального проектирования» [15].

В-третьих, создавались производства, нужные для нового типового проектирования и строительства. «Старт всей работе дает постановление от 1 июня 1928 г. “О мерах по упорядочению капитального строительства промышленности и электростроительства”. Постановление содержит раздел “Использование заграничного опыта и достижений иностранной техники”, который предоставляет ВСНХ возможность “привлекать иностранных специалистов для работы в государственной промышленности, в частности, по проектированию” <...>

22 марта 1931 г. приказом ВСНХ СССР № 158, опыт, накопленный в стенах Госпроектстроя, переносится на другие сферы промышленного проектирования  – создается еще один головной проектный институт, на который возлагается проектирование сооружений других важнейших отраслей военно-промышленного комплекса: химической, авиационной, текстильной, резиновой промышленности – Госпроектстрой-2. Образуется он лишь после того, как собирается достаточное количество (“критическая масса”) специалистов, прошедших организационную выучку основного Госпроекстроя, способных составить кадровый костяк новой крупной проектной организации.

К концу 1931 г. ВСНХ СССР объединяет в своих руках самые передовые поточно-конвейерные технологии “промышленного” и “градостроительного” проектирования. Одни к этому времени почти отработаны и внедрены в Госпроектстрое-1 с помощью американских специалистов фирмы “Альберт Кан Инкорпорейтед”. Другие – в Стандартгорпроекте с участием специалистов международной группы Эрнста Мая» [16].

За время действия контракта с Каном, который длился три года с 1930 по 1932, «был построен 521 завод. Стоимость контракта составила два с половиной миллиарда долларов. По теперешним деньгам – это 250 миллиардов! Что же построили за это время? Вот небольшой перечень из полутысячи наименований, взятый из статьи Дмитрия Хмельницкого. Тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове, Томске; самолетостроительные заводы в Краматорске и Томске; автомобильные заводы в Челябинске, Москве, Сталинграде, Нижнем Новгороде, Самаре; кузнечные цеха в Челябинске, Днепропетровске, Харькове, Коломне, Люберецке, Магнитогорске, Нижнем Тагиле, Сталинграде; станкостроительные заводы в Калуге, Новосибирске, Верхней Сольде; прокатный стан в Москве; литейные заводы в Челябинске, Днепропетровске, Харькове, Коломне, Люберецке, Магнитогорске, Сормово, Сталинграде; механические цеха в Челябинске, Люберецке, Подольске, Сталинграде, Свердловске; теплоэлектростанцию в Якутске; сталелитейные и прокатные станы в Каменском, Коломне, Кузнецке, Магнитогорске, Нижнем Тагиле, Верхнем Тагиле, Сормово; Ленинградский алюминиевый завод; Уральскую асбестовую фабрику и многие другие» [17].

Уж если кого и считать великим конспиратором и заговорщиком, то это был Иосиф Сталин, которого вряд ли бы допустили даже на порог англосаксонского клуба надправительственной элиты.

Соответственно, современные исследования российского ядерного проекта показывают, что передача ядерной технологии происходила не в силу сговора западных и российских элит. Здесь главную роль сыграли связи физиков и инженеров из разных стран (многие из них до войны работали в одних лабораториях, обменивались научными результатами, просто дружили) и сознательные личные действия некоторых из них, резонно считавших, что нельзя допустить ядерную монополию одной страны. Да, это тоже была внеправительственная элита, но ученых и инженеров, озабоченных не прибылями и бесконечным расширением своей власти, а сохранением свободы и жизни на планете.

С культурологической точки зрения, первый пример демонстрирует нам роль в культуре личности, которая инициирует социальные трансформации, используя технологические и институциональные средства. В настоящее время личность, технологизация и технология, социальные институты рассматриваются в психологии, философии техники и социологии, но, к сожалению, не в культурологии. С моей же точки зрения, без анализа этих реалий понять современную культуру невозможно. Второй пример не менее интересен: что такое внеправительственная элита ученых и инженеров, объединенных дружескими и символическими отношениями? Можно ли говорить здесь о субкультуре? Не идет ли речь о ситуациях соизмеримости личности и культуры? Ведь Сталин, Альберт Кан или Фисенко ‒ не простые индивиды культуры; они как бы сами создают культуру.

(окончание следует)
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Цит по: Горяинов С.А. Битвы алмазных баронов. М.: Алгоритм, 2013. С. 254.
[2] Там же. С. 12.
[3] Там же. С. 24-25, 280.
[4] Там же. С. 277-278.
[5] Там же. С. 119.
[6] Бауман З. Актуальность холокоста. М.: Европа, 2010. С. 140, 117.
[7] Горяинов С.А. Битвы алмазных баронов. С. 18.
[8] Там же. С. 187-188.
[9] Там же. С. 260, 263.
[10] Там же. С. 136.
[11] Там же. С. 151.
[12] Там же. С. 118, 122.
[13] Меерович М. Альберт Канн в истории советской индустриализации // «Проект-Байкал». 2009. № 20.
[14] Там же.
[15] Там же.
[16] Там же.
[17] Базаров В. Как американец Альберт Кан создал военно-промышленный комплекс Советского Союза [Электронный ресурс] // URL: http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer8/Bazarov1.php. Дата обращения: 10.07.2015.

© Розин В.М., 2016

Статья поступила в редакцию 12 июля 2015 г.

Розин Вадим Маркович,
доктор философских наук, профессор,
ведущий научный сотрудник
Института философии РАН
e-mail: rozinvm@gmail.com