Виртуализация действительности в современную эпоху – в плену иллюзий и массового гипноза

Аннотация. В статье показаны процессы трансформации современной культуры, происходящие при воздействии на нее виртуальной реальности. Среди ее общих особенностей выделяются: высокая степень интенсивности воздействия, возможность ролевого поведения, трансплантация личностного аспекта бытия в публичный. Рассматриваются изменения, возникающие в мышлении и сознании человека, а также в системе социокультурных взаимоотношений. Доказывается, что виртуализация действительности приводит к формированию мозаичной картины мира, а также смещению ее в систему мнимых, иллюзорных координат восприятия объективно существующей действительности.

Ключевые слова: виртуализация, реальность, культура, Интернет, коммуникация, мышление, сознание, инверсия.


Среди многообразных тенденций развития современной культуры особое положение занимает процесс виртуализации действительности [1]. Мышление современного человека часто оказывается подчиненным не реальным топологическим и временным координатам, а иллюзорному пространству, в формировании которого принимают участие многие компоненты – СМИ и реклама, Интернет, киноискусство, индустрия развлечений. Оно властно вторгается во все сферы жизни, приводя к значительной трансформации мышления и сознания. В этом пространстве смещаются привычные этические позиции, трансформируются логические категории, модели поведения и особенности восприятия. В итоге нередко человек полностью погружается в него, отключаясь от реального мира и обретая возможность взаимодействия с виртуальными объектами.

Тотальный характер виртуализации в современной культуре [2] (о нем может свидетельствовать хотя бы роль Интернета в повседневной жизни) имеет множество последствий, среди них необходимо выделить следующие:

1. Высокая степень интенсивности воздействия, подчас приобретающего гипнотический характер (наиболее яркое его проявление – психологическая зависимость, формирующаяся у пользователей сайтов знакомств и компьютерных игр).

2. Возможность ролевого поведения, приводящего к активному переключению позиций восприятия своего собственного «я» (среди примеров – интерактивные телепрограммы; «феномен аватара» в социальных сетях, когда реальный образ человека заменяется искусственно сконструированным) [3].

3. Трансплантация личностного аспекта бытия в публичный, интимных смыслов – в сферу массовой коммуникации (таковы, например, многочисленные блоги, ситуации общения по скайпу с неограниченным числом участников и т.д.).

Очевидно, что указанные особенности затрагивают разные измерения культуры. В психологическом аспекте – это специфика психических процессов, сознания и архитектоники личности; в социальном – система межсубъектных связей; в информационном – специфика процессов хранения и трансляции информации; в художественном – воздействие на принципы организации и функционирования произведений. Далее мы рассмотрим лишь отдельные сферы в этих измерениях с позиции их трансформации, произошедшей благодаря виртуализации.

В первую очередь отметим, что именно она стала одной из предпосылок в изменении соотношения устного и письменного типов мышления в пространстве современной культуры. В целом, это соотношение неизбежно предполагает разную степень ответственности автора и, соответственно – преодоления/сохранения барьеров в процессе речевой деятельности. Так, создание письменного текста нередко оказывается связанным с повышенной самокритичность автора. Одновременно в письменном тексте есть объективирующая дистанция, которая позволяет письменно выразить то, что в устной речи высказать сложнее (так как в письменной речи нет непосредственности контакта с собеседником). Устный же тип высказывания в особенной степени зависит от того, на какой масштаб аудитории он рассчитан – максимально большой, или же предполагающий одного конкретного адресата. Одновременно он ориентирован на непосредственность восприятия, отсутствие хронологической границы между рождением мысли и ее восприятием аудиторией. Процессуальный характер формирования смысла, таким образом, оказывается важнейшим качеством устного высказывания.

Интернет-культура во многом связана со смешением устного и письменного мышления. Более того, правомерно утверждать, что современная эпоха в целом – есть эпоха устного по сути своей существования информации, несмотря на ее письменную фиксацию. Так, бесконечное многообразие публикаций (электронных и печатных), нередко снижающее их качественный уровень, в конечном счете, нивелирует ценностный аспект текста как зафиксированной данности, предполагающей точное сохранение информации, имеющей особый статус для коллективной памяти, а также ориентированную на многократное чтение. В результате, в сети Интернет существует некий неограниченный корпус текстов, абсолютно доступный везде. Но особенности его функционирования неизбежно ставят проблемы (1) достоверности и корректности информации; (2) плагиата, вообще авторства и личностной ответственности; (3) критериев отбора релевантной информации; (4) ее изменчивости, постоянной вариативности.

Другая важная особенность современной культуры, обусловленная виртуальной реальностью, связана с возможностью интерактивных взаимодействий в ее среде. Система коммуникации обретает принципиально множественный, многонаправленный и подвижный облик. Поэтому интерактивность формирует новую концепцию произведения – оно лишается абсолютно законченных и незыблемых очертаний, может модифицироваться, подчас – в весьма широких пределах. Само произведение в этом случае получает потенциальные качества, которые могут реализоваться по разному сценарию.

Очевидно, что это свойство феномена интерактивности связано также и с особенностями ощущения времени в ХХ-XXI вв. Так, восприятие будущего обретает принципиально открытый характер. Оно предстает как вероятностный, неопределенный мир, имеющий множество путей развития. В этом заключается кардинальное отличие культуры ХХ века от, например, эпохи барокко, ориентированной на библейскую модель мира с ее эсхатологической предопределенностью событий земной жизни. Современное осознание будущего часто имеет напряженно-конфликтный характер, раскрываясь в различных потенциальных траекториях своего развития.

Одно из наиболее ярких воплощений такой тенденции – направление, получившее название «семантика возможных миров». У настоящего может быть не одно, а сразу несколько равноправных траекторий в будущем. Его детерминированный характер теперь сменила новая парадигма, утверждающая идею бесконечной изменчивости, подвижности будущего, его непредсказуемости. Это представление получило особое положение в культуре постмодернизма, в частности – в литературе (произведения Х. Борхеса, М. Павича), киноискусстве (фильм «Беги, Лола, беги»).

Благодаря интерактивности одновременно и сам читатель такого текста обретает творческие функции – он вправе сам моделировать процесс своего взаимодействия с произведением, управлять им. Нередко и сами авторы сознательно предполагают такие сотворческие функции читателя (например, в жанре интернет-романа), слушателя/зрителя (в алеаторических композициях, хеппенингах и перфомансах, и т.д.).

В результате вместо линейного ощущения развития событий, где изначально все задано и предопределено, действуют законы нелинейного времени, допускающего разные варианты развития сценария (подчас – диаметрально противоположные). Вместо четкой перспективы «прошлое – будущее», «начало – середина – конец» причинно-следственные связи могут выстраиваться в различном порядке.

Отдельного внимания заслуживают процессы трансформации социокультурных взаимоотношений. Уместно напомнить, что их фундаментальные особенности определяют две стратификационные оси – возрастная и гендерная. Именно они детерминируют типичные модели поведения, социальный статус, внешний облик человека и т.д. Уместно предположить, что благодаря виртуализации современной культуры происходит их более или менее ярко выраженная модификация, подчас приводящая либо к отсутствию четких границ между конкретными градациями типов личности, либо к смещению, вплоть до радикальной трансформации (свидетельство тому – современная мода, гендерные особенности профессиональной специализации, формы саморепрезентации) [4]. Очевидно и то, что виртуальная реальность сайтов знакомств, компьютерных игр неизбежно приводит к трансформации представлений о собственной личности, системы ценностных ориентиров, а также иерархии социальных связей в сторону подмены реальных приоритетов на мнимые.

***

В культуре любого исторического периода тесно взаимодействуют два вектора, образованные парами полярных модусов. С одной стороны это модус инверсии, противостоящий мифологизации и идеализации в культуре (и реализующийся чаще всего в сфере пародии). С другой – рациональный модус, определяющий стабильный и неизменный облик культуры, ориентированный на сохранение ее в незыблемом облике, и иррациональный, воплощающий сферу динамики и смысловой неустойчивости. В частности, он может проявлять себя в областях эзотерики и мистики [5], многих зрелищных жанрах искусства. Судя по всему, в современную эпоху значительную нагрузку в этой репрезентации взяла на себя именно виртуальная реальность.

В современную эпоху происходит принципиальное смешение разных полюсов, их дезинтегрированное сосуществование и переплетение. В результате процессы виртуализации оказывают ощутимое воздействие на общие конститутивные особенности современного мышления, среди которых наиболее заметными оказываются следующие две:

1) мозаичный характер, проявляющийся в столкновении в сознании несовместимых образов, образующих своеобразный смысловой коллаж, элементы которого находятся в состоянии либо изоляции, либо конфликтного взаимодействия;

2) роль псевдообъектов – фантомов, замещающих реальные объекты, но, как правило, не имеющих реальной ценности [6].

Обе особенности очевидным образом согласуются и с общими социокультурными стратегиями последних десятилетий. Среди всего их многообразия можно выделить три, воплощающие наиболее фундаментальные типы взаимоотношения человека с окружающей действительностью: «серьезное», санкционированное идеологией, культом, социальными нормами поведения; карнавальное, инвертирующее привычные представления; наконец – абсурдное, подчеркнуто отрицающее логику и основанное на дезинтеграции этих обыденных представлений, их откровенном рассогласовании. Роль последнего в конце ХХ-ХХI вв. во многом и объясняет огромное значение различных псевдообъектов – когда под художественным или научным произведением выдается его отсутствие. С почти гипнотической силой сознанию внушается иллюзия, что предложенный фантом – и есть то, что обладает подлинной художественной или познавательной ценностью [7].

В конечном счете, саму модель мира современного человека можно, пользуясь условной аналогией, сравнить с разбитым зеркалом – его осколки по прежнему образуют нечто взаимообусловленное, но уже никогда не составят цельного образа, существуют в зоне непосредственного контакта, но, тем не менее, полностью изолированы. Каждый из них может отобразить нечто реальное, но этот образ в действительности оказывается мнимым, в целом же такое «зеркало» рождает причудливую, жутко деформированную, но все же отдаленно похожую на оригинал картину.

Виртуализация действительности в современную эпоху дает возможности для радикальных изменений, которые имеют как положительные, так и отрицательные стороны. Очевидно, что законы ее оптимального применения еще просто не найдены. Пользуясь метафорическим сравнением, можно сказать, что она представляет собой расплавленную магму, в которой конструктивное, созидательное начало еще не откристаллизовалось окончательно. В то же время, очевидными оказываются и ее широчайшие перспективы, которые, впрочем, откроются только при рациональном осмыслении их объективного содержания.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Виртуальная реальность – искусственным образом созданная реальность, имитирующая возможный, существующий или фантастический, иллюзорный мир (например, в компьютерных играх). В широком плане виртуальная реальность – любое измененное состояние сознания при психопатологических расстройствах, гипнозе, наркотическом воздействии.
[2] В последние годы появилось достаточно много работ, посвященных этому феномену, среди них – исследования А. Россохина и В. Измагуровой, Н. Носова, Я. Иоскевича, В. Руднева и т.д.
[3] Интересно отметить, что в массовой музыкальной культуре происходит соединение сразу двух планов: с одной стороны – это возможность ролевого поведения, с другой – соучастие всех в происходящем действии, вызывающее очевидные аналогии с архаическими ритуалами.
[4] Крайний случай такой трансформации – полная инверсия – феномен травести в современной эстраде.
[5] Среди многочисленных примеров достаточно вспомнить про увлечение экзотикой, а также масонством в период классицизма.
[6] Это и количественные показатели цитирования научных публикаций, становящиеся знаком качества научной деятельности в целом; и число просмотров личной страницы в социальных сетях или участников переписки, превращающиеся в знак статуса личности; и различные статистические показатели, характеризующие деятельность той или иной организации с внешних позиций, но обычно никак не отображающие реальное положение ситуации. Все это нередко приводит к своего рода «количественной гигантомании», имеющей подчас характер обсессивного невроза.
[7] Об этом напоминают многие образцы современного массового искусства, когда, например певец/певица обретают известность исключительно за счет рекламы и внешнего имиджа, не имея при этом никаких вокальных данных и сценического таланта.

 

© Денисов А.В., 2015

Статья поступила в редакцию 30 апреля 2015 г.

Денисов Андрей Владимирович,
доктор искусствоведения, профессор
Российского государственного педагогического
 университета им. А.И.Герцена
e-mail: denisow_andrei@mail.ru