А.Я. Флиер

Структура культуры 2.
Культура как предмет научного познания

Аннотация. В статье рассматривается структура культуры, выстраиваемая на основании членения культуры по направлениям изучающих ее наук. Это позволяет выделить в культуре четыре основных системообразующих процесса: формирование ценностных установок, пространственно-временную локализацию культурных черт, формирование и развитие приемов символизации культуры, динамику культурной изменчивости. Благодаря этому появляется возможность скорректировать представления о социальном функционировании культуры.

Ключевые слова. Культура, структурирование культуры, изучающие культуру науки, формирование ценностных установок, локализация культуры, символизация культуры, динамика культурной изменчивости, выбор между благом и злом, ориентация в социальном пространстве.
 

Среди всех известных опытов построения структуры (морфологии) культуры практически не встречаются разработки такой структуры в соответствии с членением культуры между направлениями науки, изучающими ее. Понятно, что членения между направлениями науки отражают в первую очередь задачи научного познания, описания, анализа и обобщения характеристик культуры, а не объективную ее структуру. Вместе с тем, честный ученый должен признать, что никакой объективной структуры у культуры нет. Культура представляет собой более или менее случайное сочетание акций взаимодействия и коммуницирования одних людей с другими, их ритуализированного социального поведения, индивидуальной и групповой самоидентификации, творческих актов отображения различных социальных коллизий и наблюдаемых состояний природы в образах искусства и литературы, мифологии и религии, фольклора и т.п., процессов словообразования и словарных заимствований в языке и пр.

Конечно, частотность всех этих социокультурных акций неравномерна; какие-то типы и формы встречаются чаще, другие реже. Именно попыткой выделения наиболее частотных, социально распространенных, а соответственно и наиболее значимых социокультурных акций и их типов является стремление ученых к научному структурированию культуры. Вместе с тем, точного статистического измерения подобной частотности не ведется; до сих пор не разработан алгоритм таких измерений. Поэтому оценки этой частотности учеными (а стало быть, и выделение определенных сегментов культуры как социально более важных) являются сугубо умозрительными, вкусовыми, субъективными. Одному ученому кажется так, а другому иначе. Отсюда и все существующие в науке структуры (морфологии) культуры являются условными, ситуативными, отражающими лишь познавательные интересы того или иного ученого.

Таким образом, объективное структурирование культуры, на мой взгляд, не достижимо. Все используемые в научной практике структуры субъективны, порождены познавательными интересами отдельных ученых и лишь условно отражают строение культуры, увиденное в каких-то ракурсах. А в иных ракурсах рассмотрения оно будет другим. Поэтому предлагаемое мной структурирование культуры в соответствии с направлениями ее научного познания представляется вполне корректным и не более субъективным, чем все иные. Вопрос лишь в том, дает ли это что-то для нового понимания культуры, более глубокого ее познания. Посмотрим.

В существующей палитре наук, изучающих культуру, в качестве важнейших можно выделить следующие области:

• философию, которая в своем аксиологическом сегменте систематизирует базовые ценностные установки и ориентации людей, лежащие в основе любой культуры или культурно обусловленной акции (культурное – это всегда ценностно предпочитаемое);

• антропологию (этнографию), которая описывает и типологизирует бесписьменные народные культуры по их обычаям и нравам, воплощенным в социальной практике, локализуя их по этническому своеобразию;

• социологию, которая описывает и типологизирует городские сословно-классовые культуры по их социальным приоритетам, воплощенным в социальном поведении и образе жизни, локализуя их по социальному своеобразию;

• филологию и историческую науку, которые описывают и типологизируют городские письменные культуры по мировоззренческим представлениям, отраженным в различных письменных документах, локализуя их как по национальному, так и по социальному своеобразию; при этом филология делает акцент на текстологическом аспекте сообщения, а история – на событийном;

• лингвистику, которая описывает и типологизирует языковые культуры по их словарным запасам, грамматике и пр., локализуя их по генезису и генетическому родству;

• археологию, которая описывает и типологизирует культуры по их материальным продуктам, локализуя их по технологиям осуществления жизнедеятельности;

• психологию, которая описывает и типологизирует мотивацию социально и культурно обусловленного поведения людей и принимаемых решений;

• искусствоведение, литературоведение и эстетику, которые исследуют процессы символизации культуры в художественных образах;

• религиоведение и мифологию, которые исследуют процессы символизации культуры в инфернальных образах;

• семиотику, которая исследует процессы символизации культуры в знаках и знаковых системах;

• философию истории, которая исследует динамику исторической изменчивости культуры и ищет в ней какие-то закономерности;

• и, наконец, культурологию и философию культуры, которые обобщают данные всех перечисленных наук и выстраивают комплексное интегрированное представление о культуре; при этом культурология в основном типологизирует культуры с определенным учетом конкретно-исторического своеобразия их черт, а философия культуры генерализует параметры культуры, абстрагируясь от ее конкретно-исторических черт.

Все эти разнообразные аспекты познания культуры можно систематизировать, собрав в четыре группы, соответствующие четырем базовым процессам функционирования культуры:

• формирование системы ценностных предпочтений;

• пространственно-временная локализация культурных черт по тому или иному признаку;

• формирование и развитие приемов символизации культуры в тех или иных формах;

• динамика культурной изменчивости.

Формирование системы ценностных предпочтений представляется основой культуры. Без подобной дифференциации наблюдаемого мира на более и менее значимые феномены культура в принципе невозможна. Ценностная неравнозначность мира в человеческом восприятии – это фундаментальная база культуры. Что-то в этом мире воспринимается как правильное, а что-то как неправильное, что-то как хорошее, а что-то как плохое и т.п., и человек имеет возможность выбрать, каким силам служить, поклоняться, соблюдать правила и пр. Эта возможность выбора и составляет суть культуры. Мы не знаем, свойственна ли такая дифференциация мира животным, а если нет, то на каком этапе антропогенеза она появилась. Но, безусловно, ясно, что без деления мира на правильное и неправильное, на хорошее и плохое, на сакральное и профанное и т.п. было бы невозможным возникновение культуры как программы нормирования и регулирования социальной активности людей. Любая регуляция предполагает выбор чего-то более предпочитаемого и отвержение менее предпочитаемого.

Такая дифференциация возможных вариантов осуществления той или иной деятельности, по всей видимости, и была первым проявлением «культурности» человеческого сознания. Возможно, ее появление было связано с проблемой жизни и смерти человека. Первые следы интереса к факту смерти, выразившиеся в преднамеренных погребениях, отмечены еще у неандертальцев [1]; с этим связывают и первые проторелигиозные представления древних людей [2]. Появление собственно человеческой культуры (вопрос о феномене «дочеловеческой культуры» очень интересен, но здесь рассматриваться не будет) в рамках палеоантропологических знаний, достигнутых современной наукой, по всей видимости, нужно отсчитывать от неандертальцев среднего палеолита и их представлений о ценностной неравнозначности мира.

Разумеется, дело не ограничивалось простым делением мира на белую и черную составляющие. На протяжении всей истории актуальным оставался вопрос о разных степенях хорошего и плохого. К тому же определение хорошего и плохого нередко было случайным и ситуативным. Ну, и наконец, в ходе истории представления людей о благе и зле менялись, и то, что вчера считалось инфернальным злом, сегодня выглядит вполне безобидным. Но, несмотря на все эти оговорки, в основе культуры всегда лежало деление мира на благо и зло. На раннем этапе истории (в «доосевое время» по Ясперсу) эта ценностная дифференциация мира отличалась меньшей четкостью, нежели она обрела в течение I тыс. до н.э. Но в том или ином виде она была всегда и будет существовать всегда, по крайней мере, пока будет существовать феномен культуры [3]. Культура – это системное предпочтение чего-то благого, истинного, правильного (стиля поведения, поступка, идеи, религиозного образца, художественного образа и пр.) чему-то менее правильному, и основой такого предпочтения всегда являются ценностные ориентации человека.

Возникает вопрос: а как же феномены безобразия, хулиганства, насилия? Разве они не обладают всеми признаками культуры? Безусловно, обладают. Но нужно помнить, что человек, последовательно совершающий безобразия, делает это осмысленно, считая по каким-то основаниям такое поведение правильным или ситуативно полезным. Даже палач оправдывал свою работу общественной необходимостью. И действительно, его работа являлась определенной профессиональной культурой, преследовавшей цели общественного блага. Любые культурно обусловленные действия всегда совершаются во благо, сколь бы условно оно не трактовалось в том или ином случае. Это неотъемлемая черта всякой культуры.

Пространственно-временная локализация культурных черт традиционно является научным предметом многих социальных наук и рассматривалась мной в специальных исследованиях [4]. Здесь будут высказаны лишь некоторые обобщающие мысли на этот счет.

В основании подобной локализации культуры лежит разделение человечества на множество локальных групп – языковых и этнических, социальных и профессиональных, национально-политических и политико-идеологических, конфессиональных и т.п. Причины подобной дифференциации различны и еще являются предметом научной дискуссии. Например, я полагаю, что главным фактором этнического разделения человечества стали в первую очередь разрывы в плотности и интенсивности социальной коммуникации архаических сообществ (где нет устойчивого общения, там нет и единой культуры), а основой социального размежевания – процессы нарастающей в ходе истории деятельностной специализации людей и пр. Существуют и другие точки зрения на этот счет. Но, безусловно, понятно, что разделение культур лишь отражает разделение исторических коллективов людей.

Типология культурных локусов довольно широка. В качестве локальных можно выделить культуры:

• языковые,

• этнические,

• социальные (сословные и классовые),

• профессиональные,

• национально-политические,

• политико-идеологические,

 • конфессиональные

и множество иных, менее выраженных в своей локальности.

Эти культурные локусы в свою очередь делятся на более мелкие субкультуры и культурные анклавы-изоляты. Помимо локальных культур учеными выделяются и транслокальные культурные образования – цивилизации, хозяйственно-культурные типы, культурно-этнографические общности и пр.

Изучением большинства локальных культур занимаются специальные науки: языковой – лингвистика, этнической – антропология, социальной и профессиональной – социология, конфессиональной – религиоведение, национально-политической – история и этнополитология, политико-идеологической – политология и т.п. Некоторые науки изучают определенные аспекты нескольких типов культур (например, материальные продукты всех типов культур – археология, письменные тексты – филология). Но выделяемые разными науками типы и их отдельные аспекты могут рассматриваться и как структурные элементы культуры в целом. Скажем, этнические и национальные культуры традиционно являются базовыми единицами культурной дифференциации человечества. По мере развития общественных наук со второй половины XIX и в особенности в ХХ в. в качестве самостоятельных единиц стали рассматривать социальную, языковую, конфессиональную, политическую, профессиональную культуры.

В наше время в качестве самостоятельных культурных локусов уже фигурируют художественные стили, массовая культура, медиа-культура, молодежные субкультуры, культура людей старшего возраста, субкультуры людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией и др. Все это можно рассматривать как тенденцию к раздроблению человечества на все более мелкие субкультуры и культурные группы, выделяющиеся образом жизни и ценностными ориентациями, а ныне еще и досуговыми увлечениями. Уже изучаются как самостоятельные феномены субкультуры болельщиков определенных спортивных команд, поклонников определенных артистов и музыкантов, исполнителей определенных танцев, Интернет-блогеров и пр.

Окажет ли подобная нарастающая культурная локализация воздействие на традиционную дифференциацию человечества на национальные и социальные сообщества со своими специфическими культурами? Скорее всего, окажет, но только в определенных регионах. На мой взгляд, в обозримом будущем человечество будет развиваться по расходящимся социокультурным векторам, и социокультурное устроение Запада (Европы, Америки и Австралии) будет существенно отличаться от такого устроения Востока (Азии), а вместе они будут отличаться от Юга (Африки и Океании) и Крайнего Севера. Уверенность эволюционистов XIX в. в единстве путей развития всего человечества оказалась научной утопией. Впрочем, многообразие этих путей стало ясным уже со времен Великих географических открытий конца XV – начала XVI вв., но ученые (в отличие от политиков-колонизаторов) не хотели видеть очевидного.

Это не означает, что жители Востока, Юга и Севера не понимают идеологии европейцев, их ценностей и социальных приоритетов. Умозрительно понимают, но сами они придерживаются иных ценностей и приоритетов. Запад интересен им технологическим развитием и социальным патронажем, а не политическими идеями. Поэтому не стоит заставлять их во всем равняться на европейцев, например, в построении либерально-демократических государств. Демократия европейского типа в условиях их культуры и ментальности, как правило, малоэффективна. Их исторический путь иной, и это нужно трезво понимать.

Я полагаю, что популяционная и социокультурная дифференциация человечества, истоки которой прослеживаются еще от верхнего палеолита, сложилась не случайно. Она представляет собой практическое выражение многообразия вариантов социальной самореализации людей и организационных форм их коллективной жизнедеятельности. И культурная локализация человеческих сообществ является наглядной иллюстрацией этого многообразия. Поэтому попытки навязать всем народам единообразные формы социального устроения или его универсальные стандарты являются безусловной ошибкой. Во-первых, демократия европейского типа возможна лишь при условии достижения сообществами определенной стадии социального развития, до которой большинству народов Земли еще очень далеко. И, во-вторых, исторический социальный опыт различных народов определил особенности их социальной практики, которые разнятся между собой, и преодолеть эту разобщенность не удастся никаким образом. Можно свергнуть любые политические режимы, но радикально переменить национальные культурные стереотипы еще не удавалось никому. А они, как правило, очень далеки от демократии европейского образца.

Отсюда пространственно-временная локализация ценностных ориентаций и социальных предпочтений, форм и порядков социального устроения на тех или иных основаниях всегда будет одной из наиболее актуальных проблем социального функционирования человеческой культуры и предметом изучения для соответствующей группы наук.

Формирование и развитие приемов символизации культуры также является традиционным предметом изучения, но уже гуманитарных наук. Я тоже уделил этому вопросу определенное внимание в ряде статей [5]. Поэтому я не буду повторять сказанное в указанных публикациях, а отмечу главное.

Социальные причины подобной символизации культурных феноменов и в особенности ее глобальных масштабов до сих пор не ясны ученым, и дискуссия на эту тему не утихает. Я полагаю, что важными причинами этого процесса является решение коммуникативных и воспитательных психолого-дидактических задач. Сложные социокультурные смыслы проще транслировать и усваивать в наглядной образно-символической форме, нежели в каком-то ином виде. Подтверждением тому служит массовая популярность вымышленных персонажей книг и фильмов, хотя они декларируют, как правило, те же истины, что любая мать внушает своему ребенку при воспитании. Но авторитет художественных или религиозных персонажей много выше, и их сентенции запоминаются лучше. То же можно сказать и о внесюжетных художественных образах – музыкальных, живописных, архитектурных. Эстетика мировосприятия, воплощенная в них, запоминается как более правильная, в отличие от иных трактовок – менее правильных. Все это относится к области управления и манипулирования человеческим сознанием, хотя сами художники, как правило, об этом не задумываются. Зато это хорошо понимают политики, использующие искусство как самый действенный инструмент политической пропаганды, патриотического воспитания, внедрения в умы нужной идеологии.

В числе основных форм символизации культуры можно перечислить:

• порождение и использование слов разговорного языка (условных обозначений понятий, явлений, событий);

• письменные формы фиксации информации, алфавиты, иероглифические системы, грамматики;

• тексты любого вида;

• топонимику (названия мест, местностей, географических объектов);

• образные символы религии и искусства (в любых формах, от вербальной до архитектурной);

• праздничные, торжественные и иные ритуалы и обряды;

• военно-политический церемониал, геральдику, униформы, знаки различия;

• разнообразные изобразительные и звуковые сигналы;

• символическое (в той или иной мере театрализованное) поведение, этикет, вежливость;

• символическую жестикуляцию, мимику, позы;

• ритуальные телодвижения и танцы;

• символику одежды, прически, макияжа, украшений, оружия, предметов бытового обихода, имиджевой моды в целом;

• символическое оформление пространства, фасадов и интерьеров построек, пространств между сооружениями и т.п. [6]

Все это изучается преимущественно гуманитарными науками – лингвистикой, филологией, семиотикой, историей, искусствоведением, религиоведением и др. Какие-то явления культурной символики изучаются и социальными науками – социологией, антропологией, политологией.

В числе основных образов, означиваемых культурной символикой, можно упомянуть:

• сакральные образы,

• художественные образы (вербальные, изобразительные, звуковые и т.п.),

• образы власти,

• образы социальной престижности,

• образы национального достоинства и идентичности,

• образы гендерной привлекательности и пр.

Конечно, разные акты культурной символизации преследуют разные социальные цели. Но все эти символы в сумме являются некой системой координат, благодаря которой человек ориентируется в социальном пространстве. В этой связи вспомним, что первые изобразительные акции древних людей так же имели характер сигнальных насечек на плоских вертикальных поверхностях (скалах, стенах пещер) [7]. Они помогали людям ориентироваться в физическом пространстве их обитания. А вся многообразная система социокультурной символики, складывающаяся в ходе истории, позволяет человеку ориентироваться в социальном пространстве его жизнедеятельности. Может быть, это и есть главная социальная функция культурной символики, определяющая масштабы ее распространения.

Динамика культурной изменчивости является одним из основных научных предметов культурологии, но фактически базируется на разработках философии истории, подвергшимся определенной «культурологизации». Для меня это также является одним из наиболее важных предметов моих исследований [8].

Здесь в первую очередь нужно разделить изменчивость культурных форм и культурных содержаний. Главная причина исторической изменчивости (пластичности) культурных форм, на мой взгляд, связана с латентным стремлением сохранить устойчивость культурных содержаний и смыслов социальной жизни сообщества. Внешние условия его бытия с той или иной частотой меняются, и изменчивость культурных форм представляет собой адаптацию культуры к этим текущим изменениям. Нельзя сказать, что культура легко расстается с устаревшими формами. Но она жертвует ими ради сохранения неизменными своих основных содержательно-смысловых характеристик. И лишь когда изменения внутренних системных параметров жизни становятся настолько существенными, что меняют социальные смыслы бытия сообщества, то тогда меняются и содержания культуры. Но это бывает нечасто. А, как правило, изменчивость культурных форм является основным способом обеспечения устойчивости культурных содержаний.

Ученые пытаются усмотреть какие-то закономерности, системные повторы в процессах культурной изменчивости. В науке сложились линейная эволюционная и повторяющаяся циклическая (цивилизационная) модели объяснения этих процессов; синергетическая саморазвивающаяся модель еще находится в стадии теоретического становления [9]. Я же полагаю, что споры о существовании какой-то единственной универсальной модели (алгоритма) культурной изменчивости не состоятельны. В реалиях истории функционируют разные модели, преобладание каждой из которых определяется суммой внешних и внутренних обстоятельств [10]. При каких-то обстоятельствах доминирует эволюционная модель развития, при иных – циклическая, а в кризисных условиях – синергетическая. Даже в разных областях культуры изменчивость может осуществляться по-разному. Например, в технической области преобладает линейное эволюционное развитие, в художественной – циклическое и т.п. Но с этой точкой зрения согласны далеко не все мои коллеги.

*     *     *

Подытоживая, можно заключить, что предлагаемый вариант структурирования культуры по научным направлениям ее изучения имеет познавательную важность, заключающуюся в том, что таким образом выделяются четыре системообразующих культурных процесса: формирование системы ценностных предпочтений; пространственно-временная локализация культурных черт; формирование и развитие приемов символизации культуры; динамика культурной изменчивости. Эти четыре процесса олицетворяют собой наиболее фундаментальные социально-нормативные функции культуры.

Таким образом, выстраивается логическая цепочка функций культуры, понимаемых не в умозрительном масштабе всего человечества, а на уровне социальных потребностей обыкновенного человека. Культура, во-первых, систематизирует базовые ценности социального бытия человека, разделяя мир на феномены блага и зла. Во-вторых, локализует их применительно к конкретным обстоятельствам места и времени. В-третьих, создает символическую карту, по которой человек свободно ориентируется в социальном пространстве своего пребывания. И, в-четвертых, постоянно обновляет свои конкретные формы, адаптируя их к меняющимся условиям социальной активности человека. При взгляде на культуру в этом ракурсе становится понятной упорядочивающая роль культуры не только в регуляции социального поведения человека, но и в системном восприятии им мира как социального порядка. Т.е. культура раскрывается в еще одном своем качестве: как программа системного мировосприятия и ориентирования человека в социальном пространстве.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ 15-03-00031 «Культурное регулирование социальной динамики».

[1] Окладников А.П. Утро искусства. Л.: Искусство, 1967. 170 с.
[2] Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1964. 576 с.
[3] Другую точку зрения на эту проблему см. в работах: Пелипенко А.А. Дуалистическая революция и смыслогенез в истории: Учебное пособие для аспирантов. М.: МГУКИ, 2007. 436 с.; Пелипенко А.А. Культура и смысл // Пелипенко А.А. Избранные работы по теории культуры. М.: Согласие-Артем, 2014. 728 с.
[4] Флиер А.Я. Происхождение культуры // Флиер А.Я. Очерки теории исторической динамики культуры. М.: Согласие, 2012. С. 40-83; Флиер А.Я. Структуры культуры [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2017. № 1. URL: http://cult-cult.ru/struktury-kulitury/ . Дата обращения: 06.01.2017.
[5] Флиер А.Я. Культура как символическая деятельность: этап становления [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2015. № 1. URL: http://cult-cult.ru/culture-as-a-symbolic-activity-the-stage-of-formation/. Дата обращения: 10.12.2016; Флиер А.Я. Символ в культуре: генезис – функции – значимость // Обсерватория культуры. 2016. № 1. С. 94-99.
[6] Подробнее см.: Флиер А.Я. Символ в культуре: генезис – функции – значимость функции.
[7] Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства. М.: Искусство, 1985. 300 с.
[8] См., например: Флиер А.Я. История как культура и культура как история [Электронный ресурс] // Информационный портал Знание. Понимание. Умение. 2015. №  4. URL: http://zpu-journal.ru/e-zpu/2015/4/Flier_History-Culture/. Дата обращения: 15.11.2015; Флиер А.Я. Теория культуры как философия истории [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2014. № 1. URL: http://cult-cult.ru/teoriya-kulitury-kak-filosofiya-istorii/. Дата обращения: 15.11.2015; Флиер А.Я. Очерки теории исторической динамики культуры и др.
[9] Орлова Э.А. Формы социальных и культурных процессов: к методологии их изучения [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2016. № 1. URL: http://cult-cult.ru/forms-of-social-and-cultural-processes-to-the-methodology-of-study/. Дата обращения: 15.11.2015.
[10] Флиер А.Я. Социодинамика культуры: многообразие возможностей [Электронный ресурс] // Культура культуры. 2016. № 1. URL: http://cult-cult.ru/sociodynamics-of-culture-a-variety-of-possibilities/. Дата обращения: 15.11.2015.

© Флиер А.Я., 2017

Статья поступила в редакцию 16 октября 2016 г.

Флиер Андрей Яковлевич,
доктор философских наук, профессор,
главный научный сотрудник
Российского НИИ культурного
и природного наследия им Д.С. Лихачева.
e-mail: andrey.flier@yandex.ru