Аннотация: В статье обосновывается понимание культурологии не как классической научной дисциплины, выделяемой по объектно-предметному признаку, а как научной парадигмы, в основе которой лежит проблемная интерпретация социальной активности человека, мотивируемой экстраутилитарными установками сознания.

Ключевые слова: Культурология, культура, общество, человек, социальная активность, экстраутилирарная мотивация, психологическая удовлетворенность.

В России культурология как наука существует уже полвека (если отсчитывать от первых публикаций Э.С. Маркаряна [1]) и почти четверть века как направление образования. Но эта область знания все еще находится во власти стихийного «самозванства», при котором определение ее объектно-предметно-проблемного поля осуществляется по желаниям и интересам каждого исследователя и часто без каких-либо системных научных оснований. Любой человек, в лексиконе которого встречается слово «культура», смело провозглашает себя культурологом и требует признания со стороны профессионального сообщества. Это во многом обусловлено тем, что культурологическое научное сообщество пока еще не может достичь консенсуса в целом ряде ключевых для всякой науки вопросов и выстроить комплекс нормативных требований к текстам, претендующим на статус культурологических.

Культурологи далеки от единства в определении того, что такое культурологическая наука как особое направление знания и в чем ее принципиальное отличие от иных наук, каковы прагматические социальные функции этого знания (что оно дает обществу). Не достигнуто согласие и в том, что культурология изучает: культуру как особую отрасль социальной деятельности, общество в его культурных проявлениях, человека как культурное существо и т.п. [2]. Эта наука отличается слабой системной рефлексией своего базового понятия «культура», интерпретируемого каждым исследователем по-разному; основывается на множественных и не всегда корректных попытках объединения эмпирических знаний, заимствованных из смежных гуманитарных и общественных наук; самоопределяется в не четко локализованном объектно-предметно-проблемном поле. Конечно, культурология – это междисциплинарная область знаний, что предполагает известную структурную сложность и большое концептуальное разнообразие, но системность ее познавательной архитектоники еще очень далека от композиционной ясности.

В культурологии только приблизительно намечена иерархия основных и второстепенных проблемных полей и обозначена их познавательная значимость. Такая нечеткость мешает культурологам правильно оценивать научную важность той или иной исследовательской проблемы и провоцирует некоторых ученых к освоению «легких путей» в их научной самореализации. Это наглядно проявляется в стремлении вести исследования в зонах «проблемной периферии» культурологии, на ее «стыках» со смежными отраслями знания при том, что теоретическое «проблемное ядро» самой культурологии пребывает еще в слабо разработанном состоянии. Вместо концентрации творческой энергии ученых на основных нерешенных проблемах изучения культуры как социальной целостности наблюдается перманентная экспансия культурологии на чужие «научные территории», исторически закрепленные за иными гуманитарными науками.

Конечно, эти упреки относятся далеко не ко всем культурологам и не ко всей культурологии. В этой отрасли знаний сложилось здоровое ядро исследователей, озабоченных перспективой развития науки о культуре и целенаправленно работающих над решением этой задачи. Я полагаю, что в современной культурологии главным трендом развития является укрепление ее академических начал, институционализация и систематизация ее основных методологий и методов, акцентуация проблемно-мировоззренческой специфики, отличающей эту науку от иных областей знания. В ситуации, когда культурологом именует себя всякий, кто «не вписался» в иную науку, а критерии научной адекватности ученого «смазаны», опора на принципы отраслевого академизма культурологии особенно важна. Для аналитической работы в этой базовой для всякой науки сфере нужно быть высококвалифицированным специалистом, обладающим неординарными способностями к обобщению, систематизации и типологизации сложного и часто противоречивого научного материала. Именно по способности к концентрации на основных познавательных проблемах науки можно отличить серьезного ученого. А уход в зону «проблемной периферии» или «стыка» со смежными дисциплинами (видимо, в самой культурологии уже нечего исследовать?), как правило, свидетельствует о невысоком научном потенциале соответствующих авторов.

Действительно, быть культурологом очень непросто. Нужно обладать энциклопедическими знаниями в философии, истории, антропологии, социологии, психологии и т.п., а – главное – владеть методом комплексного системного анализа очень разнообразного эмпирического материала. Ведь культурология выделяется в существующем спектре научных направлений тем, что она исследует одновременно несколько объектов, каждый из которых столь масштабен, что его помимо культурологии изучают и другие специальные науки. В ряду этих объектов можно перечислить:

•  Культуру в собственном смысле (ее можно назвать «культурой-для-себя»), выраженную в конкретных исторических и современных формах – материальных, идеальных, социальных, текстовых, художественных и пр. Изучая этот объект, культурология взаимодействует и соперничает с филологией (письменные формы), лингвистикой (языковые формы), искусствознанием (художественные формы), религиоведением (формы религиозных верований и обрядов), археологией (формы предметно-материальной культуры), этнографией (формы обычаев и нравов), социологией (формы социальных отношений) и др.

• Общество, которое в данном случае изучается посредством измерения и анализа его культурных проявлений, норм и правил социальных взаимодействий и коммуникаций. В процессе познания этого объекта культурология взаимодействует и соперничает с антропологией, социологией, политологией, экономикой, а также отчасти с социальной философией.

• Человека, рассматриваемого в качестве продукта, потребителя, создателя и транслятора культуры [3], а также основания его самоидентификации. Здесь интересы культурологии пересекаются с психологией, педагогикой и отчасти с антропологией.

• Современность, понимаемую как актуальное состояние культурных черт, характеристик и тенденций социальной динамики общества, что исследуется как непосредственно, так и посредством сопоставления с прошлыми культурными состояниями этого общества [4]. При этом культурология выступает как альтернативная историческая наука (в системном анализе «истории сегодняшнего дня») и как философия истории (в обобщении тенденций развития).

• Смыслы человеческого существования, деятельности и взаимодействия манифестируемые (репрезентируемые) преимущественно культурой и ее ценностными установками. Тут как союзником, так и оппонентом культурологии выступает философия в целом.

При таком многообразии изучаемых объектов и связанных с ними специфических проблемных полей культурологию очень сложно выстроить и структурировать как отдельную дисциплину с четкими дисциплинарными границами. Это особенно ярко отражается в трудностях специального культурологического образования, которое очень плохо поддается убедительной систематизации по совокупности изучаемых объектов. В этом вопросе наблюдается очевидный субъективизм тех или иных организаторов культурологического образования, лишь отчасти регулируемый государственными образовательными стандартами. Одни выделяют в культурологии художественную компоненту (как наиболее специфическое проявление культуры), другие – социальные отношения и взаимодействия, третьи – этническое и национальное культурное своеобразие, четвертые – основания идентичности человека, пятые – историческую память общества, шестые – доминантные смыслы жизни и т.п.

Культуру изучают многие науки, и каждая из них имеет собственную трактовку этого феномена. Собственно культурологическое понимание связанно с представлением о культуре как об определенной модальности человеческого бытия [5]. В соответствии с ним культура осмысливается не как особая сфера (отрасль) социальной деятельности, руководимая соответствующим министерством, а как органическая часть большинства видов социальной активности человека, в которых имеет место определенная стереотипизация, устойчивая повторяемость некоторых форм и приемов. Любая деятельность, осуществляемая не спонтанно, а основанная на использовании каких-то устойчивых технологий и преследующая цель достижения результата в планируемых формах, может быть названа культурно обусловленной и культурно реализованной. В этом понимании проявляется особая системность культурологии как сферы познания, в рамках которой культура трактуется как особый аспект (модальность) всякой деятельности, обусловленный особенностями человеческой психики, стремящейся в любой целенаправленной активности человека закрепить некоторые ее нормативные формы.

Подобная культурная стереотипизация технологий и форм деятельности не отрицает, а, напротив, предполагает творческую импровизацию, преодолевающую устаревшие нормативы и создающую новые технологии и формы, быстро становящиеся новыми нормативами. Благодаря этому, культура развивается, постоянно обновляя корпус своих деятельностных форм. Естественно, в древности динамика такого обновления была незначительной, а, чем ближе к современности, тем быстрее идет обновление. Особенно заметна такая новационность в разработке образных систем в искусстве, хотя корпус научных знаний обновляется гораздо динамичней, но не столь заметно для взгляда постороннего. А есть области культуры, в которых подобное обновление протекает крайне медленно (например, в религии или в бытовых соседских обычаях), но оно, тем не менее, тоже имеет место [6].

При таком не локализованном понимании феномена культуры главная проблема культурологии видится в том, что культурологи не могут четко определиться с ответами на вопросы, ключевыми для всякой профессии, получаемой в ходе специального образования. А именно: Что представляет собой культурологическая деятельность как особый вид социальной практики и чем она принципиально отличается от иной организационной деятельности? Какие сферы социальной жизни она может регулировать, и какими средствами? От ответов на эти вопросы зависит вся совокупность целей и задач, к достижению и решению которых нужно готовить студентов-культурологов.

Существо этих сложностей, как мне представляется, заключается в том, что, во-первых, культурология, как и всякая иная социально-гуманитарная область знания – философия, история, социология, филология и др., – может иметь только три органичные сферы своего применения: а) научные исследования, б) образование и в) специальная экспертиза. Все остальное, в том числе и попытки участия культурологов в разнообразной отраслевой культурной деятельности, на мой взгляд, несостоятельно. Министерству культуры в границах его компетенции специалисты-культурологи нужны не больше, чем философы с их проблемами поиска смысла жизни.

Во-вторых, я полагаю, что культурология является знанием не дисциплинарного, а парадигмального типа [7]. Культурология как научное направление – это междисциплинарная научная парадигма, особый проблемный ракурс исследования социальной реальности во всем многообразии ее проявлений, а не академическая научная дисциплина, строго ограниченная в своих объектно-предметных параметрах. Приведенный в начале статьи перечень основных объектов культурологического познания и множество научных дисциплин, исследующих эти же объекты, но с другими познавательными целями и в других проблемных ракурсах, со всей определенностью свидетельствует о том, что главным объединяющим началом во всем объектно-предметном многообразии частных проявлений культуры в ее научном изучении является единый проблемный ракурс понимания культуры, общества, человека, современности и т.п., т.е. некая научная парадигма.

В этом смысле культурология близка к таким направлениям познания как синергетика и постмодернизм [8]. Эти парадигмальные направления науки также отличаются своими специфичными основаниями систематизации исследуемого материала, как и классические академические научные дисциплины. Например, в культурологии систематизация осуществляется главным образом на основании устойчивости и частотности повторения тех или иных культурных паттернов; в синергетике – на основании разных алгоритмов самоорганизации сложных открытых систем. Сложнее определить единые основания систематизации в постмодернизме. Здесь в силу свободного (ризомного) характера научных рефлексий такое единство имеет менее выраженный и наглядный характер. Но оно, безусловно, есть. В постмодернизме доминируют семиотические основания систематизации на основании соотнесенности явных значений и скрытых смыслов исследуемых феноменов, но рассматриваемой не в языковом, а в социальном контексте.

Специфический культурологический ракурс в изучении социальной реальности связан с определенной познавательной позицией исследователя. Суть ее в том, что исследователем выделяются и анализируются как особо значимые экстраутилитарно мотивированные акты деятельности и взаимодействия людей. Или, говоря иначе, акты деятельности, стимулируемые и регулируемые не утилитарными, материальными и витальными интересами, а определенными психологическими потребностями этих людей. Подобные экстраутилитарные установки сознания можно называть и ценностями, хотя мне кажется, что здесь речь идет о более масштабном психологическом феномене, чем ценности в их традиционном философском смысле. Разумеется, внимание, уделяемое экстраутилитарной мотивации социальной активности, не отрицает значимости и прагматических целей этой активности (на которых акцентирует внимание марксизм), а органично дополняет ее. При этом в качестве экстраутилитарно мотивированной подразумевается любая деятельность человека и его взаимодействие и коммуницирование с другими людьми, которые преследуют цели не утоления голода или согревания на холоде, увеличения богатства или повышения бытового комфорта, ускорения передвижения в пространстве или обмена информацией и т.п., а решают задачу достижения человеком психологического удовлетворения как особого эмоционального состояния в его личностном существовании.

Нужда в психологическом удовлетворении представляется одной из базовых потребностей человека, обусловленной социальным характером его жизнедеятельности. Индивид нуждается в наглядном подтверждении своей востребованности обществом и признании своего личностного достоинства в социальных реалиях этого общества. А культура может быть проинтерпретирована как совокупность символических знаков (изобразительных, звуковых, вещевых, текстовых, жестовых, поведенческих и т.п.), прямо или опосредованно манифестирующая значимость каждого индивида в глазах общества, Бога, истории, судьбы… Именно это дает человеку необходимую психологическую удовлетворенность, позволяющую ему существовать в социальном мире.

Разумеется, в любом удовлетворении имеет место и физиологическая, и психологическая составляющие. Здесь речь идет о деятельности, в которой именно психологическое удовлетворение – религиозное и эмоциональное, интеллектуальное и познавательное, этическое и эстетическое и пр. – является преобладающим. Т.е. то, что укладывается в известную сентенцию «не хлебом единым жив человек». Целенаправленным изучением деятельности, имеющей такую мотивацию, и ее социальных результатов занимается культурология, которая анализирует всю совокупность деятельностных актов самого разнообразного характера, в конечном счете, направленных на достижение психологического удовлетворения человека. При этом самое важное здесь заключается в том, что в рамках культурологического подхода культура понимается не столько как объект, сколько как процесс, не столько как результат, сколько как особая модальность социальной активности людей. Эта проблема может изучаться и на материале искусства, и в обычаях, и в нравственности, и в социальных отношениях и пр.

Культурологическая парадигма, как особый взгляд на культуру в ее статике и динамике, предполагает и особенное понимание истории как процесса изменения нормативных технологий воспроизводства общественного сознания, соответствующих определенному эпохальному типу [9]. Характеристики этой типологии определяются всей системой ценностных ориентаций, господствующих в ту или иную эпоху, основаниями социальной солидарности и культурной идентичности людей и последовательно пропагандируется политической идеологией, религией, литературой и искусством, образованием, наукой и философией, бытовыми обычаями и т.п. А причины социокультурной динамики видятся в постепенном изменении комплекса интересов и потребностей людей, что в свою очередь детерминировано развитием технологий материального, социального, интеллектуального и всякого иного производства. В этом очень сложном сплетении экономических, социальных, политических и иных силовых полей культура выполняет функцию основного нормативно-регулятивного механизма, упорядочивающего практическое социальное поведение людей и их отношение друг к другу, ограничивающего способы удовлетворения ими своих интересов определенными конвенциональными рамками.

С точки зрения моего понимания истории (как одного из вариантов культурологической рефлексии), основным двигателем социальной динамики является не соперничество между разными цивилизациями и народами, как считают цивилизационисты, и не конфликт между разными социальными классами, как полагают эволюционисты, а противоборство между обществом и личностью. Социальная история наполнена борьбой индивида за освобождение от давления общества, диктующего ему свои правила социального бытия. Ведь культура – это в том числе и генеральный свод правил, навязываемых обществом человеку. Но с каждой новой эпохой личность становится все свободней как от диктата общества, так и от культурных ограничений. Общество все больше и больше доверяет человеку в вопросах саморегулирования его социального поведения и сознания. Это проявляется в развитии политической демократии и либерализма, в отмирании сословных ограничений и традиционализма как социального института и т.п. Социальная история характерна последовательным возрастанием свободы личности и усилением индивидуального начала в культуре в противовес преобладавшей ранее коллективной обезличенности [10].

Тема нарастающей индивидуализации культуры активно обсуждается в науке. По всей видимости, перспектива на обозримое будущее будет заключаться не в вытеснении привычной для нас культуры общества культурой индивида («человека-для-себя»), а в органичном дополнении одного другим. Но какие формы примет культура индивида в ситуации сокращения необходимого приспособления к культуре общества, предположить сложно. Возможно, речь идет об уходе сознания индивида в виртуальный мир, что Е.Н. Шапинская исследует, как культуру эскапизма [11], или какой-то иной форме выделения индивидом себя из социальной обыденности.

При таком понимании определение границ понятия «культура» не может быть жестким. В узком смысле культура – это отрасль деятельности, руководимая Министерством культуры, а в широком – это все, что создано и осмыслено человеком (продукт его целенаправленной социальной активности [12]). В разных ситуациях культурно инициированной может оказаться любая деятельность человека и любое проявление его сознания. В конечном счете, культурно все, что социально регулируется, т.е. обусловлено какими-то аспектами социального бытия человека.

Поэтому и сущность культурологии как научного знания о культуре определяется не по объектно-предметной сфере, как в научных дисциплинах классического типа, а по специфике проблемного поля исследований социального функционирования культуры. Это изучается на примере материальных и интеллектуальных, социальных и символических феноменов, нормирующих и регулирующих человеческую активность. Границы у культурологии, безусловно, есть, и именно ими обусловлена аналитическая системность и концептуальная целостность и устойчивость этой области знания. Только пролегают они не в объектно-предметной, а в проблемной специфике культурологических исследований, о чем речь шла выше. Это и есть главный признак культурологии как научной парадигмы. Формальная демаркация границ культурологии по проблемному полю является сложной задачей. Эти границы чаще определяются интуитивно, что зависит от личности ученого, уровня его профессионализма и глубины осмысления изучаемых проблем. В этой не формализованности многих параметров специальности заключается важная особенность культурологии и ее главная слабость, зависимость от персональной квалификации каждого исследователя.

В культурологии так и не произошла селекция, отделяющая профессиональных ученых от людей, назвавших себя культурологами на модной волне 1990-х гг. Как правило, этих «попутчиков» отличает равнодушие к будущему культурологии, нежелание задумываться о проблемах формирования и развития новой науки. Именно они безапелляционно постулируют идею «культурологии без границ», поскольку это позволяет выдавать за культурологию все, что угодно. Но «без границ» не бывает никакой науки, а только ее любительская имитация. Будут ли плоды этой «самозваной» культурологии пользоваться спросом у научного сообщества? Мне это представляется сомнительным. Такая культурология ориентирована в основном на непритязательных любителей из рядов широкой публики, а их число по сравнению с 1990-ми гг. существенно сократилось (это видно по падению продаж культурологической литературы).

Я думаю, что по-настоящему научно востребованными в наше время могут быть только культурологические работы, отвечающие строгим принципам научного академизма (что вполне достижимо и в междисциплинарных исследованиях парадигмального типа). Именно по способности держаться в академических рамках и отделять систематическую науку от околонаучной публицистики различаются высококвалифицированные специалисты и «попутчики». Сегодня культурология как наука интересна в основном профессиональному сообществу, и его требования к аналитическому качеству и проблемно-тематической строгости исследований существенно выше, чем у любителей. Главным критерием высокой профессиональности научной работы ныне является ее вовлеченность в актуальную научную дискуссию, что выражается в первую очередь в масштабе ее цитируемости другими культурологами. Это создает совершенно новые условия профессиональной конкуренции среди ученых.

Приведу показательный пример. Хотя статистика Российского индекса научного цитирования (РИНЦ) вызывает много справедливой критики, все же главные тенденции профессиональной востребованности того или иного ученого отражаются в ней в основном верно. При этом показательно, что самые высокие показатели по масштабам цитируемости среди культурологов имеют именно те ученые, которые намеренно или спонтанно занимаются укреплением научного академизма в культурологии, ведут исследования в зоне «проблемного ядра» этой науки (С.Н. Иконникова, И.В. Кондаков, А.В. Костина, автор этих строк и некоторые другие). Конечно, этим не измеряется качество научных разработок, но это свидетельствует о высоком уровне социальной актуальности и научной востребованности исследований «академического» характера. Такова объективная ситуация сегодняшнего дня.

Будущее культурологии как науки, по моему мнению, связано с последовательным уточнением ее познавательных функций и границ, развитием системной рефлексии феноменов культуры, общества, человека, современности и т.п.

*     *     *

Итак, культурология выделяется особой интерпретацией исторической и современной социальной реальности, основанной на понимании мотивации человеческого поведения, взаимодействия и коммуницирования экстраутилитарными основаниями (ценностями), сложно коррелирующими с основаниями утилитарными, прагматическими. Собственно это и есть культурная мотивация социальной активности человека, которая во все эпохи была весьма высока. А вот почему у человека, в отличие от животного, экстраутилитарная мотивация социальной активности по своей значимости сопоставима с прагматическими целеустановками, а порой и более важна, чем они? Это загадка биологической эволюции, разгадыванием которой занимается культурология [13] …
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Маркарян Э.С. О концепции локальных цивилизаций. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1962; Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1969.
[2] По моему мнению, в зоне исследовательской компетенции культурологии находятся все эти объекты одновременно; об этом см.: Флиер А.Я. Феномен культурологии: опыт новой интерпретации // Обсерватория культуры. 2011. № 2. С. 4-19.
[3] Об этом см.: Флиер А.Я., Полетаева М.А. Тезаурус основных понятий культурологии. М.: МГУКИ, 2008. С. 20.
[4] Костина А.В., Флиер А.Я. Три культуры – три функциональные системы жизнедеятельности // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2009. Т. 18. № 2. С. 23–36.
[5] Об этом см.: Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима: Учебное пособие для высшей школы. М.: Индрик,1993.
[6] Об этом подробнее см.: Флиер А.Я. Культурная среда и ее социальные черты [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 2 (март – апрель). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2013/2/Flier_Cultural-Milieu/ (дата обращения: 12.12.2014).
[7] Kuhn, Thomas Samuel.  The  Structure  of  Scientific  Revolutions.  Chicago:  Chicago  University  Press, 1962  (Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975).
[8] об этом см.: Флиер А.Я. Теория культуры как философия истории // Культура культуры. 2014. № 1. URL: http://cult-cult.ru/teoriya-kulitury-kak-filosofiya-istorii/ (дата обращения: 12.07.2014); Флиер А.Я. Социальный опыт как основа функционирования и исторического воспроизводства сообществ // Общественные науки и современность. 2002. № 1.
[9] Флиер А.Я. Теория культуры как философия истории.
[10] Об этом см.: Флиер А.Я. Вектор культурной эволюции // Обсерватория культуры. 2011. № 5. С. 4–16.
[11] См.: Шапинская Е.Н. Виртуальная реальность как пространство эскапизма: безграничные возможности и новые опасности // Культура культуры. 2014. № 4. URL: http://cult-cult.ru/escapism-in-cyberspace-boundless-opportunities-and-new-dangers/ (дата обращения: 12.12.2014).
[12] Орлова Э.А. Динамика культуры и целеполагающая активность человека // Морфология культуры. Структура и динамика. М.: Аспект-Пресс, 1994.
[13] Об этом подробнее см.: Пелипенко А.А. Культура и смысл // Пелипенко А.А. Избранные работы по теории культуры. М.: Согласие-Артём, 2014.
 

© Флиер А.Я., 2015

Статья поступила в редакцию 16 декабря 2014 г.

Флиер Андрей Яковлевич,
доктор философских наук, профессор,
главный научный сотрудник
Российского НИИ культурного
и природного наследия им Д.С. Лихачева.
e-mail: andrey.flier@yandex.ru